Собрание стихотворений и поэм - Гамзатов Расул Гамзатович - Страница 51

Хоть минувшей весны мне и жаль, Не о том моя боль и печаль.

Но о том: гнусное зло Жизнь в Содом превратить не смогло.

Чтобы карканье черных ворон Не пугало младенческий сон.

Чтоб звенело, сияло светлей Древо жизни твоей и моей.

ОСЕННИЙ РАССВЕТ

Как завиток ягненка, белый, Парящий тихо над землей – Рассвет. Он кажется несмелым, Чуть припорошенной золой.

Вот оторвался чуть повыше И запылал – в нем блеск костра Прозрачно-алый или рыжий, Как цвет жар-птицына пера.

Встает рассвет в белесой дымке, Выпутывается из темноты. Снимают шапки-невидимки Пред ним деревья и кусты.

Они озябли этой ночью, Стоят промокшие насквозь. Лучами ранний лес прострочен. Начаться б чуду… Началось!

Художник, торопись: рассвета Не пропусти волшебный час – Игру прощальных красок лета Лови, добру его учась.

Твой зоркий труд не на продажу. Успех не ставишь ты ни в грош. В неосязаемость пейзажа Ты, как в бессмертие, войдешь.

Случайный зритель, гость ли званый, Спустя, быть может, много лет, Увидит в мире первозданном Точнейший твой автопортрет.

Как пред ребенком в колыбели – Улыбкой чистой потрясен, Он удивится: неужели То не фантазия, не сон –

Земля в сиянье красок дивных Была такою наяву? Художник, мудрый и наивный, Пиши! Прошу тебя, зову…

*

Я одинок. Один на всей земле… О небеса! Вы есть ли в черной мгле?

Вы, звезды, не угасли навсегда ль? Хотя б одна лучом мой взор ужаль!

О люди! Где вы? Глохнет голос мой. Ответа нет. Застыл простор немой.

То наяву иль вижу жуткий сон: Я на скале – как вечный Робинзон.

А подо мной хохочет лютый ад. Насытиться любой добычей рад.

Пронизывает буря до кости: – Кто звал тебя? Держись! А нет, прости.

Держусь. Потоп вселенский схлынул вдруг… Я есть иль нет, – как знать? Ни ног, ни рук

Не ощущаю. Может, умер я? Тогда зачем грядет во мгле заря?

О птаха милая! И той в помине нет, Кому б поведал чудо или бред…

Но чу! Чей смех? Его я не забыл. А как скажу словами, где я был?

Теперь нас двое. Мне вернула ты И небеса, и горы, и сады.

Вернула мне ты звезды и людей. Вернула мне меня. Так царствуй! Всем владей!

И кораблем, что в гавани моей. Он поднял паруса. Открыта даль морей.

Плывем судьбе навстречу!.. Лютый ад Смирит, любовь, один твой нежный взгляд.

*

Ты не выбила, юность, меня Из седла вороного коня.

От наветов любых и погонь Ты умчишь меня, юности конь…

Озираюсь в тревоге вокруг: Где же давний и преданный друг?

Слава богу, он жив… Почему Не приходит в мой дом, сам пойму.

Мое детство, ты вечно со мной – Голос мамы у ивы ночной.

Мое детство, жар-птицей во сне Ты бесшумно летаешь во мне…

С днем вчерашним я стал не в ладу. Принимаю и эту беду.

Принимаю. И пусть немота Мне сегодня сковала уста.

Словно новое зреет во мне – Стон глухой. О, как жарко в огне!

Но не жалуюсь и не чиню Я скандала минувшему дню.

Что же было – понять бы, понять. Помоги же, мой стих, – лишь уста бы разнять.

*

Ты пришла… Ты пришла в горький час: Я от боли стонал, изнывая, мечась.

В горле камнем задушенный крик. Вдруг во тьме проявился твой лик.

О поэзия! Солнце в душе Просияло. Здоров я уже.

Что, болезнь, не скрутила меня? Хватит в сердце любви и огня.

Страсть Махмуда, во мне оживи – Хватит в сердце огня и любви.

О поэзия! Дивный недуг. Ноги просятся в танец. Так – в круг!

Прочь костыль, коль помехою стал. Не сердись, Патимат, что я слишком устал.

О поэзия! Огненный пляс.

Ты спасла… Как спасала не раз.

*

Как ты, полынь, горька! Знаю про то без пробы. Ядовитые облака. Сердце мое – Чернобыль.

