Феникс - Андреева Юлия Игоревна - Страница 12

– Но я ведь тоже хочу.

– Ха… ха. Иметь ребенка от вас – значит, ненавидеть его еще от момента зачатия. Ведь ваш отпрыск будет проклят, как прокляты вы!

– Не надо! Я понял! Значит, жить со мной, встречаться тайно – вас устраивало. Я был вам нужен, пока Морей или еще кто-нибудь не сделает предложение. Чтобы броситься к нему на шею, едва вырвавшись из моих объятий!

– Вон отсюда! Немедленно! Я ненавижу вас! Я осквернена вами! Еще немного, и я позову людей! Во-о-он!!!

11. Черный колдун

Той же ночью князь Туверг в сопровождении верного Морея тайно отправился в городскую тюрьму, здание которой извивалось странными, путаными кольцами, закручиваясь на центральной башне, как клубок ниток. Подземный переход, ведущий из часовни во внутренний круг тюрьмы, был прорыт еще в прошлом веке, для удобства охраны. Так что, когда кого-либо из преступников князь считал достойным смерти, несчастного вели по этому самому коридору прямо в уютную молельню, нисколько не заботясь о сподвижниках, поджидающих за очередным поворотом улицы.

Здесь все было безопасно и надежно. Впереди шел мальчик паж с зажженным факелом, Туим замыкал шествие, по многолетней привычке держа руку на мешочке с молнией.

У входа их, как и уславливались, ждал сам начальник тюрьмы. Церемонно склонившись перед его сиятельством, Фонтон самолично открыл тяжелую дверь и, пропуская своего господина вперед, еще раз подмел брюхом пол, подобострастно улыбаясь при этом. Пройдя в богато обставленную комнату, содержащуюся исключительно для визитов его сиятельства, князь уселся в облюбованное им кресло. Морей и начальник тюрьмы остались стоять.

– Ну-с. Как наш друг? – Лицо князя Туверта выражало удовольствие. – Сидит?

– А куда он денется? – Фонтон позволил себе ухмыльнуться.

– Куда?! Вы уже изволили забыть, что за этим самым колдуном гонялись три княжества почти двадцать лет. И он, насколько мне это известно, еще ни разу не упустил случая проскользнуть через игольное ушко прямо перед мордами стражи.

– Не извольте беспокоиться, – оправдывался толстяк, его лицо при этом покраснело и покрылось испариной. – При нем всегда заплечных дел мастера или тюремщик. Стража справляется каждый час. В общем – никуда ему не деться.

– Хорошо. Проводите меня к нему.

– Да не лучше ли будет его к вам?

– Его сиятельство знает, как лучше. – Подтолкнул толстяка к двери Морей.

Начальник тюрьмы потупился и, непрерывно кланяясь, поспешил, освещая факелом путь. – Ну вот мы и на месте. – Он кивнул стражу, и тот, звеня ключами, открыл железную дверь.

Прямо перед ними, прикованный за руки и за ноги, у стены полусидел, полуболтался на толстых цепях совершенно голый мужчина. Морей ступил замшевым сапогом в лужу крови на полу, ну тут же брезгливо отдернул ногу.

– Это он? – Князь был неприятно поражен.

– О… он… – Фонтон затрясся.

– Живой? – Туим избегал смотреть на пленника, чей образ напоминал ему кошмар из самого страшного сна.

– Только что стонал. – От стены отделился темный силуэт.

«Палач», – догадался князь.

– Сделайте что-нибудь, я хочу с ним поговорить.

Мужик поднял с пола ведро и окатил узника. Тот заворочался и посмотрел на вошедших.

– Колдун Аскольд Горицвет, как приятно видеть вас в этих стенах, – улыбнулся князь.

– А, это вы…

Морей понимал, с каким трудом дается узнику каждое слово.

– Не стану скрывать, что тоже доволен видеть вас здесь. На месте истинно вам предназначенном.

– А вы, мой друг, не утратили юмора. Я-то в первый момент усомнился, удастся ли нам вообще когда-либо поговорить. А нам есть что обсудить.

– Не знаю, князь, вряд ли вас интересуют вопросы высокой магии. Разве что обсудим пытки?

– Напрасно господин маг считает нас пустыми неучами. Конечно, нам с Мореем далеко до ваших высот, но кое о чем мы могли все же побеседовать. О природе сил – например. А? Признайтесь Аскольд, ведь нам известно, что вы высвободили силу «Феникса» из гробницы Ангелики и Трорнта? К чему запираться, вы поставили свой знак – почти печать.

