Ромовый пунш - Леонард Элмор Джон "Голландец" - Страница 21

— Так о каком же оружии тогда мы говорим?

У него появилось ощущение, как будто оба они оказались посвященными в какую-то тайну и что ему это нравится. Даже если теперь она пытается ввести его в заблуждение, что с того?

— Это мне от вас хотелось бы услышать. Мы с вами живем в оружейной столице Америки — Южной Флориде. Здесь можно запросто купить, к примеру, боевую винтовку, затратив на это меньше времени, чем уйдет на оформление читательского билета в библиотеке. Прошлым летом я выписывал поручительство на одного парня, которого задержали по делу, связанному с наркотиками. Но освободившись под залог, он вскоре снова угодил за решетку, попавшись на попытке вывоза через международной аэропорт Майами тридцати АК-47 китайского производства, предназначавшихся для переправки в Боливию. Вы имете представление, о каком оружии я веду речь? — в ответ она не то неопределенно пожала плечами, не то робко кивнула. — Это аналог русского боевого оружия. Пару недель назад в газеты писали о задержании полицией одного дельца, который приобретал в округе Мартин ТЕС-9, и тут же перепродавал свой товар наркодельцам в Вест-Пальм, Лейк-Ворт — все отьявленные преступники. Другой предпрениматель из Корал-Спрингз попался на том, что продавал осколочные мины в Ирак и теперь ещё клятвенно заверяет, что занимался этим до того, как наши войска отправлись на войну в Персидском заливе. Честно говоря, я не представляю себе Орделла как торговца оружием, но как знать. Что меня больше всего поражает в нем, так это то, как такой, по-моему глубокому убеждению, отрицательный тип, умудрился лишь только однажды угодить за решетку, и с тех пор прошло уже двадцать лет.

— Это он вам сам об этом сказал?

— Нет, просто один мой знакомый из службы при шерифе навел о нем справки. И ещё Орделл из тех людей, кто обожает говорить о себе.

— Но только не со мной, — возразила Джеки. — Когда я впервые встретилась с ним, он довольно часто летал во Фрипорт. Говорил, чтобы сыграть в рулетку. И при каждой встрече рассказывал мне, сколько он на этот раз выиграл или проиграл. Сколько он тратит на одежду...

— Он намеренно ходит вокруг да около, — сказал Макс, — хочет, чтобы собеседник сам догадался бы о роде его занятий. Попробуйте сказать ему, что, по-вашему мнению, он торгует оружием и обратите внимание при этом на его физиономию. Он сам себя выдаст. Деньги ему идут с Багам, а значит, товар вывозится им за границу. Вы, возвращаясь из полета, привозите выручку сюда... — Макс выжидал.

И Джеки тоже.

Но ещё через мгновение она заговорила.

— Обычно из каждого рейса я привожила десять тысяч. Но никогда не больше, и даже свои собственные деньги из-за этого не могла иметь при себе. Мне приходилось оставлять некоторую сумму в машине на стоянке, росвно столько, чтобы хватило заплатить за парковку и выехать из аэропорта.

— И сколько таких ездок вы сделали?

— Девять, провозя каждый раз по десять тысяч.

— Выходит, он располагает такими деньгами?

— Он захотел, чтобы я начала бы провозить сразу по сто тысяч за раз.

У Макса перехватило дыхание.

— О боже, — прошептал он.

— Он продолжал осаждать меня своими просьбами до тех пор, пока я в конце коноцв сказала, что, мол, ладно, я буду провозить ровно столько, сколько уместиться в стандартном пластиковом конверте девять на двенадцать дюймов, и что за это он будет платить мне по пятьсот долларов. Он тут же согласился и все организовал. Во Фрипорте его друг Мистер Уолкер передал мне конверт...

— И вы даже не заглянули во внутрь, чтобы убедиться?

— А зачем? Уолкер сказал, что он положил пятьдесят тысяч. Нк, положил и положил. Сумма могла быть любой. Но только он не сказал ни слова о пакетике с сорока двумя граммами.

— Но если вы прекрасно знали, что рискованно провозить любую сумму сверх установленных десяти тысяч, — сказал Макс, — то почему не взять, к примеру, и все сто штук? Какая разница?

