Кто умирает? - Левин Стивен - Страница 20

– Как вы можете есть этот ужасный перец? – спросил ученик.

– Ну, я увидел его на рынке, и он мне так понравился, что я просто не мог пройти мимо, – ответил Насреддин.

– Но как вы можете так издеваться над собой? – недоумевая, спросил ученик. – Как вы можете есть один стручок за другим?

– Мне все время кажется, – ответил Насреддин, – что вот-вот попадется сладкий стручок.

Наш непрекращающийся поиск удовлетворения сбивает нас с толку. Тропа петляет и кружит, и мы чувствуем страдание каждый раз, когда она уводит нас от цели. Мы напоминаем фантомов, которые пытаются схватить мир прозрачными, призрачными руками. Как голодный дух, наш обусловленный разум жаждет удовлетворения, желая того, что он не может иметь и что он не может удержать. Ум изуродован болезненным томлением. Желание набрасывается на каждый лакомый кусочек, хотя оно и не способно его проглотить. Мы изо всех сил стараемся еще раз укусить пирожное. Когда желание велико и нет удовлетворения, мы думаем, что попали в ад. Ад – это наша неспособность легко играть с голодным духом прошлых страхов и временных разочарований, неспособность сдаться. Только когда мы обнаруживаем себя загнанными в угол и пытаемся избежать неприятного и отодвинуться еще дальше от огня наших неудовлетворенных желаний, мы переселяемся в ад. И вот мы уже там и не знаем, куда повернуться; мы находимся в безвыходной ситуации, пойманы своими привязаиностями и нежеланием отказаться от них. Наше сердце сжимается от страха и сомнения. Именно тогда, когда страдание становится слишком сильным, когда мы больше не можем сопротивляться, мы начинаем открываться своему положению. Когда сердце со вздохом отпускает свои страдания, ад растворяется перед нашими глазами. Томас Мертон сказал об этом так: «Человек постигает, что такое подлинная молитва и любовь, только тогда, когда молиться невозможно, и сердце превратилось в камень». Только отпуская ад, мы возносимся на небеса, входим в свет, который не от ума.

В Ветхом Завете сказано: «Сойду в преисподнюю, и там Ты» (Пс. 138, 8).

Отчаявшись и спрашивая себя: «Что мне теперь делать?», можно получить ответ. Ведь мы впервые не воспользовались готовым решением. В конце концов мы не знаем. Мы знали так много и так долго, что пространство, в котором может пребывать истина, становится слишком узким. В нем не хватаем места для нашей подлинной природы. Именно в уме, который говорит «Я не знаю», исчезает различие между небесами и адом. Именно в этом открытом безусловном исследовании истины постигается реальность.

Ричард Б. Кларк сделал уникальный перевод короткого трактата третьего патриарха дзэн под названием «Синь-синь-мин». В китайском языке понятия «ум» и «сердце» обозначаются одним словом – синь. Ведь когда сердце открыто и ум чист, они оказываются единородными, сотканными из одной реальности. Постигнув это слияние ума и сердца, он начинает трактат словами:

«Великий Путь не труден для тех, кто отказался от предпочтений. Когда нет ни любви, ни ненависти, все становится ясным и очевидным. Но стоит лишь провести небольшое различие, и небеса и ад отделены друг от друга. Если вы желаете увидеть истину, не имейте мнения ни „за“, ни „против“. Противопоставлять приятное неприятному – это болезнь ума. Когда подлинный смысл вещей не постигнут, спокойствие ума нарушается напрасно».

Смущение – это действие вопреки тому, что есть, результат нашего навязчивого поиска ответов, призванных заполнить ум и преодолеть несостоятельность наших предпочтений и моделей. Смущение – это состояние отчужденности от себя, какими вы являетесь. Болезненное непонимание существования. И все же, исследуя смущенный ум, можно достичь освобождения. Нужно лишь осознать, что безмолвный свидетель не является смущенным. Именно в пространстве, которое не привязывается к «пониманию», которое не пытается заполнить себя сведениями, может возникнуть истина. Именно в уме, который «не знает», истина переживается в ее пространственной и вневременной причастности к бытию. Смущение – это движение против потока, страстное желание любой ценой получить ответ. Тогда как «Я не знаю» – это только пространство; в нем есть место для всего, даже для самого смущения. В «Я не знаю» нет силы. К уму нельзя прилагать усилий, потому что это сразу же закрывает сердце.

