Сталин и заговор Тухачевского - Лесков Валентин Александрович - Страница 92

Шулленбург вручил свою записку Гитлеру и после краткой беседы с ним 30 апреля 1941 г. вернулся в Москву крайне удрученный. Он не скрыл от своих сотрудников, что «выбор сделан, война — дело решенное», и что «Гитлер намеренно обманул меня».

Неудачный ход войны (что посол предвидел) вызвал у него страшную ненависть к фюреру. Он начал искать сближения с оппозиционными Гитлеру кругами, нашел нужных ему влиятельных людей (Герделер, Тресков и др.) и составил с ними совместный заговор. Целью его являлось свержение Гитлера и создание либерального правительства. Предполагалось, что в нем он займет пост министра иностранных дел. Заговорщики создали сильную партию, из людей очень влиятельных. Бывшему послу сумели доставить очень важный пост — заместителя полицай-президента Берлина, который помогал обеспечивать безопасность.

Заговор, однако, был раскрыт из-за неудачного покушения и малодушия военных руководителей, не посмевших в открытую выступить против Гитлера. В итоге вместе с рядом других сторонников Шулленбург был арестован гестапо и казнен. Участием в заговоре против Гитлера бывший посол неоспоримо доказал свою стойкость, смелость, убежденность, патриотизм и антифашизм на деле. Его членство в нацистской партии оказалось чистой формальностью. Правой рукой посла во всех делах являлся советник Густав Хильгер (1886-1965). Он был родом из семьи немецкого фабриканта, имевшего свое дело в России. Учился в Москве, в немецкой школе, с детьми из богатых русских семей. Кончил Высшую техническую школу в Германии (Дармштадт) с квалификацией инженера. В 1910 г. вернулся для работы в Россию. Выгодно женился на дочери французского промышленника, осевшего в Москве. Дела его шли хорошо, карьера складывалась удачно. В начале Первой мировой войны оказался выслан на окраину, в небольшой поселок на северо-востоке европейской России, через некоторое время возвращен в Москву, где занимался защитой интересов немецких военнопленных. После Бреста (1918) ведал вопросами репатриации. Во времена Веймарской республики с небольшими перерывами занимал в Москве дипломатические и другие посты, считаясь, по справедливости, знатоком русской и советской истории, германо-советских отношений' помощником всех послов Германии, их переводчиком во время бесед со Сталиным и другими руководителями СССР. В 1941 г. был отозван в Германию. Несмотря на репутацию политика, настроенного прорусски, занимал в МИДе на Вильгельмштрассе заметное положение, был экспертом по русским делам, руководителем отдела референтов (докладчиков). После войны, как сотрудник Риббентропа, оказался интернирован в США и находился в заключении. По возвращении на родину вновь работал в МИД (Бонн). До смерти успел выпустить интересную книгу «Мы и Кремль».

Знавшие Хильгера единодушно отмечали его высокий профессиональный и культурный уровень, как и его жены. Оба знали по три иностранных языка (он — русский, французский, английский, она — русский, английский, немецкий). Сотрудник посольства Кегель, вспоминая о совместной работе с Хильгером, отзывается о нем так:

«Его солидное, хотя, конечно, полное классовых предрассудков знание истории России и развития Советского Союза вызывало у меня уважение. Я также ценил такое его личное качество, как всегда сдержанное и политически уравновешенное поведение. Я убедился и в том, что он по убеждению, которое, правда, основывалось на совсем ином мировоззрении, чем мое, считал готовившуюся Гитлером и явно приближавшуюся войну против Советского Союза несчастьем для Германии». (В. Кегель. В бурях нашего века. М., 1987, с. 152.)

«Я не сомневаюсь, что его, прекрасного знатока страны и людей, активно использовали для организации самых различных провокаций и интриг против Советского Союза». (Там же, с. 127.)