Где вы, Иисус и Аллах? Ваше молчанье странно. Сердце мое – Карабах. Кровоточащая рана.

Если б хоть рок покарал! Кровь от кошмара стынет. Сердце мое – Арал, Мертвая зыбь пустыни.

Плачет во тьме метель, Будто дитя, блуждая. Сердце мое – колыбель. Ах, почему пустая?

Мук тяжелее нет Ссыльного – плач, обида. Родины горький свет. Сердце мое – Таврида.

Жив ли я сам? Как знать. В камень не обратилось Сердце мое? Опять, Слышу, в груди забилось.

Боль, молю, не щади! Сердце, не смолкни, прежде Чем блеснет впереди Искорка хоть – путь к надежде.

*

Чем жизнь длиннее за спиной, Тем меньше впереди… Уходят годы. Но, шальной, Смирись-ка с тем, поди.

Я жизни тяжкую арбу К вершине долго влек. Смеясь, торил свою тропу, И было невдомек,

Что, лишь достигну высоты, Арбы не удержать. Помчится вниз. За ней и ты, Брат, вынужден бежать.

А впереди ревет река, Кружит водоворот. Нашелся все же перекат. Считай, что тот же брод.

Но делать нечего, тащи. Арбу-судьбу тащу. Ехидный голос: «Не взыщи!» А я и не взыщу.

Благодари судьбу, что так. Глянь, много ли вокруг Былых друзей? Кто канул в мрак, Кто другом слыл, – не друг.

Других и вовсе не сыскать В потоке бытия… Жестока, ночь, твоя тоска. Но нет, не сдамся я.

*

Печаль, ты хочешь песней стать Последнею моей? Нет! Сжаты намертво уста. Их разомкнуть не смей.

Умножить не хочу печаль Живущих на земле… Уже мне приоткрылась даль В туманной полумгле.

Меня спешите, кто охоч, Хулить, коря в грехах. Вдруг опоздаете? Помочь Не сможет и Аллах.

Я тайн с собой не унесу. Их нет, кроме одной: Никто не видел ту слезу, Уроненную мной.

*

Отец и мать. В тот скорбный час Я, глядя на детей, Подумал об ушедших вас. Смахнул слезу скорей…

– Где папа? – если спросят вдруг, – Уехал далеко! – Ответь, жена, мой верный друг, Хоть будет нелегко.

Ты не обманываешь. Весть Подам из-за морей: Вернусь весною я, как песнь, На крыльях журавлей.

Тебя ж молю, родная: прочь Печали ты гони… Но если станет вдруг невмочь, Слезинку урони.

*

Коварно ты, ночное вдохновенье: Твой жалкий плод – сие стихотворенье,

Какое настрочил я под диктовку Пустой обиды. Впрочем, вышло ловко.

Лист, испещренный желчными словами, Жил до утра, пока не стал клочками:

Я растерзал злобу с негодованьем Вполне святым, а также с упованьем,

Что свет мудрее тьмы. И это помнить надо. В душе осталась горькая досада.

Но счастье! Ты о том и знать не знаешь, На «подвиги» какие вдохновляешь.

Смеешься. Лишь взглянула с подозреньем На виноватый вид мой – след ночного бденья.

И пожалела: мол, творил! Бедняга… В камине пепел – гнусная бумага.

Я рассмеюсь в ответ. Как не бывало Обиды, что укоры диктовала.

*

Казалось мне: всю жизнь я плачу, Осиротевший, по отцу. Как жалки, как смешны удачи, Когда и сам идешь к концу.

Не вспомнить, чем я так казнился, Метался птицею в огне. Сегодня ночью мне приснился Отец. Он плакал обо мне…

Казалось мне: всю жизнь стенаю, Зову, осиротевший, мать. «Прости за все меня, родная!» Когда б ребенком снова стать.

Дай мне, Аллах, такую милость – Я верю, маму бы сберег. Сегодня ночью мне приснилась Мать: «Не печаль себя, сынок!»

ПОСЛЕ ОПЕРАЦИИ

Три дня за гранью бытия Мой дух витал… А плоть моя, В земной юдоли пребывая, Без чувств томилась, чуть живая.

Что видел «там»? Одно скажу: не рай. Безмолвием объят пустынный край. Спасибо, боль, что сердце мне пронзила. О, как чудесно воскрешенье было!

Открылся мне воистину в тот миг, Как в первый день, земли прекрасный лик. – А это что? – я вопрошаю память. – То радуга восстала над горами.