Русское психо - Лимонов Эдуард Вениаминович - Страница 15

Размышляя о состоянии девочек, еще можно сказать, что их с пеленок тренируют в мазохизме, и общество делает вид, что на этот мазохизм девочка обречена своим полом. Матери учат дочерей избирательному мазохизму, тренируют их в способностях продать свои сексуальные услуги состоятельному самцу. Сделав из мужчины животное — производителя товаров потребления (или менеджера производства этих товаров) буржуазная Система сделала из женщины помимо такого же производителя товаров еще и животное для услуг. Это одинаково отвратительные роли. Но наебнуться, грохнуться в куски как колосс Родосский угнетение женщины может только спонтанно в один и тот же момент, что и угнетение мужчины. Нужно обрушить всю Систему, расхуячить государство, семью, образование, промышленность, тогда падет и женский мазохизм, незавидная судьба дыры для натирания члена самца, а потом служба инкубатором — на которую девочек насильственно обрекают поколение за поколением. Между тем, не всех девочек такая роль приводит в восторг. Лучшие из них не хотят быть обреченными своим полом на жизнь животного для услуг. Будущая революция должна быть тотальной, в том числе должна быть освобождением девочек от роли животных для услуг. Удовольствие ведь получают оба.

Если же говорить о роли женщины как ходячего инкубатора, производителя и вынашивателя плода, то новые медицинские открытия и технологии в области клонирования обещают уменьшение роли женщины. Весьма вероятно, что очень скоро ей уже не придется выполнять роль инкубатора. Да и так ли уж необходимо присутствие на земле миллиардов существ. Зачем эти тьмы нечесаных существ. (Возможно, достаточно по паре миллионов на континент? Два в Европе, два миллиона в Азии, в Африке, в Австралии, в двух Америках. 10-12 миллионов человек на планете не будет большой нагрузкой, планета восстановит экологию, разрушенную миллиардами двуногой саранчи. Нужно перестать рожать. Куда столько людей?

Я вижу девочек воительницами и прекрасными возлюбленными. Современный мир надо разрушить, а на месте фабрик, заводов и тюрем пусть вырастут свежие леса.

Мне жаль сегодня нежных, умных и трогательных существ 11-13 лет, которых жизнь готовит к роли вьючных теток с искромсанными морщинами горечи лицами. Вон прошла не девочка, а ангел… ну ангел сияющий, и что, кому нужно измучить ее родами, абортами, и чтобы через пятнадцать лет, волоча сумки в стоптанных сапогах она тащилась по пыльным улицам? Молоху? Ну нет, он скорее по части наглого пожирания тел. Дьяволу? Тот любит испепелять, жарить на сковородках, варить в огненной лаве. Мучение женское нужно какому-то серому скучному и пыльному ЦК, состоящему из инвалидов, ненавидящих жизнь.

I have a dream, как банды диких девочек громят города, и волосы их раздувает ветер…

Чётки

В правой руке у меня чётки, и я их в настоящее время перебираю. Со мной в тюрьму заехали эти чётки, подаренные мне пыльным летом 95 года афганцем по имени Восток, по фамилии Кармаль, ну да, он имеет прямое отношение к афганскому лидеру 80-х годов, Восток — сын Бабрака Кармаля. Познакомились мы в месте, скорее неожиданном для двух таких типов как Восток и я — человек с французским паспортом и русско-американско-французской биографией. Познакомились мы в пыльной подмосковной деревне Лыткарино. Мы оба были гостями съезда «Трудовой России». С Кармалем был его младший брат и еще телохранитель-интеллектуал Омар с густыми усами. Мы покинули съезд вместе и вместе прошагали через раскаленную неказистую деревню к автобусной остановке. Почва деревни болела, кожа её была содрана и сухой паршой носилась в воздухе. Лысые холмы, плешивые луга, деревья-инвалиды… мы шли по безрадостному, хотя и обыкновенному для Подмосковья, пейзажу. Центральная Россия безнадёжно изуродована русским человеком. Её бы оставить, огородить и оставить, не жить в ней лет сто, она бы выправилась. А на сто лет уйти в Сибирь…

