Звездная пыль - Лещенко Владимир - Страница 63

Как гласит оный курс, нет лучшего способа обаять человека, нежели дать ему поговорить о себе, любимом. Вот и дадим ему такую возможность.

Она еще раз обвела взглядом капитанскую каюту — довольно скромную, всего раза в два с хвостиком больше, чем та, которую занимали они с Эвелиной.

Та же спартанская мебель (только койка заметно шире — обстоятельство, особо радовавшее принцессу).

Но в целом самая обычная обстановка — разве что объемные снимки на стенах, изображавшие в основном пейзажи разных планет (видно, тех, где побывал хозяин), фотопортреты людей в форме и без. Беспорядочно разбросанные сувениры.

Еще на стене висела гитара. Не биоэлектронная, не электро— и даже, кажется, без единой микросхемы или приставки. Самая обычная гитара из натурального дерева (чуть ли не из земной сосны).

Начать, что ли, с этой гитары? Нет, пойдем другим путем.

— Расскажи, как ты попал в Космопол? — спросила Милисента.

Похоже, этот вопрос привел капитана Михайлова в легкое замешательство.

— Видишь ли, — начал он после короткой паузы. — Это история не такая уж простая и не слишком обычная. Помнишь, когда тебя принимали, Георг сказал, что в Космопол просто так не попадают, а тем более потому, что некуда деваться?

Так вот, ты, наверное, удивишься, но мне действительно некуда было больше деваться. Дело в том, что я хотел бороться за справедливость. И не просто за справедливость, а за справедливость для всех.

Я хотел и хочу до сих пор, чтобы во Вселенной исчезло рабство и сгинули торговцы наркотиками, чтобы… Одним словом, чтобы, как говорил один мой знакомый араб, юная девственница с полным мешком денег могла пересечь Ойкумену в одиночку из конца в конец, не опасаясь ни за деньги, ни за… всё остальное.

— Разве такое возможно? — простодушно спросила Милисента.

— Наверное, нет… Да что наверное — просто нет. Но по мере сил уменьшить количество зла я могу.

…Слушай, как всё было, — продолжил он. — Моя родная планета называется… А впрочем, это не так важно. Одним словом, я родился и вырос в мире тихом, благополучном — в общем и целом. Никто не голодал, не просил подаяния — ну, были, конечно, богатые и бедняки, но кусок хлеба был у каждого. У нас не было ни особо крутой мафии, ни перестрелок на улицах… Ну, в некоторых особенно паршивых местах, разве что. Да что говорить, одной из самых больших проблем была нелегальная эмиграция из слаборазвитых миров — репутация земного рая, знаешь ли, имеет и свою оборотную сторону.

Так вот, мне было шестнадцать лет, когда у нас на Жемчужных островах случайно была обнаружена клон-ферма — самая большая за последние сто лет в нашем домене.

— Клон-ферма? — невольно удивилась Милисента. — На планете?

Что-то подобное бывало — чего греха таить — и в ее краях, но, как правило, это делалось на всяких заброшенных станциях или вообще на болтающихся туда-сюда в космосе переоборудованных старых кораблях под флагом какого-нибудь Таллина или Бандерланда.

— Да, именно… ферма. И не так, как это бывает обычно, когда это маленькое заведение, где выращивают десяток-другой «овощей» в год, а настоящее производство, словно какая-нибудь бройлерная фабрика. Примерно на десять тысяч… ну да, на десять тысяч голов, — горько усмехнулся Александр. — Ты понимаешь? Там клонированных людей разводили, как свиней. Одних — для пересадки их органов тем, из чьих клеток они были выращены, а других… Другие…

Он замолчал, и было очевидно, что дальше говорить ему очень не хочется.

Но он всё же пересилил себя.

— Там еще выращивали девушек, точнее — живые сексуальные игрушки. Копии знаменитых красавиц, певиц, кинозвезд, ну и тому подобное… Их пичкали стимуляторами, чтобы они быстрее выросли — рост ускорялся раза в три-четыре; долго они, конечно, не жили после этого — дай бог, дотягивали до сорока, но им ведь даже и столько жить не надо! Потом кое-что совершали с их мозгами, программировали личность — ну, только на одну функцию, делали еще кое-что внизу живота, чтобы не было никаких проблем с беременностью, — и продавали. В бордели, богатым развратникам, в другие миры… И был вживлен один чип, с помощью которого, когда эта особа станет не нужна, ей просто останавливали сердце. Выключали, словно надоевшую игрушку…

С отвращением и почти с ужасом слушала Милисента его рассказ.

