Путь истребителя - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 61

бомбы.

Отличий было конечно много, но внешний вид, фактически один в один. Честно говоря, не понимаю, как отец смог его построить, ведь это сколько сил надо и

знаний. Нет, я конечно в курсе об опытном КБ, и отец там в основном только дает направления что и кому делать, но за год построить летающие машины это круто.

Реально круто.

Отец рассказывал, что прежде чем что-то делать они построили, вернее въехали в пустые корпуса закрытого предприятия и организовали там завод по производству

станков. Именно на нем создали все механизмы для заводов, где строились реактивные самолеты. Менялась оснастка на многих производствах.

Лично я думал, что они начнут с Миг-17, или нечто подобного, но оказалось, им нужна была именно машина для будущего. Я так понимаю наш «Ла», с множествами

модернизациями продержится на боевом посту лет двадцать, никак не меньше. Видимо из-за этого и решили строить именно их, чтобы сразу исключить тупиковые

варианты. Как я уже говорил, больше удивляло, что они их вообще смогли построить. Технологии другие, но видимо как-то смогли, нашли возможности, раз я сижу в

копии легендарного истребителя.

После того как мы закончили знакомиться с машинами и теперь уже своими закрепленными людьми, то гурьбой шумно обсуждая, и знакомясь с присоединившимися к нам

летчиками Кожедуба, направились к длинному столу. Там суетились три девушки из кухонной обслуги полка ночников. Можно отметить прибытие, да и просто

позавтракать, со встречей с майором, в том неизвестном селе у нас во рту не было ни кроши.

Ребята в основном своем были парнями простыми, так что познакомились быстро. Я из двенадцати летчиков не знал только троих, остальные мне были хорошо

знакомы, с кем воевал, кого учил. Лейтенантов у нас было всего два, и оба прибыли со мной, остальные капитаны да майоры. Я же говорил, выделили только

опытных летчиков. Кроме Кожедуба тут был еще одни командир. О котором нужно было сказать. Ответственный за секретность капитан Рафиз из особого отдела.

После плотного завтрака, можно сказать обеда, мы стали обсуждать дела наши на ближайшее время. Освоиться в кабинах успели все, так что с этим все в порядке,

пока была возможность, мы расспрашивали возможности истребителей у перегонщиков, уверен, что они успели их испытать.

Потом до самой темноты изучали карты местности, запоминая ориентиры, да слушали сводки по воздушной армии, где мы дислоцировались.

- Сев? – устраиваясь на тюфяке лежанки, окликнул меня Степка. Микояна не было, он общался со своим знакомцами из летчиков. Савельев был с ним, так что

говорил Степка спокойно.

- Чего? – зевая, спросил я, поправляя одеяло.

- А мы ведь недалеко от того болота. Ты понимаешь, о чем я?

- Понял. Видел его на картах. Те места уже освободили, уверен, что там сейчас очень много охраны и люди Берии. Завтра пролетим там, посмотрим.

- Первый боевой вылет, - шелестя матрасом, со вздохом пробормотал Степка, тоже залезая под одеяло

- Волнуешься?

- Есть такое дело.

- Будет первый, потом второй… привыкнешь.

Мы еще немного поговорили о завтрашнем дне, пока не пришли наши напарники.

На рассвете нас разбудил дежурный. Пока мы завтракали, техники готовили самолеты, выкатывая их из капониров на взлетную полосу, проверяя работу всех систем.

Мы уходили на свободную охоту, охраняя наши границы, остальные же оставались на дежурстве, ожидая сообщений с ВНОС. В обще-то свободная охота не так

результативна как кажется, встретишь ты врага или нет решит случай. Так что фактически это бесполезная трата горючего и моторесурсов. Тем более наши самолеты

кушать любили не обычный авиационный бензин, а с какими-то добавками.

Все четыре наших самолета стояли на начале взлетной площадки парами. Моя пара и Микояна.

По приставной лесенке я попал в кабину, техник помог закрыть фонарь. Запустив движок, я стал проверять все системы.

- Сокол-два, проверка связи. Прием, - произнес я в микрофон.