Возможно, смысл учения в следующем: «Можете ли вы держать сердце открытым истине?» Когда мы блокируемся вследствие гнева, сопротивления, страха, может ли у нас быть открытость для самих себя? Когда мы испуганы, у нас все еще может быть пространство, в котором мы позволяем испугу существовать без ограничений. Или же все оказывается настолько подавленным, задвинутым так далеко в тень, что у нас срабатывают старые структуры, мы находим себя закрепощенными и подавленными, и жизнь становится непрекращающейся путаницей, злой шуткой?

Предание об одном великом тибетском ламе гласит, что, умирая, он молился о том, чтобы попасть в ад. Ведь он чувствовал, что больше всего нуждаются в истине именно в аду. Он подозревал, что Дхарма больше всего требуется именно там. За несколько дней до смерти ему приснились небеса, куда он должен был попасть за свое благочестие. Проснувшись, он заплакал.

Майстера Экхарта чуть было не сожгли за то, что он сказал: «Я предпочитаю ад с Иисусом небесам без него».

Наши умы слишком переполнены. Мы постоянно гоняемся за ответом на каждый возникающий вопрос. Мы редко позволяем своему уму не знать. Мы желаем знать ответ и поэтому перестаем спрашивать: «Кто я?» Большинство ответов, которые предлагает ум, – это оправдания за то, что мы не идем глубже. Именно ответы ума порождают смущение. В самом «Я не знаю» нет смущения. В нем есть только истина.

Снова приведу здесь историю о древнем мастере дзэн, к которому подошел известный ученый и философ с просьбой поведать ему свое учение.

– Я знаю многие физические законы вселенной и путь вещей, но вы, наверное, могли бы что-то добавить к этому. Можно узнать ваше учение? – спросил философ.

Мастер дзэн пригласил его к себе в дом и предложил выпить чая. Ученый держал свою чашку, а мастер наливал в нее чай, но когда чашка переполнилась, он продолжал лить дальше, хотя чай проливался на пол.

– Это не хорошо. Моя чашка уже полна, – сказал ученый, посмотрев на мастера.

– Верно, – улыбаясь ответил мастер дзэн. – Твой ум переполнен, подобно этой чашке. Освободи свою чашку и тогда приходи за учением. Возможно, тогда у тебя найдется место для истины.

Наши чашки слишком полны, мы знаем так много, что не понимаем ничего. Во всех нас так мало места! Фактически, мы крайне невместительны. И мы замечаем, что из-за этого в наших сердцах есть страдание. Вся наша емкость заполнена ложными знаниями. Это очень дорогая замена свободе, которая присуща бытию.

Именно отказываясь от старых моделей, открываясь своему «Я не знаю», мы постигаем жизнь. Это означает уйти со своего пути так, как уходит со своего пути целитель, позволяя великой природе вселенной проявляться сквозь него. Он не делает ничего. Фактически, его эгоцентрическая деятельность прекращается, и он становится проводником энергии целостности. Таким образом в открытости «Я не знаю» мы наблюдаем, как происходит исцеление. Мы наблюдаем таяние наших старых знаний и ожиданий. Мы начинаем переживать радость чистого бытия, жизнь со всем, что есть.

Когда мы не привязываемся больше к своим знаниям, а просто открываемся истине каждого мгновения, каким оно является, жизнь выходит за пределы небес и ада – за пределы постоянной погони ума за удовлетворением.

В уме возникает гнев – но кто гневается? Не знаю, гнев просто есть. В уме поселяется страх – не знаю; все о'кей. Ревность в уме – не знаю; в этом нет ничего плохого. Ведь когда вы думаете, что это плохо, ваше сердце закрывается. В закрытом сердце тоже нет ничего плохого, однако это слишком болезненно. В «Я не знаю» нет никакого «должен», есть только бесконечное не-знание.

Когда я работал с Элизабет Кублер-Росс, она любила шутить, что кто-то должен написать книгу под названием «У нас с тобой не все хорошо – и это хорошо».