— Какой бы ни была сумма, она должна, во-первых, умещаться в мою сумку, которую я обычно беру с собой в полет, а, во-вторых, не бросаться в глаза, если сумку вдруг откроют. Вот в чем был весь смысл идеи.

— Но ведь даже провозя по десять тысяч за один раз, и не задаваясь вопросом о том, откуда именно у него такие деньги, все же не трудно догадаться, что они попадают к нему незаконным путем.

— Вы правы, — согласилась Джеки. — Я не о чем не распрашивала его, так как это дело не мое, а налогового управления. — Она немного помолчала, все ещё продолжая в упор смотреть на него. — Время от времени вы говорите так, как будто бы вы один из них. Пожалуй, вы больше походите на Николета, чем на Тайлера.

— Мне очень трудно оставаться с вами самим собой, — признался Макс. — В Форте вы не были уверены, что я и в самом деле залоговый поручитель. Решили, наверное, что перед вами переодетый полицейский, пытающийся таким вот образом втереться к вам в доверие?

— У меня была такая мысль, — подтвердила Джеки.

— Дело в том, что в свое время я отслужил десять лет в отделе по борьбе с преступностью при канцелярии шерифа. Возможно это все ещё бывает заметно. Или может быть моя работа, которой мне сейчас приходится заниматься, заставляет меня говорить все тем же языком.

— А вам, случайно, сотрудники не нужны? Например, сегодня у меня был выходной, так что ни одного рабочего дня я ещё не пропустила. Но если я не смогу выехать из страны, то меня просто выгонят с работы. А если я останусь без работы, то у меня не будет денег, чтобы нанять себе адвоката.

— Попросите, и, возможно, вам разрешат выезд.

— При условии, что я стану сотрудничать.

— Вообще-то, да. Вым придется кое-что им дать. Вам ведь не хочется снова оказаться в тюрьме, не так ли?

— Да уж... Но зато ещё меньше мне хочется оказаться в багажнике автомобиля.

— Я более чем уверен, — сказал Макс, — что в любом случае — станете ли вы им что-либо говорить или нет — за вами все равно станут следить.

Она снова решительно наклонилась к нему через столик.

— Я тут кое над чем поразмыслила, и вот что получается: если я могу назвать только его имя, не зная при этом ничего о том, чем он занимается, то тогда выходит, что в обмен на их обещания, мне, со своей стороны, и предложить им нечего. Так?

— Просто предложите свою помощь, — сказал Макс. — Большего от вас никто не требует. Просто дайте понять, что вы готовы и желаете сотрудничать. Потому что как только его поймают — а это их интересует прежде всего — никто никогда не станет упрекать вас: «Мало сделала, плохо старалась». Наоборот, как только Орделл окажется у них, то будет отдано распоряжение аннулировать обвинение, ранее выдвинутое против вас, и вы, таким образом, выйдете сухой из воды. И хотя по закону в течение тридцати и до шестидесяти дней у них есть право снова дать ход вашему делу, но делать они этого не станут. Если они успеют добраться до него прежде, чем над вами состоится суд, то в соответствии со статьей А-99, ваше дело будет прекращено.

— Вы в этом уверены? — засомневалась она.

— Нет, я ничего не могу гарантировать. А что ещё вам остается делать?

— Ничего. Остается только пойти и напроситься в добровольные помощники.

— Расскажите им, кто дает вам деньги, для кого здесь эти деньги предназначаются, сколько вам за это платят и так далее.

— Назвать имена.

— А вот отношения с этим вашим Мистером Уолкером вам придется разорвать раз и навсегда.

— Сделать вид, что очень сожалею, но ничего не могу поделать?

— Действуйте в открытую.

Теперь он не сводил с неё глаз. Джеки сосредоточенно разглядывала зажатую между пальцами сигарету, потом неспешно стряхнула с неё пепел... Он молчал, давая ей время на раздумья. Но время шло, и в конце концов Макс потерял всякое терпение и осмелился переспросить:

— Ну так как же?

Она подняла голову, и он увидел её глаза, а в них тот блеск, который, похоже, смог бы изменить всю его жизнь.

— А знаете, — начала она, и взгляд её потеплел, — мне кажется что, у меня больше возможностей для выбора, чем я предполагала раньше.