Девочка Прасковья - Лимонов Анатолий Иванович - Страница 43

землей… Вот она сладко спит у костра, а я стерегу ее покой… И вот она

радостно кричит: «Жор, посмотри туда!» Вот злые псы окружают нас, и я чувствую, как бьются от страха наши сердца, слившиеся, видно, воедино… А вот я любуюсь

на то, как девчонка печет оладьи и хлопочет у печки, как она улыбается, видя мою

гримасу после принятия отвара. А это она уже под водопадом: такая красивая и

такая счастливая… Господи, а ведь с этого момента и началась ее погибель! И

эта треклятая буря, и этот неусыпный холод горы… они убили мою Пятницу. Я

почувствовал, что слезы потекли по моим щекам.

— Господи, что же мне

делать?! Что же делать?.. — и я поймал себя на мысли, что Жора-Обжора плакал

последний раз в восемь лет, когда проиграл лидеру всего одну секунду в ходе

финального заплыва.

И ведь с тех пор никто

больше не видел его слез, как и его поражений… Но сейчас я плакал вновь, и

никто не видел этого, кроме луны, звезд да странного свечения на сосне… Взяв

себя в руки, я попробовал молиться.

— Господи! Божья Матерь!

Все святые и ангелы небесные! Помогите мне! Не отнимайте у меня Прасковью, ведь

я не смогу без нее… Господи, я всегда в Тебя верил, но никогда ничего для

Тебя не делал! Все эти годы я жил для себя. Мне нравилось хорошо покушать, побольше поспать, быть всегда первым и самым-самым… Я любил подслушивать чужие

разговоры, подглядывать за другими людьми. Я никому не позволял себя обижать, не терпел того, чтобы кто-то мог быть лучше меня или хотя бы таким же, как я. И

вот Пашка! Она так внезапно ворвалась в мою жизнь и все перевернула в моей

душе… А ведь я столько сделал ей зла! А она была Твоя верная ученица, она

подражала своей небесной покровительнице Параскеве! Но теперь мы столько вместе

прожили, спасая друг друга, помогая друг другу… Я так много узнал от нее о

Тебе, о вере, о Твоих святых людях, о нашем Православии… За эти дни я узнал, какая она, моя Пятница… Она, она… просто святая! Такая умная, красивая, верная, славная! Она все умеет, много знает, все терпит и все прощает.

А я, я жалкий трус и

обманщик! Я подглядывал за нею и не смог даже признаться в этом… а она

открыла мне все свои душевные секреты! А вот я не смог… Прости, Господи! Но

мне так стыдно… Помоги мне, Господи, ведь Ты все можешь! Конечно, может, она

очень нужна на небесах, но как же мне сейчас будет ее не хватать! Я питаюсь от

нее добром, нежностью, теплом, любовью к ближним… Я перестаю быть прежним. И

именно сейчас Ты забираешь ее… Ведь я же еще не готов сам встать на путь

истинного православия, мне необходимо еще хоть немного времени, чтобы все это

осознать и прочувствовать…

А Паша… Она умеет слушать,

так интересно рассказывает, так помогает… Нет, она не должна сейчас умереть!

И мамка ее очень опечалится, и тетя Зоя, и подруги, и учителя! Ведь она их всех

так любит, и они ее… Господи, пусть она еще побудет с нами! Она ведь как

маяк. При ее свете так хочется жить и всех любить… Господи, я обещаю, что

если Пятница выздоровеет, я признаюсь ей в том, что обернулся тогда на нее на

болоте… Я ничего больше не буду от нее утаивать, никогда не буду ее огорчать

и обижать. Да и никого не буду… Я постараюсь быть ее достойным! Я приду в

церковь, Господи! Ведь ты меня слышишь, правда? Теперь я буду стремиться

побеждать самого себя, бороться с грехами и слабостями. Хватит быть Георгием

Толстым, хочу стать Победоносцем! Чтобы Пашка могла порадоваться за меня! Я

начинаю новую жизнь, только бы вот нам вместе выбраться теперь из этого леса…

Ты обвенчал нас, Господи, таких разных и непонятных друг для друга, и я теперь

ни за что не предам моей Пятницы! Она будет мне лучшим другом, если только

этого захочет… Господи, пусть же она еще побудет с нами… — я утер слезы и

пот.

