Глоток свободы - Андреев Николай Ник Эндрюс - Страница 9

Примерно через сорок минут после начала штурма, Храбров заметил впереди странное сооружение. Подойдя ближе, он без труда различил массивную, высотой не менее четырех метров баррикаду. Оливийцы построили укрепление в очень важном месте – на перекрестке. Две соседние боковые улицы перекрывались подобными сооружениями.

Замысел врага читался легко. Наступавшие попадали в западню и подвергались жесточайшему обстрелу с трех сторон. Олесь в нерешительности остановил свой отряд. Как действовать дальше он не знал. К нему тотчас подбежал командир аланской роты поддержки.

– Почему прекратили движение? – громко выкрикнул лейтенант. – Вперед, вперед! Мы должны как можно быстрее достичь границы Нейтрального сектора! Надо рассечь оборону чистых!

– Сам знаю, – резко возразил русич. – Скажи лучше, как штурмовать подобное сооружение? Положить здесь весь отряд я не хочу!

Аланец оказался неглуп, и правильно понял волнение Храброва. Он подозвал к себе сержанта и что-то ему скомандовал.

– Сейчас откроем проход, – уверенно проговорил десантник.

Он был явно разгорячен боем и находился в состоянии эйфории. Эмоции захлестнули разум парня. Он был слишком молод и оказался не способен трезво оценивать ситуацию.

Между тем, аланцы выкатили на прямую наводку два полевых орудия. Залп прозвучал почти одновременно. Обломки камней летели вверх, пыль, разорванные тела защитников и стоны раненых.

В центральной баррикаде образовалась внушительная брешь. Однако, прежде чем Олесь успел отдать приказ о наступлении, с крыш домов, из окон на захватчиков обрушился град камней, копий, стрел и дротиков. Нападения морсвилцев не ожидали ни земляне, ни аланцы.

Солдаты пребывали в растерянности, началась небольшая паника. И если наемники успели закрыться щитами, то пехотинцы оказались совершено беззащитны. Не спасали ни шлемы, ни бронежилеты. Обливаясь кровью, с проломленными черепами и разбитыми лицами, десантники валились на землю. Надо отдать должное, они быстро пришли в себя и немедленно открыли огонь по противнику.

Теперь уже чистые несли огромные потери. То и дело сверху с душераздирающим криком падали люди. Почти тотчас над укреплениями раздался призывный звук трубы. Около двух сотен тасконцев бросилось в контратаку. Многие из них погибли от пуль аланцев, но большая часть прорвала фронт землян и начала уничтожать десантников.

Это была настоящая мясорубка. Храбров перестал ориентироваться, где свои, где враги. С каждой секундой меч поднимался все тяжелее и тяжелее. Перед глазами мелькали искаженные гримасой ненависти, боли и отчаяния лица морсвилцев. Он не задумываясь, без жалости и сострадания убивал одного противника за другим.

Попытка оливийцев отбросить пехотинцев не удалась. Мало того, наемники атаковали тасконцев с флангов, и заставили их отступить. Чистые отходили разрозненно и неорганизованно, вместе с ними на баррикады ворвались и земляне. Вдобавок ко всему подоспела вторая рота аланской поддержки. Шквальным огнем из автоматов и пулеметов десантники очистили крыши домов и окна.

Спустя еще десять минут укрепление тасконцев пало. Жалкие остатки защитников уходили по магистрали на юго-восток. Только теперь Олесь смог осмотреться и перед русичем предстала ужасающая картина: на крошечном участке земли лежало не менее четырехсот трупов.

Храбров осторожно шел по улице, переступая через окровавленные мертвые тела. Все стены, камни, оружие были залиты кровью. Продолжать наступление русич не решился. Потери чересчур велики, а обстановка доселе неясна.

Он спустился с каменных блоков разрушенного здания и окинул взглядом место битвы. Всюду слышались крики и стоны раненых. Чуть в стороне, прижавшись к стене дома, стояли пленные морсвилцы. Канн наверняка прикончил бы чистых, но у Храброва были другие принципы.

Увидев Стюарта, Олесь громко крикнул:

– Всех уцелевших сюда! Немедленно!

Дисциплина в отряде была на высоте и вскоре те наемники, что могли стоять на ногах, двинулись к своему командиру. Сосчитать их не составило труда. Восемнадцать человек. Не густо.