— Но это еще не самое страшное, — хотя куда уж страшнее! — продолжил прежним негромким голосом капитан. — В этом деле была замешана целая куча больших и важных людей из правительства, полиции, таможни, парламента… Сама понимаешь: подобные штуки без прикрытия сверху не провернуть. Одни просто брали взятки, другим бесплатно делали доноров, третьи еще и получали в подарок красоток с фермы. И это в нашем мире, где подобное считалось совершенно невозможным! Скандал, конечно, был крупный, и когда состоялся суд…

— Их всех, конечно, казнили? — нетерпеливо спросила Милисента.

— Куда там! — покачал головой капитан. — Нет, конечно, обслугу фермы и тех, кого взяли там — вроде выбраковщиков, уничтожавших… дефектные клоны, кого сгноили в тюрьме, кого и в самом деле шлепнули. Это были первые смертные приговоры за многие годы. Но никто — понимаешь, никто из наших тузов, замешанных в этом, даже не сел в тюрьму!

— Не может быть! — невольно вырвалось у Милисенты.

— Да вот может. — Он вновь горько усмехнулся. — Просто ничего не доказали, вернее, суд признал, что доказательства не тянут или вообще — «получены незаконным путем». — Последнее было сказано с явным сарказмом. — Многих вообще отпустили до суда под залог.

— Прости, под залог чего? — не поняла девушка.

— Ну, за деньги…

— То есть как — за деньги? — Пожалуй, принцесса была потрясена больше всего именно этой простой фразой. — Да у нас бы их всех… — Она не заметила, что невольно выдала факт своего пребывания там.

Но Михайлов не обратил на это внимания.

— У вас — да. И в Халифате, хотя немалая часть девушек с фермы уходила как раз в исламские миры. И в Маоританге. И в Икарии, хотя там могло повернуться по-всякому. И даже на Старой Земле. Но у нас, в нашем домене, совсем другие порядки. Свобода, демократия, законность… Права человека превыше всего! Я ведь сам до шестнадцати лет так думал и гордился тем, что наша область мироздания — самая свободная и цивилизованная. А после всего этого у меня словно открылись глаза…

— Знаешь, — продолжил он после паузы, — когда по нашему телевидению крутили съемки с той фермы, то там была девушка, похожая на мою сестру… Вначале я собрался поступить в полицию, но быстро сообразил, что ничего особенного не добьюсь. Тогда-то я и вспомнил про Космопол. Послал им свою анкету — вся семья решила, что я тронулся умом. Почти не надеялся, честно сказать, но мне прислали вызов в Академию.

Закончил ее в два года вместо трех, хотя и не с самыми лучшими оценками — хотелось скорее заняться настоящим делом. — Он замолчал. — Вот с тех пор я в Космополе. Чем я только не занимался! Гонялся за работорговцами и боролся с контрабандой исчезающих животных. В Эгейской Федерации накрыл банду фальшивомонетчиков, устроивших мастерскую в подвале местного сумасшедшего дома.

Всякое бывало. Однажды устроили засаду на контрабандистов наркотиков — в одном орбитальном казино на Перламутровой. А случилось так, что как раз в этот день на него напали какие-то залетные бандиты. Человек пятьдесят. Пришлось нам защищать этот вертеп с оружием в руках, хотя с большим удовольствием я сам бы его разгромил.

Александр негромко рассмеялся.

— Сажал людей в тюрьму и садился сам. Да, именно так, — подтвердил он оторопевшей от такого признания девушке. — Один неотмененный смертный приговор на Ригеле. Три тюремных срока тоже до сих пор висят. Почти полгода я просидел в камере для пожизненно осужденных на Гровеноре, пока меня не обменяли на попавшегося на Океании местного авторитета.

— И ты ни разу не пожалел о своем выборе?

— Нет, — решительно ответил Александр. — Ни разу. Я смело могу сказать, что мир моими стараниями стал немного лучше. Моими и Космопола. Согласись — сейчас не то, что пятьдесят лет назад. Вспомни, чем были Новое Тбилиси или Джейран? Настоящие клоаки. А сейчас там тишь да гладь: всё вычистили, как под метелку.