Компактные, с кожею цвета листьев сигарного табака, братья говорили по-русски как какие-нибудь курские крестьяне, но вот интонации были не наши. Повиснув на брезентовых ремнях в продуваемом ветром автобусе, мы стали оживлённо беседовать. О «Трудовой России», о перспективах русской оппозиции, они нас не радовали, об Афганистане. Скорее мы беседовали даже страстно. В 1992-93 у афганцев, понял я, появилась, было, надежда на победу коммунистической оппозиции в России, а там, может быть, и на продолжение борьбы в Афгане. Ну конечно, как всякие эмигранты, они надеялись на продолжение борьбы. Восток уверял, что далеко там на Востоке за Пянджем в горах у них есть, по меньшей мере, 50 тысяч сторонников. Я вздохнул, так как численность только что созданной мной Национал-Большевистской Партии едва ли превышала тысячу человек по всей России, скорее много меньше… Сказать по правде, в 1995 было меньше… Я знал, что афганцы — люди серьёзные. Восточные люди вообще серьёзные (торговцы с русских базаров — особое и презираемое своими же племя), а афганцы особенно. «У нас, Эдуард, не как у вас, у нас в партию идут не привлечённые идеологией, а привлечённые сильным вождём. И за этим вождём люди идут на смерть», — говорил Восток. «Если знаешь, у нас во время гражданской войны даже фракции компартии друг друга жестоко уничтожали. Амин людей моего отца с вертолётов сбрасывал сотнями. У нас не прыгают из партии в партию. Партбилет положить, как ваши сделали, у нас немыслимо». «Даже если ты положил, тебе не дадут выйти из партии враги, — сказал младший брат, — Всё равно убьют. Тебе никто не поверит».

Подмосковные, ленивые летние обыватели тупо глядели на странных типов, подпрыгивающих на ремнях, нас всё время дёргало и бросало. Почему не сядут… думали обыватели, свободные места есть, три чурки и один русский — отмечали обыватели. А мы стояли, потому что стоя было удобнее разговаривать.

— Предали русские Вашего отца? — сказал я тоном вопроса, хотя утверждал сказанное.

Они переглянулись. Эмигранты, они не хотели обижать хозяев.

— Нехорошо предавать, погано, — сказал я. — Как проститутки, то с одним клиентом работают, то к другому переметнутся.

Я неплохо знал их новейшую историю, поскольку «Лимонка» публиковала статьи об Афгане. Тараки, Амин, Кармаль, Наджибулла… Четыре коммунистических вождя сменились в Афганистане. Если профессор Тараки пришел к власти пусть и с помощью русских, то хотя бы только с помощью, то, чтобы убрать Амина, русский спецназ штурмовал его дворец. Вот тогда-то и приземлили на аэропорт Баграм Бабрака Кармаля. А потом отстранили и Кармаля, поставили Наджибуллу. И бросили его.

Афганцы, перебивая друг друга, стали высказывать свое недовольство непостоянностью русских. «На Востоке так нельзя поступать, Восток не торопится, он живет поколениями, это русские все быстро-быстро хотят… У нас, если ты один раз предал друзей…» Афганцы волновались, было видно, что неверность русских была для них проблемой. Я неплохо знал ситуацию в Афгане, я говорю, потому что мы тогда публиковали многочисленные статьи по афганской тематике, подписанные псевдонимом «Анечка Калашникова». Под псевдонимом скрывался усатый огромный полковник Генерального Штаба.

Ну, в общем, состоялся нервный разговор о жаркой и кровавой восточной политике. Это было за два года до моей поездки в Азию? Да. В 1997 я увидел их желто-рыжую страну за Пянджем.

Завершили мы путешествие у конечной станции московского метро, где я и получил в подарок от братьев Кармаль четки. Младший извлек из кармана, а старший преподнес. Очевидно за время путешествия в автобусе они убедились, что я достоин такого подарка. Материал, из которого сделаны четки? Может быть, это и пластик или легкий камень, но для меня это жемчуг цвета какао с молоком и каждое зерно на срезе отдает перламутром. Всего зерен 33, они увенчаны этаким «конем» длиной в три зерна и чашечкой, из которой торчит кисточка, в этом месте шнур четок связан вместе.

Восток позднее стал приходить в штаб партии, на Фрунзенскую, оказалось он жил рядом, на Комсомольском проспекте, в квартире, которую предоставила некогда его отцу советская власть. Он садился напротив меня, и мы с ним долго разговаривали. Однажды он пригласил меня на обед в свою квартиру на Комсомольском. Там, помню, почти не было мебели, и не присутствовала ни одна женщина. Десяток взволнованных афганцев, я, мой охранник и Виктор Иванович Анпилов. Шашлык, овощи, фрукты, лепешки. («Извини, Эдуард, из магазина», — предупредил Восток)…