– Я и не скрываю.

– Тогда откройте, где же она, и я сделаю вашу смерть приятной и мгновенной.

– Очень соблазнительное предложение.

– В вашем положении – да. Тем более что вас еще и не пытали по-настоящему. А когда это начнется, – он присвистнул. – Мы же все равно докопаемся до правды. «Феникс» не такая штука, чтобы ее можно было положить в мешок и забросить в колодец на краю земли.

– Тем лучше. Вам больше чести его найти самим.

– Ах, так! Ну а если я предложу вам свидание с родственниками?

– Что вы говорите? Это смешно.

– С Джулией, например. – Туверт следил за лицом колдуна. – С такой очаровательной девочкой, ласковой как кошечка. Мой Морей обожает этот возраст. Чудный у вас ребенок, Горицвет, поздравляю. В Храме Течений ей дают наилучшие характеристики. Как вы считаете – она должна бесподобно смотреться на вашем месте? А?

– Не шутите так, князь, вы упустили Джулию, и, по моим расчетам, она уже далеко.

– С чего вы взяли? Может, она стоит за дверью, охраняя мой покой. Грех было не взять на службу такую воительницу!

– Я бы почувствовал это, ваше сиятельство. Неужели вы ничего не слышали о чутье, интуиции, наконец?

– Продолжайте! – бросил Туверт палачам.

Глаза колдуна провожали его до самых дверей.

12. Неприятности только начинаются!

Ночь, тишина звенит. Наконец-то я остался один. То есть в комнате, кроме меня, сидит Софи, но стоит мне закрыть глаза… Ах Джулия, ну почему я не сказал тебе «да», почему не отправился в твой чудесный Храм? Шелестят страницы. Это гувернантка читает женский роман – она не спит. Никогда не спит. Даже плач Германа не заставит ее теперь покинуть мою комнату. Это какая-то пытка. Боже, ты наказываешь меня за нерешительность, за то, что я упустил свой шанс.

Джулия, хоть бы ты скорее явилась за мной. В тот ужасный день, когда ты выбросила меня из зеркала, отчим созвал легион врачей. Он хочет, чтобы все думали, будто я ненормальный. Но это не так, хотя я теперь и сам не знаю, кто я.

Приготовить нейтрализатор почти невозможно, и я спасался, запихивая волосы в рот. Неделю все шло нормально, но потом Эдик увидел, как я вызываю рвоту, и побрил мне голову.

На дверь в лабораторию повешен замок. Как глуп я был тогда, когда сестра пыталась научить меня искусству взломщика. Я отказывался, считая это недостойным занятием.

Я не могу уединиться и на пару минут. Даже с книгой! Мама говорит, что у меня какое-то там истощение. Я бы не сказал; по-моему, все в норме. Днем Эдик заставляет меня играть с ним в футбол – это просто кошмар. Хоть бы Герман поскорее вырос и составил этому психу компанию. Мама плачет.

Позавчера, гуляя по дорожкам сада за руку с Софи, я видел, как мама закапывала под розовым кустом коробку. Потом во время игры обманул Эдда, сказав, будто бы ищу пропавший мяч, а сам опрометью побежал в то место, по-собачьи разрыл свежую землю и достал коробку. Джулия бы меня похвалила. Я думал, что там моя новенькая мертвенькая сестренка или, на худой конец, братик. Но там лежали всякие украшения, особенно понравился медальон с мамой в молодости, в таком красивом желтом платье, как на рыцарских рисунках из книги «Тристан и Изольда», с маленькой золотой короной в светлых волосах. Мама там была очень хорошенькая. Потом я вытащил такой большой черный крест, но без Спасителя, весь в камушках, браслет в виде дракона, держащего в зубах кончик собственного хвоста. По морде он – вылитый Брустанфильцер, любимец Джулии. Я замешкался, и, кажется, мама обо всем догадалась, хотя я, чтобы скрыть следы, плюхнулся тут же, в грязь.

Но воздухом я дышу после этого лишь на открытой веранде и с присмотром кого-нибудь из старших.

От отчаяния нарушил слово, данное маме, и занялся сновидением, по все двери оказались запечатанными. Так что, закрывая глаза, я оказываюсь лишь в пустоте. Наверное, чтобы остаться одному, мне остается только умереть.