Торнан-варвар и жезл Тиамат - Лещенко Владимир - Страница 102

– А ты вот про другое подумай, – пожал плечами Торнан, – что будет, когда у норглингов такие вот штуки на каждом драккаре стоять будут?

– Шутишь, брат? – искренне рассмеялся генерал. – Этим дикарям до такого не додуматься ни за что!

– А ты вспомни – когда морякам дали палубные арбалеты на вертлюгах, что за один раз по десятку болтов выпускали, тоже так говорили. Это ж было в тот год, когда я на службу попал. Ну и что? Вспомню, как Торфин Лысый теми арбалетами нас у Белой Скалы приветил – до сих пор сердце екает.

– Узнаю настоящего вояку! – засмеялся генерал. – Нет хуже, как вам про новшества говорить! Ладно, заходи как-нибудь ко мне домой, побеседуем, старое вспомним…

Распрощавшись со старым приятелем, Торнан добрался до канцелярии Стражи Севера и осведомился у дежурного, пожилого одноглазого фельдфебеля, как ему поговорить с кем-нибудь из начальников. Тот сообщил, что сегодня на службе никого нет, правда, несколько офицеров обретаются в канцелярии: может, досточтимый капитан обратится к ним и все выяснит?

За указанной дверью сидел молодой, лет двадцати, пухлощекий поручик, меньше всего похожий на воина одной из лучших частей армии Кильдара.

– Капитан Торнан, Гормарский полк, второй манипул, – по-уставному сообщил ант. Кому я могу доложить о себе?

– Постойте-ка, постойте, капитан, – развязно ответил офицерик, картинно отставляя мизинец, украшенный сапфировым перстнем. Как, вы говорите, вас зовут? Припоминаю… – Он приблизился к стеллажу, заваленному свитками и разбухшими томами, и принялся шарить среди них. – Вот, извольте, – самодовольно сообщил он, разворачивая потрепанную бумагу. – Список уволенных из Стражи без выходного пособия и почетной пенсии. Так… старший солдат Хнабу, Хроллс, прапорщик… Вот, посмотрите сами, ежели читать умеете, – Торнан, капитан.

Торнан последовал совету поручика, поднес бумагу к глазам. Все точно – уволен как пренебрегающий службой без уважительных причин, с лишением чина и выслуги…

– Это какая-то ошибка, – твердо заявил ант.

– Что значит – ошибка?! – взвился поручик. – Вот, тут и подпись начальника стражи, и печать! Устав забыли?! Отсутствующие шесть месяцев на службе без данного командованием разрешения подлежат увольнению…

– Да я выполнял поручение храма Тиамат! – взвился Торнан. – Об этом должна быть запись – все было утверждено…

– Этими вашими храмовыми делами будете другим головы дурить, – важно бросил сопляк. – Это раньше было не понятно, где кончаются вольности храмов и своеволие подданных и начинается власть короля. Теперь все будет по-другому! Впрочем, ты, конечно, можешь обжаловать приказ…

– А деньги? – зачем-то спросил Торнан и почувствовал себя идиотом.

– Какие еще деньги? Ах, жалованье? Ну, и какое еще жалованье тебе нужно? Скажи спасибо, что под суд не отдали! – вальяжно откинулся в кресле его собеседник.

Махнув рукой, северянин поплелся к выходу.

– Постой-ка! – встрепенулся поручик.

– Ну, что еще?!

– Сдай знак офицера, чужеземец, – презрительно бросил тот. – Ты больше не имеешь права носить его.

Торнан равнодушно снял жетон и аккуратно положил перед юнцом.

– Теперь можешь проваливать, – лениво бросил тот. – И вообще, давно пора вас, зверей, перестать набирать в войско – и без вас справимся.

Торнан вздохнул, тяжело нависнув над столом, в который уперся обеими руками. Поручик тревожно заерзал – а вдруг оскорбленный дикарь хочет его зарезать?

– Ты все же зря со мной так, – пожал плечами Торнан. Имей в виду, мой лучший друг – граф Беркс: слышал, может быть, про такого? Он генерал, а семья его кое-что значит в Корге. Так что смотри… Вот восстановят меня на службе, поеду я обратно на побережье… и тебя с собой прихвачу. А то непорядок – служишь в Страже Севера, а наверняка и норглинга живого ни разу не видел.

