Тайны великих книг - Белоусов Роман Сергеевич - Страница 52

52

…Ее нельзя было назвать красавицей — смуглая, с черными глазами и такими же бровями и ресницами; однако ее внешность, несомненно, привлекала внимание. Так что Смуглую даму знали многие. Еще большую известность принесло ей искусство обольщения, которым она владела в совершенстве. Все, кому довелось испытать на себе ее чары, кто стал жертвой ее коварства, не могли остаться к ней равнодушны. И хотя «как приманке ей никто не рад», но «как приманку все ее хватают». Это случилось и с поэтом: поначалу он увлекся ее молодостью из жалости, а потом был ослеплен страстью: «чувственность держала его в плену». Но каждый раз, испытав любовный порыв, поэт, словно отрезвев, болезненно переживает собственное падение, его охватывает чувство нравственного отвращения, как заметил в свое время Н. И. Стороженко в статье «Психология любви и ревности у Шекспира». Ему даже принадлежит подстрочный перевод характерного в этом смысле сонета 129, где есть такие строки: «удовлетворение чувственности — это позор духа».

Объяснить этот сонет каким-либо литературным влиянием излишне — такие признания не пишутся «с чужого голоса». Несмотря на пылкий в молодости темперамент (Шекспир сам признавал, что «страсть была его грехом»), чувственная любовь «не могла удовлетворить его высоконравственную душу». И напрасно некоторые критики, полагая, что это бросает тень на поэта, отрицали автобиографичность любовных сонетов. Английская щепетильность в данном случае неуместна: пережитое чувство помогало Шекспиру с глубокой жизненной правдой изображать в пьесах обольстительных женщин, наделенных теми же неотразимыми чарами, которыми околдовала его самого Смуглая дама.

Безжалостная в своей красе, надменная, вероломная, она приворожила поэта, готового поклясться, что на целый свет «ничего прекрасней в мире нет, чем смуглое лицо и черный волос». Сознавая, однако, что беда не в черном лице, а «в поступках черных», он тем не менее, словно зачарованный, не в состоянии «покинуть рай, ведущий прямо в ад». И далее:

Безумен тот, кто гонится за ней, Безумен тот, кто обладает ею. За нею мчишься — счастья нет сильней, Ее догнал — нет горя тяжелее…[1]

Однако, вопреки разуму, поэт все больше оказывается в плену бессердечной кокетки. Пытаясь удержать ее, он идет на хитрости, скрывает свой возраст, — ведь «старость, полюбив, лета таит», тем более что его друг и ее избранник моложе его на девять лет. Просит ее признаваться открыто в новой страсти и хотя бы сделать вид, что дарит его своей любовью.

Чтоб избежать зловредной клеветы, Со мною будь, хоть не со мною ты.

Сердце его беспрестанно бредит сладострастной возлюбленной. Не в силах совладать с собой, он унижается, умаляет о жалости, называет свою любовь болезнью, «тоскует по источнику страданья».

Но все пять чувств и разум заодно Спасти не могут сердце от неволи. Моя свобода — тень, а я давно Немой вассал твоей надменной воли.

Вот ему кажется, наступает момент примирения и вновь для него — счастье повиноваться глаз ее движению. Увы, скоро снова он убеждается в коварстве, понимает, что «нужно презирать, а не любить», корит себя за собственную беспечность, когда «ослеплял глаза свои всечасно, чтоб не видеть порочности» ее.

Шекспироведы давно подметили также, что язык комедии «Бесплодные усилия любви» приближается к языку сонетов. Многое в этой очень личной пьесе, написанной в ту же пору, перекликается с сонетами: несомненно, образ Розалины списан с определенного лица, очень похожего на Смуглую даму.

Итак, Шекспир поведал едва ли не все о себе и своей Смуглой даме, ни разу ни упомянув ее имени. Оно бы так никогда и не стало известно, если бы Симон Форман не имел привычки записывать все, что относилось к его клиентам.

Обратимся к этому источнику сведений о Смуглой даме.

