Девяносто дней Женевьевы - Кэррингтон Люсинда - Страница 37

И тут она поняла, что Бриджит решила взять инициативу в свои руки. Причем в прямом смысле этого слова. Она лежала с закрытыми глазами, а на ее лице застыло выражение невообразимого восторга. Бриджит сама довела себя до кульминации, которая, похоже, была такой же бурной, как и та, которую испытала Женевьева, и доставила ей такое же наслаждение.

— Прости, дорогая, но я уже не могла ждать, — сказала Бриджит.

Они еще некоторое время лежали в приятной полудреме, прижавшись друг к другу. Потом Бриджит села на кровати.

— Мы, к сожалению, не можем оставаться здесь так долго, как нам хочется. Нужно соблюдать приличия. Ты, если хочешь, можешь первой пойти в душ. Если нет, то сейчас туда пойду я. Кстати, можешь пользоваться всем, что стоит в ванной на полочке. Попробуй дезодорант. У него великолепный запах.

Приняв душ и одевшись, Бриджит снова превратилась в грациозную и высокомерную красавицу. Она помогла Женевьеве застегнуть платье и надеть бриллиантовое колье.

— Время, отпущенное для игр и развлечений, истекло, — сказала она. — Нам нужно спуститься вниз и найти своих мужчин.

Женевьеве удалось отыскать Джеймса Синклера гораздо быстрее, чем она думала. Он ждал ее в коридоре, покуривая сигару. Бриджит посмотрела на него, лукаво усмехнувшись.

— Вы не танцуете, мистер Синклер?

— Вы отняли у меня партнершу, — заметил он.

— Она снова ваша, — ответила Бриджит.

Губы Синклера медленно растянулись в улыбку.

— Время, отпущенное для игр и развлечений, истекло? — произнес он нараспев.

Сизое облако сигарного дыма скрывало его лицо.

— На сегодня все, — произнесла Бриджит. — Может быть, когда-нибудь мы еще раз встретимся с вами, дорогая.

Царственной походкой она прошествовала по коридору.

Женевьева не сразу поняла смысл этого короткого диалога.

— Да вы просто сукин сын! — возмутилась она, повернувшись к Синклеру. — Вы подглядывали за нами.

— Да, подглядывал, — ответил он. — Неужели вы не догадались об этом?

— Нет.

А следовало бы догадаться. Музыка, которую выбрала Бриджит, как нельзя лучше соответствовала моменту, и это не могло быть простым совпадением.

— Когда я за что-то плачу?, я всегда требую, чтобы мои деньги отрабатывали сполна, — сказал он. — А Бриджит сто?ит довольно дорого.

— Вы хотите сказать, что она… она профессиональная… — Женевьева попыталась подобрать нужное слово. Однако заикалась она не от смущения, а скорее от удивления.

— Проститутка? — подсказал с улыбкой Синклер. — Да, это правда. И очень дорогая проститутка. Когда-то она была балериной и танцевала в Королевской опере. Однако это занятие приносило весьма скудный доход, и Бриджит стала стриптизершей. Потом она поняла, что, торгуя собственным телом, сможет зарабатывать намного больше и ей удастся довольно быстро сколотить приличное состояние. Бриджит хочет открыть школу верховой езды и как только накопит нужную сумму, сразу же завяжет с древнейшей профессией.

— Куда вы меня привезли? Что это за отель? — накинулась на него Женевьева. — Может быть, здесь во всех комнатах двусторонние зеркала?

— Нет, не во всех. Существуют и другие (не такие примитивные и очевидные) способы спрятать того, кто подглядывает. Этот отель построили еще в викторианскую эпоху, а люди в то время были довольно изобретательными. Они проделали в стенах специальные отверстия, через которые можно подглядывать.

Синклер затянулся сигарой и выпустил в воздух голубоватое облако дыма.

— Я надеюсь, что вы запомнили советы, которые дала вам Бриджит. Я имею в виду стриптиз. Она не случайно заговорила с вами об этом. За свои деньги я привык получать максимум удовольствия. Порепетируйте дома. Вскоре вам предстоит исполнить для меня приватный танец, и я хочу, чтобы он мне понравился. — И, затушив сигару, Синклер положил окурок в пепельницу. — А теперь идемте. Сегодня мы будем танцевать нечто более традиционное.