И, насладившись испуганным выражением лица молокососа, удалился.

Честно говоря, он не собирался жаловаться на несправедливость, и уж тем более – беспокоить унтер-генерала по этому поводу. Деньги у него есть, а с деньгами в Кильдаре ты сам себе капитан. Хотя обидно, конечно. Пять лет, два ранения, два собственноручно убитых эрла, сотни освобожденных пленников, десятки сел и дворянских усадеб, которые остались целы благодаря ему и его ребятам… И вот – вместо благодарности!

Да, вот кстати – а что ему делать с деньгами, полученными от храма?

Купить корабль и, как встарь, заняться контрабандой? Хотя зачем же контрабандой: и на нормальную торговлю монет хватит. Правда, торговец он никакой… А может, прикупить приличный постоялый двор да стричь доход с путников да купцов? Заодно и на вышибалах можно будет сэкономить.

Тем более денег хватит даже на два заведения.

Или, как говорил Чикко, купить земли да зажить помещиком, собирая оброк с арендаторов и охотясь на оленей и податливых пастушек?

Или просто пропить да прокутить всю добычу, как водится у лихих людей?

Но все-таки – как же с ним обошлись, выкинули как щенка ни за что ни про что!

Вернувшись в храм, он уже приготовился излить душу приятелю, но, увидев торопливо шагавшего ему навстречу по внутреннему двору Чикко, чье лицо отображало радость, решил не портить другу настроение.

– Вот, дружище, – Чикко показал ярко раскрашенный пергамент, – угадай, что это такое?

Торнан угадал, но не стал лишать фомора повода похвастаться.

– Это патент мага, вот, – Чикко радостно притопнул. – Подписан тремя городскими колдунами, да еще старшим жрецом храма Тиамат, удостоверяющим, что я благочестивый и достойный чародей, оказывавший храму услуги и с черной магией не знавшийся. И все задаром. Так что получу свое золото и поеду в Сиракс или в Гомм.

– А почему туда? – удивился Торнан. – Ты ж вроде хотел в Корге дело открыть?

– Да видишь какое дело, – фомор слегка помрачнел. – Бумагу мне, конечно, дали, и деньгами обещали не обидеть, только… Только вот посоветовали подальше от столицы нашей богоспасаемой обосноваться. Вот…

Мысли северянина в эту минуту были довольно неблагочестивы, и будь его воля, он бы высказал много разнообразных слов, характеризующих благодарность сильных мира сего.

– Торнан, – вдруг толкнул его маг, – взгляни-ка: это Марисса, или у меня с глазами стало плохо?

Обернувшись, Торнан увидел, что во дворик и в самом деле вошла Марисса. И понятно было, почему его приятель так удивился. Темно-синее платье до лодыжек, строго повязанный платок, изящные полусапожки с красными шелковыми кистями и серебряным набором. Под платком вились тугие девичьи косы. Вид вполне благочестивый. Под мышкой длинный предмет, завернутый в рогожу.

– Привет! – радушно бросил Торнан, и осекся. Что-то было не так.

– Вот, пришла собрать вещи, – сообщила она.

– Что, тебя опять куда-то посылают? – Он непонимающе поднял брови.

Покачав головой, она вытащила из-за обшлага рукава свиток, развернула его… Губы ее дрогнули, сложились в подобие улыбки.

– Постановить, что старший воин храма Тиамат Неизреченной и Всеблагой, Марисса а'Сайна а'Кебал, не может далее служить в святом воинстве, поскольку совершала многие поступки, противные заветам Великой Матери и несовместимые с истинным благочестием, – бесцветным голосом процитировала она. – Как-то – пьянство, сквернословие, непочтение к служительницам богини, драки в кабаках и посещение мест разврата. Кроме того, она состояла в Братстве Феанны, которое не почитает Тиамат, и состоящие в коем женщины, как говорят достойные доверия слухи, отличаются противоестественными склонностями, о которых неуместно здесь говорить… – Она сделала судорожную паузу. – …А посему решено означенную Мариссу отрешить от служения богине, без права ношения оружия и нового поступления на службу.

Торнан только удивился – как похожа оказалась их участь.

– Однако поелику означенная Марисса показала себя хорошим воином и отличалась не раз, то выплатить ей жалование за шесть лун вперед…

Она небрежным движением бросила свиток на мостовую.