Стихотворения - Джойс Джеймс - Страница 14

14

С известной шутовскою шатией: Ни с тем, кто всем поведать рад, Что он в душе — аристократ, Ни с тем, кто кинулся в объятья К прелестной ведьме в кельтском платье И, словно любящий супруг, Залез к ней прямо под каблук, Ни с тем, кто сам не пьет ни грамма, Но всякий раз, как пишет драму, Нальет герою двести грамм, А после пьяный ходит сам, Ни с тем, кто верит, что на свете Есть только «комильфо» и «эти», Ни с тем, кто, как на божество, Глядит на Мэтра своего, Ни с тем, кто вьется каждый вечер Пред богачами в Хэзел-пэтче, А о Великом о посту Так кается, что нос в поту, Ни с тем, кто ночью торопливо Тайком от всех глотает пиво, Ни с тем, кто в сумраке ночном Однажды встретился с Христом (Отмечу, правда, что — увы! — Христос тот был без головы…). Что ни паяц, то корчит гения Читателю на удивление. А я — покорнее раба. Я всем им — сточная труба. Их манят светлые высоты, А я смываю нечистоты. Им — горних высей гордый зов, А мне — продукт чужих задов. За этот труд во время оно Навек лишился я короны, И церковь в горький час невзгод Ко мне на помощь не придет. Попы дают вам отпущенье, А я — желудков очищенье. Грех не подобен ли дерьму? Ваш грех я на себя приму. Зачем шутов мне обличать? Мой долг — их души облегчать. Девиц я тоже облегчаю, А их тела — раскрепощаю. Таков приятный мой удел — Срывать оковы с женских тел. А их «нельзя» я осторожно Всегда переплавляю в «можно». Пусть внешне дева холодна, Пусть на людях горда она, Наедине я с ней полажу, Едва лишь ножку ей поглажу, И тут, поняв мое желанье, Она снимает одеянье. Друзья, поймите, бой жестокий Ведет с мамоной дух высокий. И верю — этот светлый дух Мамоновых разгонит слуг. За то они мне и вредят, Что мой учитель — Аквинат, Что закален его я школой… Пока они толпой бесполой Мольбы возносят к небесам, Стою, безмолвен, горд и прям, Незыблем, как скелет селедки, Им перегородивший глотки. Бесстрашен и всегда один, Бесстрастней ледяных вершин. И пусть их клоунская братия Мне шлет слюнявые проклятия Из затхлой комнатки своей, Мое проклятие — сильней.

(Август 1904)

GAS FROM A BURNER

Ladies and gents, you are here assembled To hear why earth and heaven trembled Because of the black and sinister arts Of an Irish writer in foreign parts. He sent me a book ten years ago I read it a hundred times or so, Backwards and forwards, down and up, Through both the ends of a telescope. I printed it all to the very last word But by the mercy of the Lord The darkness of my mind was rent And I saw the writer's foul intent. But I owe a duty to Ireland: I hold her honour in my hand, This lovely land that always sent Her writers and artists to banishment And in a spirit of Irish fun Betrayed her own leaders, one by one. 'Twas Irish humour, wet and dry, Flung quicklime into Parnell's eye; 'Tis Irish brains that save from doom The leaky barge of the Bishop of Rome For everyone knows the Pope can't belch Without the consent of Billy Walsh. О Ireland my first and only love Where Christ and Caesar are hand in glove! О  lovely land where the shamrock grows! (Allow me, ladies, to blow my nose) To show you for strictures I don't care a button I  printed the poems of Mountainy Mutton And a play he wrote (you've read it, I'm sure) Where they talk of 'bastard' 'bugger' and 'whore' And a play on the Word and Holy Paul And some woman's legs that I can't recall Written by Moore, a genuine gent That lives on his property's ten per cent: I printed mystical books in dozens: I printed the table book of Cousins Though (asking your pardon) as for the verse 'Twould give you a heartburn on your arse: I printed folklore from North and South By Gregoiy of the Golden Mouth: I printed poets, sad, silly and solemn: I printed Patrick What-do-you-Colm: I printed the great John Milicent Synge Who soars above on an angel's wing In the playboy shift that he pinched as swag From Maunsel's manager's travelling-bag. But I draw the line at that bloody fellow, That was over here dressed in Austrian yellow, Spouting Italian by the hour To O'Leary Curtis and John Wyse Power And writing of Dublin, dirty and dear, In a manner no blackamoor printer could bear. Shite and onions! Do you think I'll print The name of the Wellington Monument, Sydney Parade and the Sandymount tram, Downes's cakeshop and Williams's jam? I'm damned if I do — I'm damned to blazes! Talk about Irish Names of Places! It's a wonder to me, upon my soul, He forgot to mention Curly's Hole. No, ladies, my press shall have no share in So gross a libel on Stepmother Erin. I pity the poor — that's why I took A red-headed Scotchman to keep my book. Poor sister Scotland! Her doom is fell; She cannot find any more Stuarts to sell. My conscience is fine as Chinese silk: My heart is as soft as buttermilk. Colm can tell you I made a rebate Of one hundred pounds on the estimate I gave him for his Irish Review. I love my country — by herrings I do! I wish you could see what tears I weep When I think of the emigrant train and ship. That's why I publish far and wide My quite illegible railway guide. In the porch of my printing institute The poor and deserving prostitute Plays every night at catch-as-catch-can With her tight-breeched British artilleryman And the foreigner learns the gift of the gab From the drunken draggletail Dublin drab. Who was it said: Resist not evil? I'll burn that book, so help me devil. I'll sing a psalm as I watch it burn And the ashes I'll keep in a one-handled urn.