Бахмутский шлях - Колосов Михаил Макарович - Страница 59

Заметив, что Яшка проснулся, полковник сказал:

— Разбудили тебя? Ну иди, перекусим малость и поедем дальше. Через час будем в Ковеле.

— Я не хочу, — отозвался Яшка.

— Сердится, — усмехнулся полковник. — Всю дорогу сердится.

Подошел шофер — молоденький солдат в черных погонах. Насупив брови, коротко бросил:

— Пошли, хватит дуться.

Яшка нехотя стал вылезать из машины, потянул за собой вещмешок.

— Да оставь ты его, никто не возьмет.

— Там у меня консервы…

— Есть у нас консервы. Пошли, — и солдат поторопил его, помахав ладонью. Не понравился Яшке этот жест — словно выметал он его из машины. Но сдержал себя Яшка, повиновался.

— Садись, — полковник хлопнул рукой по плащ-палатке. — Отдохни. Воздух какой! Чудо!

Голубые глаза полковника спрятаны в глубоких щелочках, от которых разбегались многочисленные морщинки. Говорил полковник тяжело, задыхаясь, в груди у него что-то хрипело. Неожиданно он закашлялся и долго не мог слова сказать. Лицо его от натуги покрылось красными пятнами.

— Фу ты, проклятая астма, замучила, — проговорил он, вытирая выступившую на лбу испарину. — Ничего, скоро кончим войну — возьмусь за лечение.

Он накалывал острием ножа кусочки колбасы, неестественно быстро жевал, а сам все смотрел вверх, словно подставлял лицо теплому дождичку.

— Люблю лес! — сказал он. — Особенно сосновый лес — воздух какой! Ты любишь лес? — спросил он у Яшки.

— Не знаю… У нас нет леса.

— Откуда же ты?

— Из Васильевки.

— Э, малый! Васильевок знаешь сколько на белом свете? Я за войну их столько прошел — не сосчитать.

Яшка смутился, ему казалось, что Васильевка только одна, та, где он родился, где он оставил свой дом, свою мать.

— Из Донбасса я, — уточнил он.

— Там действительно насчет леса бедновато, — согласился полковник. — Зато у нас в Подмосковье какие леса! Прелесть! Как только война кончится, приеду домой — сразу пойду в лес, какая б ни была погода.

Полковник кончил есть, встал, расставил в стороны руки, начал дышать глубоко, с шумом. Потом он сказал шоферу, чтобы тот собрал все и сложил в машину.

— А мы на минутку заглянем в лес, покажу этому степняку прелести леса.

Яшка поплелся вслед за полковником в чащу. Щебетавшие на разные голоса птицы вдруг примолкли, словно присматривались, куда идут эти люди. Но через минуту снова, с еще большей силой запели, защелкали.

Прошли они несколько шагов вглубь и остановились. Полковник подошел к сосне и долго смотрел на коричневую шершавую кору.

— Ранена была, — указал полковник на расщелинку в стволе и цепочку застывших капелек прозрачной смолы.

В самом низу на чешуйке коры смола собралась в комочек величиной с воробьиное яичко, и была она похожа на кусочек мокрого сахара. Полковник сковырнул смолу ногтем большого пальца, помял ее и поднес к носу. — Душистая! — Он отломил кусочек, дал Яшке.

Втянул Яшка в себя терпкий запах свежей смолы, улыбнулся:

— Ладаном пахнет.

— Ты откуда знаешь, как ладан пахнет? — удивился полковник.

— Бабушка приносила как-то…

Полковник поднял палец — дал знак, чтобы Яшка замолчал. Он сделал осторожно несколько шагов и поманил Яшку. Когда Яшка подошел, кивнул ему на вершину березы. Но Яшка ничего не увидел, хотя слышал доносившийся оттуда стук. Тогда полковник нагнулся и, приставив свой палец почти к самому Яшкиному носу, указал вверх. И тут Яшка увидел дятла — огненно-красная головка и длинный, как шило, клюв. Дятел чудом держался вертикально на стволе и сосредоточенно долбил кору. Стук раздавался сильный и крепкий, даже не верилось, что его издавала такая маленькая птичка. Яшка хмыкнул от удивления, и дятел прекратил работу, посмотрел по сторонам, видать, не заметил людей, и снова принялся долбить.

