Девочка Прасковья - Лимонов Анатолий Иванович - Страница 48

оказалась от нее вдалеке, на базе горноспасателей, где располагалась вторая

группа поисковиков. Но ей о нас уже сообщили, и она тоже собиралась прилететь

сюда завтра вместе с самолетом геологов.

Хоть мы немножко и

расстроились от такой очередной вынужденной задержки, но тем не менее

настроение у нас поднялось.

Я очень обрадовался тому

обстоятельству, что еще одну ночь буду вместе с Пашкой, теперь вот уже в

надежном месте, где не нужно будет ничего бояться и опасаться, и что можно

будет допоздна посидеть у костра, попечь картошечки и повспоминать все, нами

пережитое. Не знаю, думала ли так же и Пашка, ибо это осталось для меня тайной.

Короче, судьба подарила нам, как бы извиняясь за все прошлые удары, еще целые

сутки беззаботной жизни вдвоем! А тут еще пришел дядька Петро и пригласил нас

пройти в столовую и «отобедать геологической кашки». Новость для меня, не

скрою, ну очень приятная! Я взял Пашку за руку, и мы, радостные, поспешили за

крепышом в защитной панаме. Ах, кабы я знал в тот момент, что нас всех ждало

уже менее, чем через час! Злые силы, не сумевшие разлучить нас навеки в

избушке, сделали все, чтобы ускорить наше расставание! И произошло это вот так

внезапно, нежданно-негаданно, что я оказался совершенно не готовым к такому

повороту

судьбы, заставшему меня врасплох. И вот ведь как все получилось! Мы сидели в

вагончике-столовой и с аппетитом ели перловку с тушенкой, запивая это кушанье

парным молочком (оказывается, на базе жила козочка!). Я уже загадывал на то, как мы проведем остаток этого дня. Дядька Петро был рядом и рассказывал веселые

истории и байки из жизни геологов (а знал он их, наверное, не меньше сотни!). А

его русско-украинская (или украинско-русская?) речь делала рассказы еще

колоритнее и еще смешнее. И тут в столовку вошел летчик. Он поздоровался с нами

и пожелал приятного аппетита. Дядька Петро предложил и ему пообедать, но тот

отказался, сказав, что скоро улетает к горноспасателям и поест уже там, так как

у них на первое был сварен борщ по-украински. Услышав такое, дядька Петро

безнадежно крякнул и расправил свои пышные усы.

— Как дела, парень? —

летчик дружески хлопнул меня по плечу. — Так значит, это ты тогда махал нам?

— Ага! — кивнул я.

— А мы от бури тогда

удирали! Ох, и гроза же была!.. Как вы ее хоть пережили-то? Мы все так

волновались за вас, а помочь ничем не могли…

— Да мы в пещере

отсиделись… Правда, чуть дубаря не дали… Там очень прохладненько было… —отозвался я.

— Ну, молодцы, стойкие

ребята! Если бы не та буря, мы бы вас тогда еще до вечера забрали! Ну, да

ничего, главное — все обошлось. Пусть уж лучше позже, чем никогда!

— Значит, Андрюха,

все-таки решил полететь? — спросил пилота дядька Петро и добавил, старательно

избегая акцента: — Может, все же пропустишь трошки перловочки, а то горняки, поди, борщ-то уже давно слопали…

— Нет, спасибо, Петро,

надо слетать еще разок, пока погодка что надо. Пошли, лучше поможешь нам

загрузиться.

— Ну, то всегда

пожалуйста! — оживился геолог, вставая и надевая панаму.

— Пока, ребятки!

Счастливо добраться до дома! — отдал нам честь летчик. — Уже вечером улетаете?

— Нет, только утром, —

отозвался я.

— А что так?! — удивился

пилот.

— Та вертушка трошки

пидломалась! — встрял в разговор дядька Петро, снова щедро перейдя на

украинский.

— Вот, Петро, я всегда

говорил, что моя «Аннушка» надежнее этих винтов!

— Спасибо вам! У вас

такая красивая форма! — сказала Пашка летчику Андрею, и эти вот ее слова дали

старт нашему стремительному расставанию.

Летчику этот комплимент,

видно, понравился, и он, уже выходя из столовой, вдруг неожиданно быстро

вернулся и произнес:

— Слушайте, милая барышня,

а не ваша ли это тетушка дежурит на базе горноспасателей? Уж больно вы похожи.