Астролог свидетельствует

Мы помним, что любовная связь поэта со Смуглой дамой относится к 1593–1594 годам. Спустя несколько лет, 13 мая 1597 года к астрологу Форману пришел на консультацию молодой человек по имени Уильям Ланье, сын известного придворного музыканта. Ему было 24 года, и он собирался отправиться с герцогом Эссексом к Азорским островам. В экспедиции должен был участвовать и граф Саутгэмптон, он командовал одним из кораблей.

Четыре дня спустя после этого посещения к Форману явилась жена Ланье. Ей также требовался совет. Она была дочерью придворного музыканта итальянца Батиста Бассано и Маргарет Джонсон, с которой он не был обвенчан. Звали ее Эмилия.

Эмилии Ланье, или Эмилии Бассано, как вначале называет ее астролог, было в то время 27 лет. Форман осведомлен о ее прошлом: «В молодости ей пришлось несладко, — записывает он. — Отец умер, когда дочь была еще ребенком». Содержала ее мать до своей смерти в 1587 году. В 19 лет девушка стала любовницей стареющего Генри Кэри — лорда Хенсдона, лорда Чемберлена, занимавшего должность лорда-камергера королевы. Когда она ждала ребенка, ее выдали замуж за «менестреля», то есть за Ланье.

Через двадцать дней Эмилия снова пришла к астрологу посоветоваться насчет мужа и себя. Форман записывает: «Она выросла в графстве Кент и была замужем четыре года». Эти сведения (необходимые для астрологических предсказаний) возвращают нас к 1593 году. «Старый лорд Чемберлен был связан с ней длительное время» — это уводит к еще более раннему времени — к 1589 году. По-видимому, родилась она около 1570 года, «имела по тому времени приличное приданое и была богата для того, кто женился на ней. У нее водились деньги и драгоценности. В молодости она была очень смуглой».

Последнее замечание Формана особенно важно. В своих записках астролог ни о ком так не писал, он вообще редко описывал чью-либо внешность. Очевидно, Эмилия Ланье была настолько смугла, что это поражало окружающих.

«У нее был сын Генри», названный в честь отца Генри Кэри, сообщает астролог.

Следующие записи говорят о том, что Эмилия продолжала посещать Формана. Ей хотелось узнать, будет ли ее муж посвящен в рыцари до того, как вернется из экспедиции домой и станет ли она знатной дамой и как скоро. «Ее величество и многие вельможи покровительствовали ей», — рассказывает астролог, — она часто получала подарки, для нее много сделал один знатный господин, который умер, он очень ее любил. Супруг обращался с ней плохо, растратил ее состояние. Теперь она весьма нуждается, у нее долги и она готова, в меркантильных целях, подчиниться».

Далее идет запись о ее гороскопе: согласно предсказанию, она станет знатной леди и «добьется высокого положения», однако муж ее «вряд ли будет посвящен в рыцари» и проживет не более двух лет после возвращения домой. Действительно, он исчезает из поля зрения и ничего больше о нем не известно, кроме язвительного замечания астролога по поводу того, что у Уильяма Ланье было слишком мало оснований быть посвященным в рыцари.

Как видно из дальнейших записей, Форман не прочь был воспользоваться отсутствием мужа Эмилии. Следуют строки, по-видимому относящиеся к ней: «гороскоп показывает женщину, у которой на уме одно — удовлетворение желания, непонятно, она кокотка или будет ею». Вскоре астролог задает вопрос: «Если я пойду к Ланье сегодня ночью или завтра, захочет ли она принять меня?» На другой день он гадает, написать ей или она сама предложит ему прийти. Свидание состоялось, и астролог провел у нее всю ночь. Она была с ним мила и любезна, но не более того. Позже он записывает: «Она была кокоткой и плохо обошлась со мной».

Из записей астролога становится ясно, что он неоднократно бывал у Эмилии, всякий раз, впрочем, гадая по гороскопу, идти ему к ней или нет. В общем, связь с этой «вредной женщиной», строившей ему «всяческие козни», длилась несколько лет. Несмотря на «зловредный» характер и коварное поведение кокотки, астролог встречался с нею, судя но его записям, вплоть до 1600 года.