Честь Джека Абсолюта - Хамфрис Крис - Страница 71

— Как раз сейчас, сэр, можете не волноваться. Построение состоится лишь к вечеру, перед выступлением. Всем дано время собраться и уладить свои дела: расплатиться в тавернах за выпивку в долг да поцеловать на прощание своих милашек.

Джек отвел руку от пылающего лица.

— А у тебя есть милашка, Уорсли?

— Ну да. Бедовая крошка, как, бишь, ее… Джасинта? Джокаста?

Паренек наклонился и перешел на шепот:

— Может, мне прислать ее к вам? Ежели ей не заглядывать в рот, она просто красотка. Задница — как у эксмурской телки. — Он присвистнул, широко разведя руки.

— Пожалуй, я обойдусь, — покачал головой Джек, — но все равно… спасибо.

Паренек пожал плечами.

— Это всего лишь входит в обязанности денщика по отношению к своему офицеру. — Он склонил голову набок. — То есть, конечно, ежели я ваш денщик.

Джек размышлял недолго. Союзников у него в полку было маловато, а точней, вообще не имелось. В таком положении смышленный подручный, да еще знающий все ходы-выходы, представлялся вовсе не лишним.

— А почему бы и нет? — сказал он, протягивая руку.

— Оп-ля-ля!

Уорсли пожал поданную ему руку, исполнил маленькую джигу и деловито сказал:

— Ну, коли так, сэр, займусь-ка я вами. Дайте мне ваши штаны и рубаху.

Джек стянул с себя названные предметы одежды, после чего, обнаженный и обессиленный, со стоном повалился на койку. Уорсли перестал суетиться и участливо посмотрел на него.

— По мне, сэр, я поставил на верную лошадку, ежели вы меня понимаете. Лучше уж быть вашим денщиком, чем оказаться на месте малого, который вздумал подзуживать вас.

Джек потер голову, потом поднял глаза. Уорсли не сводил с него взгляда.

— Вы ведь помните прошлую ночь, сэр, так?

— Конечно, — кивнул Джек. — Хм, а что именно?

— Пари? Помните пари?

— Ах да. Пари. Какое пари?

Уорсли возвел глаза к небу, потом снова опустил их.

— Вы плохо отозвались о мясном блюде. Стоки, заказавший этот обед в честь получения им новой должности, которую вы, сэр, считаете вашей, предложил вам угостить компанию чем-нибудь получше. Вы заявили, что раздобыть что-то хуже вы, конечно бы, не взялись, а вот лучше — пожалуйста. С этого все и пошло.

Джек порылся в больной голове. Где действительно обнаружилось весьма смутное воспоминание о таком разговоре, но не о его завершении.

— И чем все это кончилось?

— Да тем, сэр, что Стоки подбил вас на обещание задать всем пирушку в день рождения королевы, который состоится через два дня. И вы не только согласились, но и поставили свою лейтенантскую должность против бурдюка бренди, что мясо у вас будет просто отменным.

Джек в тревоге воззрился на паренька.

— Но ведь никто не принял это всерьез, верно, малый? Я хочу сказать, что пьяная болтовня ни к чему никого не обязывает, так? Обеспечу я мясом стол или нет, все равно чин лейтенанта за мной… и по выслуге лет, и…

Он вдруг почувствовал, что его монолог сильно смахивает на нытье, и осекся. Чего уж там… было предельно ясно, что все закрутилось всерьез. Побился об заклад — изволь держать слово. Ибо прежде всего ставкой тут честь!

Джек потянулся к своей дорожной сумке и выудил из нее четыре золотых скудо, завалявшихся там после того, как ему в Риме пришлось вытряхнуть Паунсу чуть ли не все свои деньги. Хотя он был уверен, что при обмене его обдерут, но ведь золото везде золото, а звон итальянских монет ничуть не хуже, чем звон португальских.

— Хватит ли этого, чтобы купить, скажем, корову?

— Корову? — рассмеялся Уорсли. — Сэр, в этой местности засуха, и по ней движется армия. Боюсь, за ту плохонькую собаку, которую все мы обгладывали вчера, Стоки выложил больше того, что у вас на ладони.

Джек почувствовал подступающую тошноту, но сумел с нею сладить.

— И что же мне теперь делать?

— Ну… вы ведь хвастались, как проводили время в Канаде…

— Хвастался? Я помню, что упомянул о нескольких незначительных эпизодах…

— …и вовсю превозносили какого-то раскрашенного индейца, который якобы умеет выслеживать дичь «на суше, в воде и в самом воздухе»… Это ваши слова! И будто бы этот краснокожий дикарь научил вас всему, что он знает.

