Мятежная дочь Рима - Дитрих Уильям - Страница 26

Моей послушной дочери Валерии.

Прошло уже две недели, как ты покинула нас, дабы присоединиться к своему будущему мужу. А кажется, что прошло целых два года. Без твоих вечных проказ дом кажется таким тихим и ужасно пустым — более пустым, чем я ожидала. Даже твои братья признались, что скучают без тебя! Молю богов охранять тебя в пути, чтобы ты смогла благополучно добраться к Марку. Мне говорили, что в Британии холодно. Надеюсь, ты не простудилась? Я сказала Савии, что теперь ей придется заменить тебе мать, от души надеюсь, что присущий ей здравый смысл удержит тебя от ребяческих выходок и поможет вести себя с достоинством. Какое долгое предстоит тебе путешествие! Разлука печалит меня, и, однако, я могу только восхищаться твоим мужеством, дитя мое.

Благодаря этому союзу и той жертве, что ты принесла, карьера твоего отца резко пошла в гору. Он шлет тебе свое благословение. Все твои друзья потрясены твоим мужеством. Увы, мне не суждено увидеть тебя в свадебном наряде, и сердце мое разрывается от горя, хотя я знаю, что в этот день ты будешь дивно хороша. Стоит мне только вспомнить об этом, о той привязанности, которую ты уже сейчас питаешь к своему будущему супругу, и душа моя поет от счастья, преисполнившись гордости за то, что у нас такая дочь. Поверь мне, Марк — хороший человек, истинный аристократ по духу и глубокому пониманию чувства долга. Его честь — это и твоя честь, а твоя репутация — и его тоже. Почитай его, слушайся и всегда оставайся верной своему мужу. Ведь ты из дома Валенса! Никогда не забывай об этом, даже на краю света…

Будучи и в самом деле послушной дочерью, Валерия взялась за перо и тут же ответила матери, заверив ее в своем добром здравии и хорошем настроении… «Что же еще написать?» — с огорчением думала она. Она ведь так до сих пор и не видела своего будущего мужа, оставаясь всего лишь невестой. А эти вечные напоминания о том, как себя вести… Валерия с самого начала была преисполнена решимости строить свою жизнь в соответствии с принятыми в Риме стандартами, во всяком случае, насколько это возможно, и вовсе не нуждалась в том, чтобы ей лишний раз напоминали об этом. Как будто ей мало вечного ворчания Савии, недовольно подумала Валерия. Она уже сейчас чувствовала себя замужней женщиной, спеленатой по рукам и ногам обычаями. Она чувствовала, как ей на плечи тяжко давит крест тысячелетней истории, всех этих прославленных битв и сражений, навязших в зубах пословиц, назидательных басен и похожих друг на друга, как медные гроши, бесчисленных религий с их бесконечными, уже набившими оскомину наставлениями, как следует себя вести. Рим благоговел перед собственным славным прошлым. Интересно, ее будущий муж тоже станет воспевать перед ней добродетели Рима? А она? Неужели она сама когда-нибудь станет пытать ими своих детей?

Возможно, вздохнула она. Но сейчас она меньше всего нуждается в нравоучениях. Валерия поймала себя на мысли о том, что охотнее предпочла бы им сильные мужские руки.

Гальба тем временем имел короткую встречу с герцогом Фуллафодом, во время которой сообщил тому о смене руководства в полку петрианцев и забрал у него депеши, которые следовало доставить в крепость. Потом вернулся, чтобы сообщить Валерии и Клодию об изменениях в их первоначальных планах.

— Боюсь, поездка продлится лишних два дня. Придется сделать небольшой крюк и заехать в Укселодунум, это у западного конца Адрианова вала.

— Но ведь я и так уже в дороге чуть ли не целый месяц! — взбунтовалась Валерия.

— Из Ирландии доставили запасных лошадей. И герцог хочет, чтобы я забрал их и привел в полк.

— Мне казалось, основная ваша задача — доставить туда Валерию, — надулся Клодий.

— Так оно и есть. Но теперь не только ее, но и этих лошадей.

— Меня это не устраивает. Такой крюк…

— А мне плевать, что вас это не устраивает.

— Между прочим, я тоже трибун!

— Чисто по званию. А в деле вас никто еще не видел.

— Но мой долг — доставить моему командиру его невесту!

— А ее долг — ехать со мной.

Клодий недовольно ворчал и хмурился, когда они, свернув с ведущей на север дороги, двинулись в сторону запада, стараясь приноровиться к громыхавшей по колдобинам повозке.

— Ему следовало сначала доставить нас в крепость, а уж потом ехать за этими чертовыми лошадьми! — возмущался он.