— Наверное, здесь и грибки водятся, — сказал полковник и, подняв сухую палку, стал шарить под лежалыми листьями. — Сейчас сморчкам самое время. Не видать что-то…

Дятел снялся и перелетел на соседнюю березу. Яшка следил за ним, старался не выпускать из виду — хотелось еще посмотреть, как он ловко орудует своим длинным клювом. Только примостился дятел, как разодрала лесную тишину автоматная очередь, просвистели над самой головой пули, прошуршали в листьях, словно ветер. Не успел Яшка даже испугаться, оглянуться не успел, машинально повиновался крику:

— Ложись!

Упал он на землю, уткнулся носом в пахнущую прелью листву, а над головой снова: дрр-р-р… др-р-р… И совсем близко — бах! бах! Приподнял голову, увидел полковника — лежал он за деревом и стрелял из пистолета. А там, куда стрелял он, метнулся кто-то от куста к кусту. Заметил Яшка — в зеленое одет тот, и мелькнуло: «Немец!» На немцев Яшка насмотрелся, одежду их сразу узнает. Но откуда они здесь? Захолонуло все внутри от страха.

Рядом оказался шофер с дисковым автоматом и гранатой, лег, спросил, запыхавшись:

— Много?

— Пока одного видел, — прошептал полковник.

— Какой-нибудь бродячий бандеровец, — сказал шофер. — Я сейчас обойду его, — и пополз в сторонку.

За кустами снова замельтешило, полковник выстрелил — затихло.

Видит Яшка — побледнело лицо у полковника и осунулось, сразу дряблым стало. Хотел лечь поудобнее полковник и не смог почему-то, застонал. Сунул руку под живот и тут же обратно вытащил — все в крови пальцы оказались. Пересилил страх Яшка, подполз к нему, рукой тронул:

— Дядя, вас ранило?

— Лежи, не поднимайся.

И тут услышали они:

— Стой, гад! Руки вверх!

А через некоторое время послышался хруст веток, и на полянку к ним вышел с поднятыми руками человек в потрепанном немецком френче и без шапки. Землисто-серое лицо его было грязным и небритым. Блеклые маленькие глазки пугливо бегали из стороны в сторону.

За ним шел шофер с автоматом наперевес. На левой руке болтался немецкий автомат, отобранный у задержанного.

Яшка смотрел на задержанного и думал — то ли немец это, то ли не немец. Не видел он таких. Все они были чистенькие, начищенные, гордые, а этот тюха-матюха какой-то.

— Вот он, красавчик, — сказал шофер. — Говори, сколько вас и где остальные?

— Я один, — быстро ответил задержанный. — Наш отряд разбили неделю назад под Ковелем, я ушел, пробирался домой… Я не хотел стрелять, со страха получилось…

— «Со страха…» «Отряд…» Банду вашу, а не отряд. Что с ним делать, товарищ полковник? Звездануть?..

— Нет, нет, — со стоном сказал полковник, и только теперь солдат заметил, что полковник не может подняться.

— Ранены?.. — Солдат взглянул на Яшку. — Держи, — протянул ему немецкий автомат. — И не спускай с него глаз. Если что — сразу стреляй.

Дрожащими руками поймал Яшка автомат, путаясь в ремне, наставил на бандита. Яшка не знал, как стрелять из него, но виду не подал, держал автомат как следует: левой рукой за магазин, правой обхватил шершавую рукоятку. Сердце колотилось, а по всему телу разлилась какая-то сладкая слабость: первый раз оружие в руках, да так неожиданно.

Попробовал Яшка даже прикрикнуть на бандеровца: «Пошел!» И не узнал он своего голоса, охрип почему-то, чужим показался. Но бандеровец повиновался.

Шофер уложил полковника на заднее сиденье, бандиту руки ремнем скрутил, втолкнул в переднюю дверцу рядом с собой. Яшка примостился на краешке в ногах полковника. Поехали.

Не выпускает Яшка автомата из рук. Перед ним качается грязный, давно не стриженный затылок бандита, и кажется Яшке, что хочет бандеровец выпрыгнуть. А тому просто неудобно без рук: держаться нечем.

Мчится машина в обратную сторону от Ковеля, во Владимир-Волынский. Но Яшка не думает о себе, крепко сжимает ствол автомата, даже ладонь вспотела, мысленно разговаривает сам с собой: «Скорее бы город, полковник совсем помирает…»

Подкатил шофер к госпиталю — знал, видать, где он находится, на носилках унесли полковника. А потом бандеровца отвезли в комендатуру, сдали и его самого и автомат. Вышел оттуда шофер, сказал Яшке: