Журнал «Если», 2005 № 04 - Бенилов Евгений Семенович - Страница 39

Выражение лица капитана Лава было значительно более мрачным, чем у Константайна, хотя и он, похоже, пребывал в глубокой печали.

— Госпожа Бонни, — предупредил он, — мне кажется, вы забыли, что не сумеете причинить мне ни малейшего вреда. Меня нельзя убить, как я не смог убить нашего недавнего гостя.

В ответ Энн взмахнула клинком, который со свистом рассек плотный влажный воздух, сверкая на солнце, словно спинка серебристой макрели.

— Это мы еще посмотрим, — ответила она. — Вы, кажется, говорили, капитан, что можете протрезвить своих людей с помощью магии? Прошу вас, сделайте это сейчас.

Только тогда Константайн задал вопрос, которого она ждала уже давно.

— Что ты задумала, Энни?

Энн нахмурилась. Она не привыкла размышлять так много и напряженно, и теперь голова у нее буквально раскалывалась, словно после хорошей попойки. Солнце поднялось уже достаточно высоко, и ветер с моря развевал ее волосы, ласкал кожу на щеках и, пробираясь между пуговицами покрытой пятнами грязи и пота рубашки, приятно холодил глубокую впадинку между грудями. Накатывающие на берег волны были зелеными, как глаза Джека Коленкора, а пенные барашки — белыми, как лучший капот Мэри. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как Энн осмеливалась стоять на берегу Отца-Океана и глядеть в туманно-голубую, пронизанную солнцем даль, слушая удары сердца, вторящие мерному ритму прибоя. «Океан — лучшая часть этого мира, — подумала Энн. — Он такой большой, такой чистый и такой… безлюдный». Лав оказался у нее за спиной, и она не могла видеть, что он затевает, но это ее не беспокоило. Теперь они оба были актерами на сцене, и Энн не сомневалась: капитан не станет нападать, а будет терпеливо дожидаться ее реплики.

— Если мы с тобой просто уйдем, — не оборачиваясь, объяснила она Константайну, — твой бывший друг обязательно повторит свой опыт. Ты это знаешь. Снова и снова он станет бросать в котел трупы и смотреть, как они корчатся и дергаются, точно лягушачьи лапки во фритюре. Но нас с тобой это не устраивает, не так ли?

Константайн подошел к Энн и тронул за руку, в которой она держала шпагу, но не сделал попытки забрать оружие.

— Но как мы можем остановить его? — спросил он.

Энн наклонилась к нему и прошептала:

— Предоставь это мне. Я собираюсь проверить, так ли он неуязвим изнутри, как и снаружи.

Глаза Константайна за стеклами очков взволнованно блеснули.

— Кажется, я начинаю понимать… — также шепотом ответил он. — Нет, я думаю, изнутри его можно поразить, но как?! Яд бы подействовал, но как ты собираешься его отравить?

Энн наклонилась еще ниже и поцеловала Тобиаса в щеку.

— Нет, я не собираюсь заставлять его глотать яд; у меня на примете есть более простой способ. И я попытаюсь его применить, только… только верь мне, Тоби, верь, как я поверила тебе в таверне, когда ты писал свое заклинание. — Она осторожно высвободила руку и, подняв шпагу, отсалютовала Лаву. — Пожалуйста, разбудите ваших людей, сэр! Я собираюсь вызвать вас на поединок, но мне необходимы свидетели.

Улыбка Лава показалась ей почти игривой.

— Это еще зачем?

Энн снова взвесила шпагу в руке. Это оружие было совсем не похоже на привычную абордажную саблю, однако валькирия своими глазами видела, как с помощью точно такой же шпаги Мэри отправила на тот свет нескольких мужчин. «Я не такая большая и сильная, как ты, — сказала она однажды, — и мне трудно управляться с тяжелым клинком, но и эта зубочистка тоже годится. Если хочешь, я покажу тебе один прием, который помогает победить даже опытного бойца». Урок, который преподала ей Мэри, был совсем коротким, к тому же с тех пор прошло уже много лет, однако Энн не забыла почти ничего из того, что когда-либо говорила или делала ее единственная подруга.

— Я намерена биться с вами за титул капитана, но для этого ваши люди должны видеть и слышать происходящее. В противном случае моя победа не будет ничего для них значить.

От смеха Лав согнулся почти пополам, и на мгновение Энн показалось, что он вот-вот упадет.

— Дорогая моя, я капитан королевской гвардии!

— Иными словами, вы купили это звание за деньги?

Лав не отреагировал на оскорбление.

— Разумеется, любезная мисс Бонни. Разумеется, я его купил, но дело не в этом. Главное — я не морской и тем более не пиратский капитан, поэтому мое звание останется при мне, даже если я проиграю поединок с вами, что, кстати, весьма маловероятно. Эти негодяи служат мне потому, что я плачу им звонкой монетой, к тому же они меня боятся. Как вы справедливо заметили несколько ранее, я не подписывал с ними никаких судовых договоров, как это принято в вашем Братстве. Наши отношения строятся на алчности и страхе.

Энн кивнула.

— Быть может, так оно и есть, однако все эти люди принадлежат к Братству и живут по морским законам. Если я убью вас и если я буду в состоянии платить им, — а когда котел станет моим, мне это будет совсем нетрудно, — все они, включая даже Ната Виски, который ненавидит меня лютой ненавистью, пойдут за мной с большей радостью, чем за вами. Морской закон мало что значит для вас, но он многое значит для них и для меня, поэтому прошу вас — пусть они проснутся.

Как раз в это мгновение с моря налетел резкий порыв ветра, и длинные рыжие волосы Энн поднялись дыбом. В этот момент она выглядела, безусловно, устрашающе, и это заставило ее испытать прилив почти детской гордости. Похоже, ее вид подействовал и на Лава.

— Вы прекрасно держитесь, госпожа Бонни, и будет действительно жаль, если, кроме нас троих, этого никто не увидит, — сказал он. — Кроме того, представление, которое вы собираетесь устроить, поможет мне крепче держать этих собак в узде. Они боятся меня, но они боятся и вас, поэтому, когда вы умрете от моей руки, их страх передо мной станет еще сильнее. Даже этот тупица Кидд понимал, что такое страх; в противном случае он не счел бы необходимым убивать своего канонира деревянным ведром.

С этими словами он опустил руку в кошелек и достал оттуда небольшой диск размером с гинею, выточенный из какого-то дымчато-лилового минерала. Сначала Энн решила, что это разновидность кварца, но в солнечных лучах камень вдруг полыхнул очень красивым фиолетовым огнем.

— Это аметист, камень Венеры, — пояснил Лав. — «Аметистос» в переводе означает «средство против пьянства». Кристалл аметиста, если его просто носить с собой, не позволяет владельцу напиться до свинского состояния, но если уметь с ним обращаться, он способен вывести человека из состояния глубокого опьянения. Чем мы сейчас и займемся… — Он самодовольно ухмыльнулся. — Я знал, что этот талисман может мне пригодиться. Пираты славятся своей невоздержанностью и часто напиваются так, что становятся ни на что не годны.

Лав подошел к развалившемуся на песке Полубородому, у которого еще раньше забрал пистолеты, и положил аметистовый диск ему на лоб. Потом он вытащил у пирата его абордажную саблю и, начертив вокруг тела неровный круг, принялся обходить его против часовой стрелки, приговаривая «сиккус, сиккус, сиккус».

Прошло полминуты, и лежащий без движения Полубородый заворочался и застонал. Глаза его открылись, и Энн увидела покрасневшие белки. Лицо пирата заблестело от пота, а едва заживший шрам на щеке сделался таким красным, что, казалось, еще немного, и из-под кожи снова брызнет кровь. Полубородый сучил ногами и колотил каблуками по песку; его огромные руки судорожно сжимались и разжимались, как клешни раздавленного краба, а челюсть отвисла. Волна обжигающего воздуха, исходящего от корчащегося под пальмой тела, прокатилась по пляжу; в нос Энн ударил запах пота, мочи и перегара, а на белый песок пляжа хлынули полчища вшей и уховерток, в панике покидавших своего хозяина.

Постепенно сдавленный хрип Полубородого перешел в кашель. В следующее мгновение он рывком сел, обхватив колени руками и низко наклонив голову. Еще несколько секунд его тело сотрясала крупная дрожь, как во время приступа малярии, а по лысой макушке одна за другой стекали капли пота. Потом дрожь прекратилась, Полубородый поднял голову (лицо его приобрело почти нормальный оттенок) и поглядел на них поразительно ясным, незамутненным взглядом.