Уэс и Торен (ЛП) - Колэйл Д. М. - Страница 19

   - Тебе надо сегодня на работу? - спросил я.

   Он усмехнулся и кивнул:

   - Да. В два.

   Прежде чем вылезти из постели, он наклонился и еще раз поцеловал меня. Против воли я задержал дыхание, не в силах отвести взгляд от его тела: оно было идеально. Стройное и в меру накачанное. Рассеянный солнечный свет слабо обрисовывал тренированные мышцы на его руках и ногах, накладывая на них легкие тени. Спереди на его слегка подтянутом животе выделялись маленькие складки, но они были совсем не заметны под одеждой.

   Одевшись и обувшись, Уэсли сел на край кровати, чтобы завязать шнурки.

   - Ты не собираешься проводить меня до двери? - спросил он и, наклонившись, чмокнул меня в губы.

   - Конечно, - ответил я, подползая к краю кровати, откуда можно было дотянуться до лежавших на полу боксеров, потому что несмотря ни на что стеснялся представать перед ним голым. Я знал, что Уэсли наблюдает за моими манипуляциями, но он так ничего и не сказал.

   Я проводил его до порога, потом мы снова целовались. На лице Уэсли светилась почти детская улыбка.

   - Я позвоню тебе позже, - пообещал он.

   Я закрыл дверь, и мое сердце, очнувшись, начало биться. Обведя взглядом гостиную и прилегающую к ней кухню, я удивился, что все выглядит по-прежнему. И, не сдержавшись, в который раз улыбнулся.

   Я в самом деле любил Уэсли.

Глава 14

   До презентации проекта по истории оставалось меньше недели. Выпускные экзамены были на носу, и напряжение с каждым днем нарастало, но нам с Уэсли все время что-то мешало довести начатое до конца. В итоге, чтобы добиться выполнения заданий, мне пришлось установить десятиминутный лимит времени на "целовашки-обнимашки", но на самом деле мои усилия не имели значения, потому что Уэсли всегда умудрялся удвоить, а то и утроить перерыв в подготовке домашней работы.

   - Да ладно тебе, Тор. Сегодня мне нужно больше десяти минут, - как обычно принялся уговаривать Уэсли, стоило мне взять в руки тетрадь и папку с материалами по истории. Я покачал головой. Тогда он откинулся на спинку дивана и, сложив руки на груди, недовольно проворчал: - Знаешь, ты такой зануда.

   - Нам нужно заниматься, - объяснил я, пытаясь сосредоточиться.

   Уэсли скользнул ко мне, позабыв о своем мрачном настроении, и поцеловал в шею. Тело отозвалось на это прикосновение дрожью. Я уже знал, что сдамся. Спихнув мою тетрадь на пол, он наклонился, запуская руки мне под рубашку. Его губы, его пальцы, его пульс - все вместе действовало на меня так, что я просто не мог сопротивляться. Уэсли вызывал у меня привыкание, подобно сильнодействующему наркотику. Я втянулся слишком легко.

   Я притянул его ближе, и Уэсли с готовностью ответил на приглашение, положив ладонь на мою ширинку.

   - Хэй, это я. Я забыла свой...

   - М... мама?

   Она замерла в дверях. Рот приоткрыт, глаза широко распахнуты.

   Я оттолкнул Уэсли, чувствуя, как слезы стремительно подступают к глазам.

   - Я... Я могу объяснить. Это не... - Мама уставилась на меня, но с ее губ так и не сорвалось ни одного слова. - Я... Я... Мне так жаль! - воскликнул я.

   Мама покачала головой, в глазах ее читалась растерянность. Или ужас. Или ненависть. Я не знал, какие эмоции она сейчас испытывает. Возможно, все три.

   Уэсли поднялся, бросил на меня быстрый взгляд и только тогда осмелился посмотреть ей в глаза.

   - Я... Наверное, будет лучше, если я пойду, - сказал он неловко, наклоняясь, чтобы подхватить с пола свою сумку.

   - Нет. Ты останешься, - твердо ответила мама.

   Уэсли покорно сел, положив сумку себе на колени. Мама снова покачала головой и тяжело вздохнула. Затем оставила свою сумку на кухонном столе и, обойдя диван, присела напротив меня на журнальный столик. Мне было трудно представить, что она может чувствовать.

   - Прости меня! - закричал я сквозь слезы, пряча лицо в ладонях. Она, должно быть, ненавидела меня, потому что по моей вине уже во второй раз проходила через это. Разве мама сможет когда-нибудь простить меня?

