Гладиатрикс - Уитфилд Рассел - Страница 26

— Ты пришел забрать меня отсюда?

— Нет. — Телемах присел в изножье постели. — Это не в моей власти. Но я не стал бы этого делать, даже если бы мог.

— Стало быть, ты явился просто на меня поглазеть?

Телемах пропустил эту колкость мимо ушей.

— Я привез тебе несколько свитков.

Он водрузил на ложе свои кожаные ведерки и сразу увидел, что Лисандра заинтересовалась ими помимо собственной воли.

— Здесь Гомер — как же без него! — Геродот, Ксенофонт, Цезарь, Гай Марий и другие учебники тактического искусства. Я же знаю, какое чтение по душе спартанским жрицам Афины.

— Да уж, — пробормотала Лисандра, наугад вытащила один из свитков и присмотрелась к нему. — «Записки о галльской войне», — прочла она вслух. — С чего бы вдруг такая забота? — Девушка резким движением свернула свиток. — Неужели ты так болеешь душой за сестру по служению, которой выпали нелегкие времена?

Телемах почесал в бороде. Ему давно уже не доводилось беседовать со спартанцами, он успел подзабыть эту их туповатую манеру немедля брать быка за рога.

— Нет, — сказал он. — Я приехал сюда потому, что Луций Бальб рассказал мне про тебя и попросил с тобой поговорить. Его беспокоит, отчего, попав сюда, ты не выступаешь так хорошо, как, несомненно, могла бы.

Лисандра невесело улыбнулась.

— Значит, его волнует, что я оказалась недостойной драться и умереть на арене. Вот ведь жалость какая! Но уже то, что я здесь очутилась, несомненно свидетельствует о том, что Афина отвратила от меня свой лик. Значит, будет только к лучшему, если меня продадут. Я ведь добилась только бесчестья своему жреческому союзу и своему народу.

Телемах смерил девушку ледяным взглядом.

— Стыдись! — сказал он и понял, что это простое слово изумило ее до глубины души. — Ты называешь себя спартанкой, но до чего же это не по-спартански — сидеть вот так, жалеть саму себя и предаваться мрачным раздумьям!

— Да что ты вообще об этом можешь знать, афинянин? — взвилась Лисандра. — Кто дал тебе право являться сюда и болтать о том, о чем ты ни малейшего представления не имеешь?

— Я знаю достаточно, чтобы понять одну важную вещь. Ты говоришь, что бесчестишь свой союз, и это сущая правда. Ты и саму богиню бесчестишь, отвергая дары, которыми она тебя осыпает! Вместо того чтобы благодарно принять их, ты сидишь и дуешься, точно избалованное дитя.

— Дары! — взорвалась Лисандра. — По-твоему, унизить ее жрицу рабством — это подарок? Я еще и радоваться должна?..

Телемах поднялся на ноги.

— Оглядись, — сказал он. — Оглядись кругом и подумай о том, откуда ты вышла. Чему была посвящена твоя жизнь в храме? Воинским упражнениям во славу богини! — Он воздел руки. — И все это, похоже, должно пропасть втуне! Зачем, интересно, ты постигала воинские науки? Только ради того, чтобы по праздникам вышагивать перед народом в доспехах гоплита, а потом снова отгораживаться от мира, затворяясь в своем крохотном храме?

— Мы, спартанцы, ничего не делаем напоказ, — огрызнулась Лисандра. — Нам не нужен Парфенон, наше поклонение — в наших сердцах.

— Не о том речь, жрица, — продолжал гнуть свое Телемах. — Так скажи, чего ради ты училась все эти годы? Ради того, чтобы пустословить перед богиней?

— Ты не жрец, а невежда. Наш союз был основан после того, как завоеватель Пирр…

Властный жест Телемаха оборвал ее на полуслове.

— Я все это знаю. А теперь подумай сама. Ты в самом деле думаешь, что ваш союз будет однажды призван защищать Спарту? Рим пережил и уничтожил все империи, Лисандра. Теперь нас защищает римский мир. Его границы очерчены, и никто извне им не угрожает… Нет! — Телемах насмешливо тряхнул головой. — То, чем вы занимаетесь, не битва, а пустой ритуал. Он позволяет вам жить славой тех очень давних времен, когда Спарта являла собой великое и могучее государство, а вовсе не обнищавшие задворки Эллады, как ныне!