Хильгер за многие годы жизни в России и СССР вжился в местную жизнь, и хотя советскую власть, понятно, не любил (она его разорила), но озлобления белогвардейцев у него не было. Советский дипломат В. Бережков, переводчик В. Молотова на встрече его с Гитлером, так характеризовал Хильгера:

«Он много лет провел в Советском Союзе, русский язык знал не хуже своего родного языка. Он даже внешне походил на русского. Когда по воскресеньям в косоворотке и соломенной шляпе, с пенсне на носу он рыбачил где-нибудь под Москвой на Клязьме, прохожие принимали его за „чеховского интеллигента“. (Там же, с. 126.)

Третьим лицом немецкого посольства являлся военный атташе полковник Кестринг. Этот человек, в силу своей должности и прямых выходов на Наркомат обороны СССР, особенно интересен.

Эрих Кестринг (1876-1953) родился в Москве, учился в местной школе. Отец его до революции был богачом, владел доходным издательством, потом купил имение под Тулой и выступал уже как российский помещик. Своего состояния Кестринг в результате революции, естественно, лишился. Поэтому советские порядки он ненавидел, как грабительские. Закончил Михайловское военное училище, вернулся в Германию и в Первую мировую войну находился на Восточном фронте, служил начальником разведки при Главном штабе немецкой армии. Закончил военную академию. В 1918 г. был направлен в составе немецкой миссии на Украину к гетману Скоропадскому, чтобы помочь сформировать сильную украинскую армию.

Предполагалось, что Кестринг будет помощником начальника Генерального штаба Украинской армии. Подобному тому как, по немецкому обычаю, делал это в 1885 г. фон дер Гольц (1843-1916). Эта весьма известная личность авантюрного склада участвовала в двух войнах (австро-прусской и франко-прусской), затем находилась на турецкой (!) службе, имела сан паши (!), в Германии (с 1911 г.) — чин генерал-фельдмаршала! Фон дер Гольц руководил реорганизацией турецкой армии (1909-1910), был затем адъютантом султана (!), командовал турецкой армией в Месопотамии (1915), победил английскую армию, стяжав почетные лавры (1916). Умер этот крупный политик и военный, автор ряда военно-исторических книг (в том числе книги «Вооруженный народ», русское издание 1886 г.) в городе халифов Багдаде! Вот что значило быть членом военной миссии за границей!

Предприятие оказалось малоуспешным из-за яростного сопротивления трудящихся и народной войны. По собственному признанию Кестринга, в то время «вся Украина превратилась в ад». Ноябрьская революция в Германии (1918) положила конец деятельности миссии и заставила вернуться домой. Надо полагать, что после этого он все-таки выполнял разные секретные миссии по связям с белогвардейскими армиями, воевавшими с Красной Армией. И выполнял их, вероятно, неплохо, так как успешно делал карьеру. Был командиром кавалерийского полка, а в 1928 г. приехал в Россию вместе с группой немецких офицеров-наблюдателей военных учений в Белорусском и Киевском военных округах. Чем он занимался, у советского руководства не было сомнений, и уже тогда оперуполномоченный Особого отдела в служебном документе записал: «Кестринг заслуживает особого внимания». При Веймарской республике, работая под начальством генерала Адама, занимал пост старшего адъютанта начальника управления сухопутных сил генерала Ганса фон Секта. Получает назначение в Москву на пост военного атташе (1931) в чине полковника. Был связующим звеном между немецким военным руководством и советским, а также переводчиком генерала Адама, когда тот приезжал в Москву. Чрезвычайно интересна беседа, которую вели его начальник и Ворошилов в 1931 г. по военным вопросам. В ней, между прочим, затрагивался и вопрос о танках, о масштабах применения которых велись в то время дискуссии. Вот любопытный фрагмент беседы:

ВОРОШИЛОВ. Разрешите задать Вам вопрос немного, быть может, посторонний. Как Вы считаете, как Начальник Генштаба Рейхсвера, — танки в будущей войне будут играть действительно первостепенную роль, или они являются подсобным боевым средством?

АДАМ. Категорически придерживаюсь того мнения, что танки в будущей войне будут играть вспомогательную роль и что нам надо обратить особое внимание на противотанковые средства; при хороших противотанковых средствах танки не будут иметь большого значения.