Сияние на сосне погасло,

так как луна уже переместилась в другое место на небосклоне. Тогда я стал

кричать звездам:

— Святая Параскева,

помоги своей Прасковье! Ведь она так любит тебя и уважает! Ты для нее идеал! Ты

такая славная, такая сильная и добрая! Ты же помогаешь больным детям, утешаешь

души и тела… Помоги моей Пятнице. Она такая хорошая, но умирает! Она не

должна погибнуть, не должна, слышишь! — и вдруг по небу промелькнула звездочка

и упала куда-то в мрачные болота… Я продолжал. — Святой Георгий! Ты же

Победитель! Я тоже всегда стремился к победам, хоть никогда тебя и не знал. Ты

смог покорить такого злого дракона! Я, благодаря Пашке, узнал твою жизнь и твои

подвиги. Я теперь хочу подражать тебе, чтобы достойно носить свое имя! Помоги

мне, святой Георгий, порази эту невидимую болезнь, отнимающую у меня такую

прекрасную девочку, как змей-дракон, пытавшийся съесть царскую дочь. Не оставь

нас, Георгий Славный…

Вот так я и молился

своей первой в жизни неопытной молитвой и был почему-то уверен, что Небо меня

слышит! Сколько прошло времени, не знаю — я утратил все чувства. Умирающая

Пашка и ее остекленевшие глаза стояли передо мной, и я, не жалея сил, продолжал

просить Бога и Его верных святых и ангелов спасти девочку. Но силы мои вдруг

окончательно иссякли: кошмарная ночь в поселке, бессонная ночь в каменном

ледяном мешке, огромное физическое и моральное напряжение последних дней и эта

третья бессонная ночь сделали свое дело. Я внезапно почувствовал, что от

волнения и какой-то жуткой тоски, от усталости и безысходности я теряю

сознание. Все для меня померкло — и луна, и свет звезд, и лес… Последнее, что

я услышал, так это свой голос, произнесший: «Как же я теперь один без нее-то…

Как же без нее… Господи?!» И упал лицом в мокрую траву… Больше я уже ничего

не видел, ничего не слышал, не чувствовал, не говорил, не желал, не думал…

Будто я умер сам вместо Пашки и растворился среди этого бескрайнего и

безмолвного

океана природы, снова вернувшись в землю, из которой Господь создал меня как

человека. Совершенно обессиленный, я лежал в траве в каком-то полузабытьи. Спал

ли я, находился ли в глубоком обмороке или просто от чудовищной усталости уже

не мог шевелить языком и всеми мышцами своего тела… Не знаю. Никогда еще

ничего подобного со мной не происходило. И как долго длилось это мое состояние, тоже затрудняюсь сказать. Наверное, тоже немалое время… А над тайгой все

бушевала бархатная, ароматная, светлая августовская ночь. Последняя ночь моей

прежней жизни! Я знал, что с рассветом все у меня изменится, и я сам стану уже

не таким, как раньше. Я должен буду проснуться другим человеком. Но тогда я

очень не желал пробуждаться… Мне так жутко не хотелось входить в новый

светлый и радостный день одному, без моей привычной уже, чудесной Пятницы. И

увидеть ее мертвой я так не хотел… больше всего на свете! Поэтому я просто

лежал, растворившись у подножия могучих шершавых сосен, и упорно не желал вновь

появляться в этом мире, ставшем вдруг сразу каким-то чужим и холодным…

ВОТ И ОКОНЧИЛОСЬ ВСЕ…

…Печальная похоронная

процессия медленно двигалась за околицей к старому сельскому кладбищу, видневшемуся на туманном пригорке. За спинами людей среди можжевеловых кустов

просматривались серые с плоскими крышами двухэтажки рабочего поселка.

Я стоял на обочине

неширокой пыльной грунтовой дороги, облокотившись одной рукой на ствол рябины, грустно шелестящей листвой, и смотрел, не мигая, на душераздирающее зрелище.

Слезы

катились по моим щекам, но я этого не замечал… Первым шел батюшка в черной

ризе с большим серебряным крестом на груди. Он напевал что-то очень грустное и

помахивал бронзовым кадилом, источавшим сильные ароматы смолы и хвои. Следом

шли двое: молодой офицер в хаки и прекрасная девушка в бело-голубом одеянии.