Роковое кресло - Леру Гастон - Страница 18

Все семеро, весьма удивленные и глубоко разочарованные, откланялись. Они вновь вышли на улицу и стали рассматривать антикварную лавку, над дверью которой стояло имя: «Гаспар Лалует».

— Это здесь, — сказал мсье Патар.

Они взглянули на витрины, заваленные всяким хламом, и на картины, на которых уже невозможно было различить цвета.

— Здесь торгуют Бог знает чем, — поджав губы, заметил директор.

А хранитель печати добавил:

— Но это невозможно! Этот мсье написал на своей карточке: «писатель».

На что мсье постоянный секретарь сердито сказал:

— Прошу вас, господа, не привередничайте.

С этими словами он мужественно открыл дверь лавки. Остальные сконфуженно, не осмеливаясь более на какие-либо замечания, последовали за ним. Мсье постоянный секретарь бросал на них красноречивые взгляды.

Из полумрака лавки появилась дама с красивой толстой золотой цепочкой на шее. Дама была уже в возрасте и, видимо, когда-то слыла красавицей. Чудесные белые волосы придавали ей величественный вид. Дама спросила у вошедших, чего они желают. Мсье Патар, низко поклонившись, ответил, что они хотели бы видеть мсье Лалуета, писателя, лауреата Академии и, тут же тоном капрала на учениях приказал:

— Сообщите: мы из Академии!

Он посмотрел на своих спутников с явным намерением отправить их всех в полицейский участок, если они сделают какое-либо неосторожное движение.

Дама слегка вскрикнула, поднесла руку к своей пышной груди, как бы раздумывая, стоит ли падать обморок, и затем исчезла в полумраке лавки.

— Это, несомненно, мадам Лалует, — сказал мсье Патар. — Очень симпатичная женщина.

Вернулась дама почти тотчас же в сопровождении приятного пузатенького мсье, на округлом брюшке которого висела красивая толстая золотая цепь. Лицо мсье покрывала мраморная бледность. Он вышел навстречу посетителям не в силах произнести ни слова.

Мсье Ипполит Патар наблюдал за ним, и он тут же поспешил на помощь:

— Скажите, мсье, вы и есть тот самый Гаспар Лалует, лауреат Академии, писатель, который выдвинул свою кандидатуру на кресло магистра д'Аббвиля? Если это так (Гаспар Лалует, не преодолев волнения, кивнул головой), если это так, мсье, позвольте мсье директору Академии, мсье хранителю печати, моим коллегам и мне лично от всей души поздравить вас. Благодаря вам все запомнят теперь раз и навсегда, что во Франции всегда найдется смелый и благоразумный гражданин, способный своим примером устыдить глупую толпу.

С этими словами постоянный секретарь торжественно и крепко пожал руку Гаспару Лалуету.

— Ну, отвечай, Гаспар! — произнесла седовласая дама.

Мсье Лалует посмотрел на жену, потом на пришедших, затем снова на жену, перевел взгляд на мсье Ипполита Патара и прочел на его добром и открытом лице такую поддержку, что тут же приободрился.

— Мсье! — воскликнул он. — Это для меня слишком большая честь! Позвольте представить вам мою супругу.

При словах «моя супруга» директор и хранитель печати начали было улыбаться, но пронзительный взгляд мсье Патара тут же призвал их к порядку, и оба снова осознали всю важность момента. Мадам Лалует поклонилась.

— Мсье, несомненно, хотят поговорить, — сказала она. — Там, в задней комнате, вам будет удобнее. — И она провела их в дальнее помещение.

Выражение «задняя комната» покоробило Ипполита Патара, но когда академики наконец в ней оказались, они были рады увидеть, что попали в настоящий музей, обставленный с великолепным вкусом. Здесь можно было полюбоваться прелестными вещами, расставленными вдоль стен и в специальных столах-витринах: картинами, статуэтками, украшениями, кружевами, вышивками самого высокого качества.

— О мадам! И это «задняя комната»! — воскликнул мсье Ипполит Патар. — Какая скромность! Такие высокохудожественные и ценные вещи не встретишь ни в одном художественном салоне Парижа.

— Можно подумать, что мы попали в Лувр! — заявил мсье директор.

— О! Вы нам льстите, — смутившись, ответила мадам Лалует.