Ате! Он, кстати, еще учил Джека никогда не давать обещаний, которые могут отяготить его зад.

— А есть ли здесь… дичь?

— Трудно сказать. Я-то сам с Барнстэйбла, а мы там охотимся только на крабов. У нас их две разновидности. Но… — ухмыльнулся паренек, заглянул за дверь и извлек из-за нее кожаный продолговатый футляр. — Я состоял при особе покойного сэра Уильяма, и раз уж вы унаследовали все его снаряжение, значит, и эта штуковина теперь ваша. Он ею очень гордился.

Уорсли передал Джеку футляр. Тот расстегнул пряжки и ахнул, увидев превосходнейшей работы ружье. С прикладом из полированного ореха и серебряными накладками, на которых были выгравированы сцены охоты. Конструкция этого, так восхитившего его чуда, может, и не являлась новейшей, но быстрый взгляд в дуло показал, что ружье нарезное и что оно вообще лучше любого из тех, с которыми он не без успеха охотился в канадских дебрях.

— А есть для него кремень и пули?

— Как не быть, сэр.

Уорсли махнул в сторону сундука.

— А как же ты ухитрился уберечь это сокровище от его товарищей-офицеров?

— Да просто спрятал.

Джек примерил приклад к плечу.

— Сообразительный ты паренек.

— Прошу прощения, сэр, но, должно быть, крупица вышибленных мозгов сэра Уильямса перепала и мне, если вы меня понимаете. — Плут опять ухмыльнулся.

Джек рассмеялся и опустил ружье.

— Ты говорил, мы вечером выступаем. В какое время?

— Не раньше полуночи. Как говорится, «под покровом ночи». Для пущей секретности.

— Куда мы направимся?

— Это тоже секрет. Но вперед, не назад. Похоже, мы наконец отправляемся на войну, и, по правде сказать, давно пора бы. Выпивка, девки — это, конечно, дело хорошее, но солдат должен драться. Вы согласны, сэр?

Он ушел. Джек снова вскинул ружье и прицелился в ворону на соседней крыше. С осознанием происходящего пришла улыбка. По всей видимости, он заново привыкает к армейскому укладу жизни сообразно своему званию и положению, только… не очень ли быстро? Едва успел прибыть в полк и, гляди, — сумел вдрызг надраться, заключил опрометчивое пари и уже направляется на войну. Вырисовывавшемуся за всем этим портрету истинного английского джентльмена недоставало одного лишь штриха.

Вылазки на охоту.

Когда Джек вышел из восточных ворот городка и начал углубляться в холмы, восходящее солнце еще не осветило их вершины, однако денек обещал быть жарким, и оделся юноша соответственно — в расчете на зной и на возможную встречу с добычей.

Разумеется, заметный издали красный камзол с развевающимися от каждого движения фалдами остался у него на квартире, и костюм охотника теперь составляли простая батистовая рубашка, желтовато-коричневые брюки, белый шейный платок — для защиты горла от палящих лучей и широкополая затеняющая лоб шляпа, какую он носил на море. Следуя наставленьям Ате, Джек отправился в путь налегке, взяв с собой лишь самое необходимое. Оплетенная веревками бутыль разбавленного водой вина, полкаравая хлеба, раздобытого где-то Уорсли, и моток веревки были уложены в заплечную суму, с пояса свисал нож, отобранный «торговцем из Лангедока» в Валетте у одного мальтийского моряка, порывавшегося его продырявить. В подсумке рядом с пыжами и пулями покоились пороховые заряды. Их было шесть, хотя, по большому счету, требовался только один. Все равно, если он промахнется, второго шанса ему уже не представится.

По мере того как Джек пробирался через оливковые сады к ближайшим пробковым рощам, его все сильнее одолевало предчувствие неудачи. Усугублявшееся еще и тем, что ему уже довелось побывать здесь. Вчера, как только полк на склоне дня добрался до места своего назначения, городка Каштелу де Виде, Джек немедленно отправился на охоту. До этого, учитывая, что легкая кавалерия не только двигалась форсированным маршем, но и для ускорения переброски пехоты везла с собой целый батальон гренадеров, совершить попутную вылазку в горы с ружьем не представлялось возможным. Увы, усталость и поздний час — плохие помощники в таком деле, и он пришел обратно ни с чем, хотя стены множества придорожных таверн украшали рога, свидетельствовавшие о том, что олени здесь водятся. Или, по крайней мере, водились. Бог знает, куда их могла загнать засуха. Следы в пыли он углядел, но насколько они давние, сказать было трудно.