— Моя-моя! — оживилась

Прасковья. — Это тетя Зоя!

— Да-да, тетя Зоя, —

улыбнулся летчик. — Очень хорошая женщина. Так сильно за вас беспокоится… А

не хотите ли полететь к ней прямо сейчас? Мы ведь как раз туда и направляемся.

Всего часика два, и будете уже в объятиях своей тетушки, а то до утра-то еще

ой, сколько времени, да и вертушку могут вовремя не починить.

— Правда?! — изумилась

Пашка, и глаза ее засверкали.

— Конечно! С базы

горноспасателей, может, даже до темна, если пойдет вездеход, сможете уже и до

станции добраться. А там литером до Екатеринбурга. А уж там поезда всю ночь

ходят…

— Верно! Летай, милая, а

то эти вертушки-ватрушки подвести могут. Застрянешь тут еще на нэдэльку, —поддержал пилота дядька Петро.

— Здорово! —

обрадовалась Пашка. — Тогда летим, конечно! — и она, залпом допив молоко, кинулась к выходу, но тут же осеклась, встретившись со мной взглядом.

А я испытал такой удар в

сердце, будто кто-то сзади коварно саданул меня ножом под левую лопатку. Пашка

подошла ко мне, виновато улыбаясь и теребя косичку, и не зная, что мне сказать.

Я нашел в себе силы не выдать своего отчаяния и, улыбнувшись, сказал: — Конечно, Паш, лети,

нельзя упускать такой шанс! Тебе ведь еще лечиться надо, а то опять гроза

какая-нибудь соберется… и застрянем тут опять… как всегда.

— Спасибо, Жор! — тихо

сказала девчонка и так посмотрела на меня, что я сразу ей все простил.

— Я тебя провожу! —

сказал я и вышел следом за Пашкой.

Я шел и ни о чем не

думал. Оглушенный всем происшедшим, я никак не мог собрать воедино свои мысли, осознать все так, как должно. Разлука безжалостно подгоняла нас, и все мои

воздушные

замки, построенные на мыслях о еще одних сутках в тайге вместе с девчонкой, рушились теперь стремительно и неотвратимо…

Мы подошли к кромке

летного поля. Ярко светило солнце, дул легкий попутный ветерок. Пахло смолой и

цветами. Высокие заросли цветущего иван-чая красиво обрамляли взлетную полосу, на которой уже серебрился готовый к вылету самолет. Небо было чистое, прозрачное, точно над нами зависло горное озеро, воды которого почти до самого

дна пронизывали солнечные лучи. Второй пилот хлопотал возле своей крылатой

машины.

— Ну, ребяточки,

прощайтеся! — сказал дядька Петро, обнимая нас за плечи. — Тилько нэдолго…

Летчик и геолог пошли к

самолету, оставив меня и Пашку наедине. Как я боялся этого мига, как оттягивал

его приближение! И вдруг он свалился на меня так неожиданно, что я вконец

растерялся. Язык у меня присох к небу, щеки и уши пылали от волнения, а в

голове творилось невесть что… Похоже, нечто подобное творилось сейчас и в

душе девчонки. Поэтому мы целую минуту просто простояли друг против друга.

Первой пришла в себя Пашка. Она улыбнулась и, оглянувшись на самолет, сказала: — Ну, пока, Георгий

Толстый! — и протянула мне свою руку.

Я сделал то же самое и

ответил:

— Пока, Прасковья

Пятница!

Пашка пожала мне руку и

сказала уже вполне серьезно:

— Спасибо тебе за все,

мой Робинзон! Я этого никогда не забуду.

— И тебе тоже спасибо,

моя Пятница! Мы клево отдохнули!

Девчонка, соглашаясь со

мной, кивнула головой и опять улыбнулась. И мы разомкнули свои руки. Но тут

Пашка спохватилась:

— Ой, совсем забыла!

Возьми вот! — и протянула мне мой мобильник, который все время нашего

путешествия хранила у себя в кармане.

— Не надо! — отозвался

я. — Оставь его себе! Я тебе его дарю!

— Нет, это очень дорогой

подарок! — не согласилась Прасковья.

— Бери-бери! Мне все

равно скоро на день варенья новый подарят, еще более навороченный. Да и должны