На головах у нас были не обычные летные шлемофоны, а нормальные летные шлемы как из моего мира. Сбоку на нем, не мешая, бултыхалась маска. Даже комбинезоны у

нас были противоперегрузочные.

- Я Сокол-два, вас слышу Соловей-один.

- Принято.

Отдать команду на взлет я не успел, от стоявших у штаба командиров, там был и Кожедуб, подали сигнал запрета. Почему я уже видел не вооружённым глазом,

оставляя за собой дым, на посадку заходил один из самолетов соседнего полка. По-2 едва держался в воздухе, но продолжал ползти к полосе. Вот колеса коснулись

грунта и самолет стал катиться по взлетное полосе. Видимо пилот заметил нас, потому как сразу ушел с полосы.

- Соловей-один, воздух и полоса чисто. Разрешаю взлет, - прозвучало в наушниках.

- Сокол-два вас понял.

Прибавив газу, я держал тормоза, набирая мощь двигателя для взлета. При этом продолжал наблюдать за тем, как у севшего ночника суетятся санитары, командиры и

техники. Видимо кому-то не повезло. Раз самостоятельно вылезти не смог.

Нос начал подскакивать и я отпустил тормоз. Что мне нравилось в этих движках, можно взлетать с любой полосы, пофиг им и пыль и грязь.

С ревом самолет начал свой разбег в первый боевой вылет. Справа мелькнули люди у продолжавшего дымиться самолета, когда я потянул штурвал на себя. Самолёт

без проблем оторвался от поверхности воля, и начал карабкаться наверх. В кабине был первоклассный круговой обзор, поэтому обернувшись, я посмотрел на самолет

ведомого, который, не отставая карабкался следом. Пара Микояна как раз открывалась от земли.

В принципе никакой охоты не было, мы учились, вернее знакомились со своими самолетами. Изучая их повадки, слабые и сильные стороны. Поднимались на предельную

высоту, летали на бреющем. И это все примерно километрах в двадцати от фронта, ближе не подлетали, не демаскировались.

Был переданный из штаба вызов от поста ВНОСа, но на перехват высотного разведчика вылетела пара Кожедуба. Он сам, первым решил открыть боевой счет.

Мы в это время крутились в ста пятидесяти километрах южнее и не успевали на вызов. Поэтому не дергались, продолжая патрулировать и играя друг с другом в

догонялки, пробуя зайти в хвост друг другу. Когда горючего осталось на пятнадцать минут полета, я отдал приказ возвращаться.

В эфире в это время прошло сообщение о сбитом Кожедубом разведчике. По словам наблюдателей с поста, мощность залпа была такова, что «Юнкерс» просто

разорвало, до земли долетели одни мелкие обломки. У Кужедуба была шестиствольная машинка, как у наших с Микояном ведомых. Страшная штука в умелых руках.

Свои машинки мы теперь чувствовали как пальцы на руке, на любое движение, они реагировали очень чутко, не сразу, но освоились.

Шли мы на бреющем, поэтому при подлете, когда эфир взорвался десятками сообщений, успели приготовится.

Радиостанции, что стояли у нас в самолетах и тот, что находился в штабе, было построено по-другому принципу, нет, шифровальных плат там конечно не было, но

немцам эту волну было не прослушать. Я особо не разбирался, что-то связанно с Герцами, так что общались мы спокойно, без боязни быть услышанными. Тут плохо

было в том, что посты ВНОС таких раций не имели и им приходилось связываться через наш штаб, а это уже потеря времени. Как нам сообщили, полк ночников

атаковали две пары охотников, расстреливая стоянки самолетов и с наземной техникой.

- Внимание. Немцев точно три пары. Они сейчас только так работают. Думаю третья в охранении. Хромой поднимаешься на полкилометра и страхуешь нас, а я атакую

смертничков, что безобразничают у девушек.

- Принял, Соловей.

Позывной Хромой он выбрал сам, так что тут без обид.

- Работаем. Малой. Заходим со стороны солнца.

- Принято, - ответил ведомый.

Тут нам не повезло, или не повезло третьей паре, тут как посмотреть, потому как она именно там и находилась, мы чуть не столкнулись, выйдя друг на друга лоб