   - Торен, успокойся, - сказала она, опуская голову, чтобы заглянуть мне в глаза. - Торен, я не сержусь. И я также не расстроена и не разочарована, - продолжила мама, но я едва обратил внимание на ее слова. Вместо этого я сидел, крепко зажмурившись, и мое тело сотрясали рыдания. - Боже, это я во всем виновата, - прошептала она, приложив ладонь ко лбу.

   - Я... Прости... - я продолжал всхлипывать, пока не почувствовал ее руку на своем колене.

   - Торен, послушай меня. Торен? - Мама ждала, пока я подниму на нее глаза, но это было выше моих сил. - Мне жаль, Торен, мне так жаль. - Ее пальцы сжались. - Надо было поговорить с тобой раньше. Торен, я не расстроена, ты слышишь? - Я наконец-то отважился посмотреть ей в лицо. Из-за слез оно казалось немного размытым. Мама мягко улыбнулась и повторила: - Я не огорчена. И я должна была уже давно поговорить с тобой, ведь я знала, что то, что произошло между мной и вашим отцом, очень сильно отразилось и на вас с сестрой. Я наговорила ему столько ужасных вещей, и вы все слышали. Если бы у меня была возможность, то я бы забрала свои слова обратно, потому что меньше всего в жизни я хотела причинить вам боль. Я никогда не хотела, чтобы из-за меня ты боялся быть собой. Я люблю вас с сестрой больше всего на свете и хочу, чтобы вы были счастливы. И, по правде говоря, я горжусь тобой. Ты понял себя раньше, чем твой отец, которому к тому времени исполнилось тридцать пять лет. Я горжусь тем, что в своем возрасте ты оказался достаточно смелым, чтобы принять о себе правду. И тебе не придется страдать так, как страдал он в течение стольких лет, - мамино лицо светилось нежностью и пониманием. Слезы с новой силой хлынули из моих глаз и побежали по щекам. Тогда она приподняла мой подбородок и, когда наши взгляды наконец-то встретились, улыбнулась. - И я думаю, что этим ты обязан Уэсу.

   Я покраснел и опустил глаза, чувствуя на себе их взгляды. Мама улыбнулась Уэсли, и с моего сердца ушла тяжесть. Я стер слезы с лица тыльной стороной ладони, и мама постучала по моему колену указательным пальцем.

   - Я просто хочу, чтобы ты был счастив, милый. И я не хочу, чтобы ты что-то от меня скрывал только из боязни, что я восприму это как-то иначе, - она обвела гостиную взглядом и подвинулась, сев ко мне ближе. - Ненавижу грузить тебя своими разговорами, а потом уходить, но сейчас мне нужно вернуться на работу. Я забыла кошелек, и теперь мне пора. - Мама поднялась и, погладив меня по голове, заспешила вниз по коридору.

   Я сидел, уставившись на пустое место на журнальном столике, где она еще пару мгновений назад сидела, и не мог решиться посмотреть на Уэсли. Мама вернулась спустя минуту с большим коричневым кошельком и положила его в сумку, которую оставила ранее на кухонном столе, потом поцеловала меня в макушку и направилась к двери.

   - Я люблю тебя, милый. Увидимся позже. И, мальчики, ведите себя хорошо, - с этими словами она ушла.

   После долгой паузы, когда звук захлопнувшейся двери и удаляющихся шагов наконец-то полностью растворился в тишине квартиры, Уэсли откинулся на диван и положил ноги на столик. Проведя пальцами по волосам, шумно вздохнул, потом мельком посмотрел на меня и перевел взгляд на потолок.

   - Это было... Я не ожидал от нее такой реакции, - признался он. - Твоя мама на самом деле потрясающая женщина.

   Ко мне так и не вернулся голос, поэтому я просто кивнул. Слезы немного отступили, и я судорожно вздохнул, как будто на время забыл, что нужно дышать. Она не ненавидела меня. И не испытывала отвращения. Больше всего на свете я боялся, что мама больше никогда не захочет меня видеть, но она сказала, что гордится мной. Мама не ненавидела меня.

   - Что именно произошло между твоими родителями? - спросил Уэсли, перекатив голову по спинке дивана и вопросительно уставившись на меня.

   - Они... - я прочистил горло и, всхлипнув, продолжил, - они развелись, когда мне было где-то двенадцать, потому что отец... он оставил маму ради другого мужчины. И она сгоряча наговорила ему кучу ужасных вещей, кричала на него. В то время мы жили в маленьком городке, поэтому очень скоро всем стало обо всем известно, и в конце концов ему пришлось уехать. Нас с Алисией начали дразнить, и маме тоже досталось: казалось, на нее стали смотреть по-другому, как будто это была ее вина или что-то в этом роде.