Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне - Афанасьев Вячеслав Николаевич - Страница 33

33

74. «Придет пора: заплесневеет порох…»

Придет пора: заплесневеет порох, Потухнет злоба, мир изменит вид, И все, что нынче побеждало в спорах, Лишь в сказках превосходство сохранит. Наступит день, и, может быть, мой правнук Закончит дело, начатое мной, И наших дней торжественную правду Он назовет последнею войной. Не зная, как на поле битвы горек Вкус бьющей горлом крови и слюны, Он подойдет бесстрастно, как историк, К неповторимым ужасам войны. Все это взяв, как массу перегноя, На коем мир спокойствие воздвиг, Он всё сегодня конченное мною Использует как первый черновик. Наступит день — и труд мой, как основа Или чертеж, понадобится дням, Я мысль свою, заверстанную в слово, Как эстафету в беге, передам. И потому мы побеждаем в спорах, Что вместе с песней в будущем стоим. Придет пора… Но нынче нужен порох, Сегодня он вдвойне необходим. 1933 {74}

75. Пограничная зона

Под снегом спят дорожки и газоны, Седые ели окружили сад, И чуткой ночью пограничной зоны Сосновый край Финляндии объят. В последний раз замрут и разойдутся На полустанке сонном поезда, И с облака, широкого, как блюдце, Скользнет на землю легкая звезда. Знакомый путь. Чужие не отыщут Среди сугробов, сосен и дорог Обычный признак нашего жилища — Затепленный тобою огонек. Я раскрываю двери, как страницы… Ты спишь, не слыша, я тебя зову… Мне захотелось вдруг тебе присниться И лишь потом возникнуть наяву. Чтоб над тобой снегами Калевалы Синела эта мерзлая земля. Чтобы ты меня, проснувшись, целовала, Как жизнь, как сон, с чужими не деля. Где, Млечный Путь прожекторами тронув, Сверкает ночь геральдикою звезд, Где часовым недремлющих кордонов Сжигает щеки бешеный норд-ост. Огни, огни качаются на рострах, Полночный час протянут, как рука, И шлет бессонный, зоркий Белоостров Маячный свет на край материка. <1935> {75}

76. Колыбельная

Сыну Сергею

Вся столица спит давно, Ночь пути завьюжила, И морозное окно В серебристых кружевах. Спи спокойно, мой сынок, Шороха не слушая, Спит давно без задних ног Медвежонок плюшевый. Я спою тебе, дружок, Песнь тебе доверю я, Как среди больших дорог Мчалась кавалерия. Ты не бойся… Я с тобой… Ночи были жуткими. Стычка утром, в полночь бой, Мы не спали сутками. И теперь, в ночную тишь, Как же мне не вспомнить их, Если ты спокойно спишь В нашей мирной комнате. Не допустим мы врага И на выстрел пушечный, Ну, так спи, сынок, пока С саблею игрушечной. А ударит гром опять, Вспомнишь ты, как пели мы, Да и сам не будешь спать Целыми неделями. Вьюга легкая, кружись, Вьюга — перелетчица. За окном такая жизнь, Что и спать не хочется. За окном такая тишь… Спи, меня не слушая, Моя гордость, мой малыш, Медвежонок плюшевый! 1936 {76}

77. Зима в Пушкине

Казалось, что вот-вот засыпет Снегами тихий городок, Напоминающий Египет Со стороны ямских дорог. То были старые ворота… К заставе Царского Села Сто лет назад гвардейцев рота Их на плечах перенесла. Здесь, словно в лавке антиквара, Живут минувшие века, Забытый герб, литая чара, Лепной карниз особняка. Мне так знакома эта утварь По книгам, выставкам, мечтам, Как будто в солнечное утро Я из Лицея вышел сам. Стоял январь. И парк был скучен, В аллеях не было людей, Но чудился мне скрип уключин, Свирель и клики лебедей. Плыл легкий снег. И понемножку Входили лыжники в азарт, А я все ждал, что из окошка На них прикрикнет Энгельгардт. Каким дворцам тот флигель равен! Вот здесь, уйдя из пышных зал, Когда-то плакал сам Державин, И Пушкин дружбу воспевал… И видел я, идя к воротам, Одетым в зимний полумрак, Как шли в Лицей сдавать зачеты Грузин, зырянин и остяк. И чтили выше всех реликвий Старинный дом, где много лет Сидел за партою великий, Влюбленный в родину поэт. 1939. Пушкин {77}