Глаза Лисандры разгорелись гневом, и Телемах понял, что достиг цели. Он сам был эллином и вполне представлял себе строй мыслей спартанки. Оскорбление, нанесенное родному полису, должно было неминуемо пробудить ее от летаргии, которую ему описывал Бальб.

— Не тебе, афинянину, можно плохо говорить о Спарте, — сказала она наконец. — Вы-то сами — хилый духом и телом, никчемный народец.

— Но при этом мы не обделены умом, Лисандра. Для меня очевидно, что богиня дала тебе знак. Она призвала тебя к истинному служению, а ты, невежественная, даже не замечаешь этого, предпочитаешь сидеть и жалеть себя. На это тошно смотреть!

— Служение? Призвание?.. Что за чепуху ты несешь? Сперва меня отдали на милость Посейдона, а потом бросили в эту… — Она сделала жест, как бы очерчивая гладиаторскую школу. — В эту выгребную яму!

Телемах немного смягчился.

— Ты поколебалась в своей вере, жрица, — сказал он. — Многие в твоем положении поколебались бы. Но, согласись, мне, твоему собрату-жрецу, со стороны многое видней.

Лисандра опустила глаза, некоторое время молчала, потом очень тихо проговорила:

— Я очень боялась, что богиня от меня отвернулась.

— Что же тут удивительного. — Телемах накрыл руку девушки своей ладонью, и Лисандра не отстранилась.

Его же заново поразила ее молодость. Навскидку ей было никак не более двадцати.

— Однако то, что случилось, наделено смыслом, — продолжал он. — Богиня не совершает бессмысленных и случайных деяний, Лисандра. Бальб нарочно поехал в Галикарнас, чтобы меня разыскать. Или ты думаешь, что это лишь совпадение? Он хотел разыскать меня и спросить, не могу ли я тебе чем-то помочь. Не странновато ли для бездушного торговца рабами, как тебе кажется? Может, его подтолкнула некая высшая сила?

— С какой стати? — Лисандра снова нахмурилась. — Что-то не разгляжу я великого смысла, о котором ты толкуешь.

— Ты же была призванной жрицей, Лисандра. Призвание тебе было назначено твоим союзом, а не богиней. Вот у тебя с ним и не получилось. Думаешь, я не знаю, при каких обстоятельствах тебя нашли люди Бальба? Одна ты выжила при кораблекрушении! Не многовато ли случайностей? Кто мог спасти тебя, кроме богини? Спасти — и отправить в то единственное место, где навыки, усвоенные в ее честь, могут быть пущены в дело. Вот же оно, твое истинное призвание, спартанская жрица, избранная Афиной! Тебя же с семи лет учили за нее драться. Она в своей премудрости наделила тебя возможностью совершить нечто такое, чего не совершала еще ли одна женщина из твоего союза!

— Не понимаю!

Взгляд Лисандры молил его дать объяснение перенесенным страданиям, и Телемах принялся отрабатывать щедрую плату, полученную от Бальба. Ведь спартанцы не зря считались неимоверно легковерным народом.

— Если ты станешь драться так, как тебя учили, то воздашь великую славу и Афине, и своему союзу, и своему полису, Лисандра. Не мне судить о замыслах богини, но знаки, которыми отмечено все то, что происходит с тобой, для меня вполне очевидны. Твое кораблекрушение и то, как ты попала сюда, — все это произошло явно не без вмешательства бессмертных. Ты думаешь, будто Афина от тебя отвернулась, но на самом деле все обстоит решительно наоборот. Это ты отвергла ее. Потому-то ты и чувствуешь себя такой подавленной и несчастной…

— А еще я — рабыня, — покачала головой Лисандра.

— Нет, — сказал Телемах. — Ты — гладиатрикс. И ты — спартанка. Ни за что не поверю, чтобы Афина обрекла одну из своих избранных служанок на подобную судьбу, не имея на то особого замысла! Потом, разве не в натуре спартанцев извлекать радость из тягот и вечно доказывать, что терпеть, бороться и побеждать — гораздо лучше, чем сдаться, пасть и испустить дух? Ты была помещена в эту школу, дабы восстановить честь своего союза, своего народа, и сделать это так, как принято у спартанцев!

Он театрально сжал кулак и докончил:

— Мечом!

Лисандра ничего не ответила, но Телемах понял, что его слова попали в цель.

Он снова поднялся на ноги.

— Принеси жертву и вглядись в знамения, если хочешь найти подтверждения моим словам. Но более всего слушай, что подсказывает тебе сердце. Именно в нем ты обнаружишь божественные знаки.