– Где Мануто? – взволнованно спросил русич, не обнаружив темнокожего товарища.

– Он жив, – произнес Воржиха. – Ранен в голову. Аланцы сейчас оказывают ему помощь.

– Сколько еще раненых? – Храбров повернулся к Полу.

– Я видел троих, – пожал плечами шотландец.

– Приготовьтесь к дальнейшему наступлению, – скомандовал Олесь. – Аясогласую наши действия с десантниками.

Юноша направился к группе офицеров, расположившихся возле разбитых орудий. На ходу Храбров высматривал среди трупов погибших землян. Отличить наемников было легко – сразу бросались в глаза их вооружение и доспехи.

Вот китаец Хван, камень пращи попал ему точно в лицо. Чуть в стороне – грек Мегалотополос. У бедняги рассечена мечом шея.

Хасан! Его пригвоздили копьем к стене. Тело до сих пор еще висит. А вот пскович – он бился, как зверь, но сразу три дротика вонзились солдату в грудь. Как и предполагал русич, две трети павших в бою воинов являлись новобранцами из последней партии. Сражения на Тасконе имеют ряд существенных особенностей. Солдатам не хватило опыта. Перешагивая через бездыханные тела, Олесь наконец добрался до аланцев. Командира батальона он увидел сразу. Капитан отдавал какие-то приказы своим подчиненным и отчаянно ругался – эта победа более походила на поражение.

Тем временем, санитары и специальные похоронные команды грузили раненых и убитых на вездеходы. Храбров только сейчас обратил внимание на исковерканные орудия. Чистые славно потрудились, чтобы их сломать. Об артиллерийских расчетах и говорить нечего – они были истреблены все, до последнего человека.

По всей видимости, пушки стали основной целью контратаки. У ближайшего колеса сидел, низко опустив голову, тот молодой лейтенант, с которым Олесь разговаривал во время битвы. Юноша подошел к аланцу и подтолкнул его в плечо. Тело бедняги качнулось и повалилось на землю. Только сейчас Храбров заметил рукоять кинжала, торчащую из груди.

– Лейтенант Стив Миллуол, командир первой десантной роты, двадцать два года, – раздался хриплый мужской голос.

Русич обернулся.

Перед ним стоял высокий капитан со шрамом на правом виске. Плечо аланца было перебинтовано, забрало шлема разбито, а рукав сильно испачкан кровью.

– Первая рота полностью уничтожена, – покачал головой командир батальона. – Из ста человек в живых осталась всего семеро. Есть потери и в других подразделениях. Если наступление продолжится, до Нейтральной зоны я дойду один.

– У меня тоже осталось чуть больше половины бойцов, – вымолвил Олесь. – Что будем делать? Может, закрепимся здесь? Хорошенько проверим захваченные дома и кварталы. Часть оливийцев наверняка спряталась в подвалах.

– Нет, – резко возразил капитан. – Приказ таков: идти до границы. Мы должны выполнять его неукоснительно. Раненых и все огнестрельное оружие я уже вывез из города, так что можно продолжать штурм.

– Это самоубийство, но я подчиняюсь, – горько усмехнулся юноша. – Давайте роту поддержки, и мы двинемся дальше. Ненавижу напыщенных, самоуверенных глупцов. Ведь ясно же – мы лезем в западню...

Спустя десять минут вторая рота аланских десантников подошла к баррикадам. Солдаты с ужасом смотрели по сторонам, понимая, что произошло здесь с их товарищами.

Наемники двинулись вперед по магистрали. До Нейтрального сектора оставалось около полутора километров. Однако Олесь не надеялся достичь границы. Ход сражения складывался явно не в пользу наступающих. Они встретились с слишком упорным сопротивлением противника.

Ударная группировка все дальше удалялась от спасительной пустыни и оголяла тыл и фланги. Чтобы не воспользоваться такой благоприятной ситуацией нужно быть полным идиотом. В чем-чем, а в глупости морсвилцев не обвинишь.

Земляне преодолели еще около трехсот метров. Впереди вновь показался перекресток и новые оборонительные сооружения тасконцев. Храбров остановил отряд, дожидаясь подхода аланцев. Сил для повторного штурма явно не хватало.