Все академики начали наперебой восхищаться великолепием «задней комнаты».

— Жаль, наверное, продавать такие прекрасные вещи, — сказал мсье хранитель печати.

— Надо же на что-то жить, — нарочито униженно ответил мсье Гаспар Лалует.

— Конечно! — сразу же согласился мсье постоянный секретарь. — Я не знаю более благородной профессии, чем та, которая состоит в распространении прекрасного.

— Верно! Верно! — подтвердила компания.

— Когда я говорил о профессии, — продолжал мсье Патар, — я неудачно выразил свою мысль. Даже благородные принцы распродают свои коллекции. Но это не значит, что они являются торговцами. Вы просто продаете свои коллекции, дорогой мсье Лалует, и это ваше право.

— Именно это я все время говорю моему мужу, мсье, — вступила в разговор мадам Лалует, — мы всегда спорили на эту тему. Наконец он все-таки понял меня, и в Боттэне[5] будущего года вы уже прочтете не «М. Гаспар Лалует, торговец картинами, эксперт-антиквар», а «М.Гаспар Лалует, коллекционер».

— Мадам! — воскликнул восхищенный мсье Ипполит Патар. — Мадам, вы превосходная жена! Это надо также написать во «Всем Париже»!

И он поцеловал ей руку.

— О, несомненно, — ответила она, — мы так и сделаем, когда он станет академиком.

Наступило короткое неловкое молчание, сопровождаемое легким покашливанием.

Мсье Ипполит Патар строго посмотрел на всех и, не спрашивая разрешения, взял стул.

— Прошу садиться, — приказал он. — Поговорим серьезно.

Они расселись. Мадам Лалует теребила пальцами свою толстую золотую цепочку. Рядом с ней мсье Гаспар Лалует следил за мсье постоянным секретарем взглядом, таящим страх, который можно увидеть в глазах нерадивых учеников в день выпускных экзаменов.

— Мсье Лалует, — начал мсье Патар, — вы писатель. Означает ли это, что вы любите писать вообще или вы уже что-то опубликовали?

Было очевидно, что мсье постоянный секретарь уже принимал меры предосторожности на случай, если мсье Лалует вовсе ничего не опубликовал.

— Я, мсье постоянный секретарь, — уверенно ответил торговец картинами, — опубликовал уже две работы, которые, осмелюсь утверждать, были высоко оценены знатоками.

— Это прекрасно! Скажите, пожалуйста, о чем они?

— Об искусстве обрамления.

— Превосходно!

— И еще о подлинности подписей знаменитых художников.

— Браво!

— Конечно, мои работы неизвестны широкой публике, но все, кто посещает Зал аукционов, с ними знакомы.

— Мсье Лалует слишком скромен, — сказала мадам Лалует, позвякивая своей золотой цепочкой. — У нас здесь есть письмо с похвалами одного лица, которое сумело оценить способности моего мужа по достоинству. Я говорю о его высочестве принце де Конде.

— Его высочество принц де Конде! — разом воскликнули все семь академиков, повскакав с мест.

— Вот это письмо.

Мадам Лалует действительно вытянула из своего пышного корсажа конверт.

— Оно всегда со мной, — сказала она. — После мсье Лалуета это самое дорогое, что у меня есть в жизни.

Все академики бросились читать письмо. Оно на самом деле было от принца и к тому же содержало множество похвал. Радость была всеобщей. Мсье Ипполит Патар повернулся к мсье Лалуету и так расчувствовался, что до боли сжал ему руку.

— Дорогой коллега! — сказал он. — Вы достойный человек!

Мсье Лалует зарделся. Приободрился. Теперь он был на коне. Жена смотрела на него с нескрываемой гордостью.

Все вокруг повторяли:

— Да-да, вы достойный человек!

Мсье Патар продолжал:

— Академия будет гордиться таким достойным членом.

— Я не знаю, господа, — ответил мсье Лалует с наигранной смиренностью, так как теперь понимал, что дело, что называется, уже в шляпе, — не слишком ли много наглости для такого писаки, как я, просить о подобной чести?

— Что вы?! — воскликнул директор, глядевший с любовью на мсье Лалуета с того момента, как узнал о письме принца де Конде. — Теперь этим глупцам придется задуматься всерьез!

5

Справочник телефонов и адресов.