— Ну, выбора-то у нас все равно ведь нет! — философски отозвалась Валерия. — Насколько я понимаю, это был приказ?

— Приказ… странно только, что ни один из нас его не видел и не слышал. И вдобавок идущий вразрез с приказом, который прислал твой будущий муж. Приказ, который устраивает Гальбу куда больше, чем прежний.

— Не понимаю. Почему он устраивает его больше?

— Но ведь он же пограничник, ты забыла? Все они тут продажны до мозга костей. Неужели ты поверила, что мы отправляемся в какой-то там Укселодунум только ради того, чтобы забрать табун лошадей?

— Какой ты подозрительный!

— Зато ты, похоже, слишком уж доверчива! И это при том, что он, напрочь забыв о том, что именно мне приказано сопровождать тебя, вообразил себя чуть ли не твоим спасителем и вот теперь тащит тебя за собой лишь ради того, чтобы забрать своих одров! — Клодий, придвинувшись к ней, заговорщически понизил голос. — Кстати, прошлой ночью я застукал его в тот момент, когда он попытался незаметно ускользнуть, чтобы договориться с какими-нибудь головорезами или бродягами!

— Ускользнуть?

— Я… м-м… вышел подышать свежим воздухом и услышал голос Гальбы. Тьфу, его хриплое карканье ни с чем не спутаешь! Так вот, он разговаривал с каким-то кельтом. Лица его я не видел — мерзавец до подбородка опустил капюшон. А когда я попытался подойти поближе, тут же нырнул в темноту и исчез. Брассидиас рвал и метал, сказал, что это один из его соглядатаев. Из тех, что живут на севере и за деньги сообщают все, что ему нужно знать.

— И что в этом такого?

— Тогда почему он мне ничего не сказал? Почему не взял меня с собой? Я просто обязан быть в курсе!

Валерия бросила взгляд на Гальбу — далеко обогнав повозку, он ехал во главе каравана.

— Возможно, он просто предпочитает действовать в одиночку.

— Чума на его голову! Тогда пусть предоставит нам ехать дальше одним, а сам обстряпывает свои темные делишки! В конце концов, все было отлично, пока он не появился.

Вот, пожалуйста, мужская ревность во всей своей красе, абсолютно нелепая и бессмысленная, потому что движет ею лишь инстинкт, недовольно поморщилась Валерия. Словно мальчишки — спорят до хрипоты, кто из них главнее, потом в ход пойдут кулаки, а дело-то яйца выеденного не стоит. А если уж тут замешана женщина, так еще хуже.

— Но ведь его послал Марк, так что нам волей-неволей нужно постараться ладить с ним.

— И ему с нами тоже, — ввернул Клодий. — А он, между прочим, обращается с нами, как с детьми. Будь моя воля, я бы предпочел плюнуть на этих его лошадей и отвезти тебя прямо в крепость, к твоему будущему супругу. — Бросив в ее сторону еще один многозначительный взгляд, Клодий отъехал в сторону и двинулся вперед — как и Гальба, в полном одиночестве.

По мере того как они все дальше продвигались на север, деревушки местных жителей встречались реже, а долины сменились цепочками невысоких пологих холмов. Поля, где росла рожь, и огороды остались далеко позади, а на смену им пришли пастбища с сочной травой, которые так же скоро исчезли, и теперь повсюду, куда хватало глаз, тянулись болота и топи. Озера встречались теперь так часто, что местность, по которой они сейчас ехали, с высоты птичьего полета смахивала на стол с поблескивающими тут и там серебристыми капельками ртути, нескончаемые стаи уток и диких гусей кружились под дождем над водой, покрывая поверхность озер подобно облакам. Но стоило только ветру порвать в клочья тяжелые серые тучи, как из-за них выглядывало чистое, словно умытое дождем, голубое небо, лишь кое-где, точно прозрачным флером, прикрытое легкими облаками. Однако вдали, у самого горизонта, грозно сгущались тучи и слышалось отдаленное громыхание грома, небо то и дело вспарывали всполохи молний, напоминая путникам, что им недолго нежиться в солнечных лучах. Дважды им случалось наткнуться на оленей, пугливо пробирающихся сквозь густой пролесок. Появление диких животных лучше всего остального говорило о том, что цивилизованный мир остался где-то далеко позади. Там, куда они заехали, тоже было немало лесов, тоненькие, совсем еще молодые деревца зябко жались друг к другу, а вслед за ними угрюмо простирались непролазные чащи, куда и сунуться-то было боязно, и только по краю их кое-где встречались хижины, возле которых, как трудолюбивые муравьи, суетились люди.