Женевьеве очень понравилась вторая половина вечера. Атмосфера светского приема, где все строго соблюдали установленные правила, резко контрастировала с теми сексуальными играми, в которых она участвовала. Однако в глубине души она затаила обиду и злость. Нет, не на Бриджит. Профессионалы такого уровня обычно не болтливы, они умеют хранить тайны. А вот Синклер, раздев ее в коридоре, поступил крайне неосмотрительно. Он подверг Женевьеву реальной опасности. Если бы ее кто-нибудь увидел и узнал, ее репутация была бы навсегда испорчена. Синклер нарушил условия их договора, и это ему с рук не сойдет. Она обязательно выскажет ему все, что думает по этому поводу.

Отзвучали аккорды последнего вальса, и Синклер, взяв Женевьеву под руку, повел ее к выходу из танцевального зала. Она увидела, что к ним приближается величественная Маргарет. Ее голубые глаза блестели от любопытства.

— Надеюсь, моя дорогая, вы хорошо провели время.

— Просто отлично. Благодарю вас, — ответила Женевьева.

Интересно, что сказала бы Маргарет, если бы узнала о том, каким именно развлечениям она предавалась этим вечером.

— Все прошло как нельзя лучше, — сказал Синклер. — Спасибо вам, Маргарет.

— Несмотря на свой почтенный возраст, я по-прежнему хорошо справляюсь со своими обязанностями, — произнесла Маргарет, и они с Синклером засмеялись.

Женевьева не поняла, что именно их так рассмешило. Наверное, это какая-то известная только им двоим шутка, подумала она. Однако как только Женевьева оказалась в машине Синклера, она сразу же набросилась на него.

— Вы нарушили условия нашего договора!

Синклер включил двигатель, и «мерседес» плавно отъехал от тротуара.

— Я никогда не нарушаю соглашений.

— Вы обещали, что меня никто не узнает, что бы вы ни заставили меня делать, — напомнила она ему. — И вот сегодня вы раздели меня в коридоре и… — Женевьева замолчала, вспомнив, что на какое-то время сама забылась настолько, что совершенно не думала о том, что ее могут увидеть. — Вы сами прекрасно помните, что сделали, — заикаясь, пробормотала она.

— Я заставил вас испытать самый яркий и бурный оргазм, — произнес Синклер. — А страх быть узнанной придал ощущениям особую остроту. Потому что втайне вы мечтали о том, чтобы вас кто-нибудь увидел.

— Это неправда! — раздраженно воскликнула Женевьева.

— О-о, простите, увидели, но не узнали. Признайтесь, это вас заводит.

Она не собиралась ему ни в чем признаваться, потому что понимала: он прав.

— Вы обещали, что никогда не подвергнете меня опасности, — упрекнула она его.

— Я сдержал свое обещание.

Женевьева хотела возразить, но Синклер остановил ее, сказав:

— Там, в коридоре, вас никто не мог увидеть. Дело в том, что весь второй этаж был забронирован для членов ордена и их гостей.

— И вы хотите сказать, что лично попросили каждого из них не появляться в коридоре до тех пор, пока мы не уйдем оттуда?

— Нет, я этого не делал. Все устроила Маргарет. Она же следила за тем, чтобы никто не появлялся на лестнице, пока мы не удалимся в свою комнату.

— Маргарет? — переспросила Женевьева. Ей трудно было в это поверить.

Он улыбнулся.

— Неужели вы не поняли ее намека по поводу традиций?

Женевьева удивленно посмотрела на него.

— Мистер Синклер, скажите, что на самом деле представляет собой Великий орден рыцарей знамени? — спросила она строгим голосом.

Он остановил машину у светофора.

— Это самый настоящий благотворительный орден, который совершает много добрых и полезных дел, — сказал Синклер. — Когда орден только основали, примерно девяносто процентов его членов были такими строгими моралистами и консерваторами, что их запросто можно было бы причислить к лику святых. Остальные же были людьми более демократичных взглядов. — «Мерседес» снова тронулся с места. — В викторианскую эпоху рыцарям уже надоели длинные и скучные собрания, и они завели довольно забавный обычай. Можно было незаметно ускользнуть из зала собраний и, уединившись в одной из комнат второго этажа, немного поразвлечься. При этом соблюдалась строжайшая конфиденциальность. Профессиональным проституткам хорошо платили за их услуги, а обычные гостьи просто весело проводили время. Со временем этот обычай превратился в традицию, которая сохранилась до наших дней. Для этой цели мы всегда используем второй этаж и все те выдуманные изобретательными викторианцами приспособления, которые помогают приятно отдохнуть.