И вблизи и вдали - Городницкий Александр Моисеевич - Страница 71

71

ИНДИЙСКИЙ ОКЕАН Тучи светлый листок у луны на мерцающем диске. Вдоль по лунной дорожке неспешно кораблик плывёт. Мы плывём на восток голубым океаном Индийским Вдоль тропических бархатных благословенных широт. Пусть, напомнив про дом, догоняют меня телеграммы, Пусть за дальним столом обо мне вспоминают друзья,- Если в доме моём разыграется новая драма, В этой драме, наверно, не буду участвовать я. Луч локатора сонный кружится на тёмном экране. От тебя в стороне и от собственной жизни вдали Я плыву, невесомый, в Индийском ночном океане, Навсегда оторвавшись от скованной стужей земли. Завтра в сумраке алом поднимется солнце на осте, До тебя донося обо мне запоздалую весть. Здесь жемчужин - навалом, как в песне Индийского гостя, И алмазов в пещерах - конечно же, тоже не счесть. Пусть в последний мой час не гремит надо мной канонада, Пусть потом новоселы моё обживают жильё, Я живу только раз - мне бессмертия даром не надо, Потому что бессмертие - то же, что небытиё. Жаль, подруга моя, что тебе я не сделался близким. Слез напрасно не трать,- позабудешь меня без труда. Ты представь, будто я голубым океаном Индийским Уплываю опять в никуда, в никуда, в никуда.

На Цейлоне в мою каюту вселился шумный и жизнерадостный кинорежиссер Савва Кулиш, грузноватый неистребимый весельчак с запорожскими усами. Его появление на борту (он собирал материал для нового фильма) сразу же внесло заметное разнообразие в наш унылый и скупой быт, не только для женщин, наперебой старавшихся обратить на себя его внимание, но и для мужчин. Большой любитель разного рода розыгрышей, это он пустил по судну слух, что "дубленки", накупленные всеми без исключения участниками экспедиции еще в Монтевидео, обязательно надо проветривать и сушить на солнце, иначе они сгниют. Надо было видеть, как все население "Дмитрия Менделеева" наперебой начало вывешивать свои шубы на всех палубах, в результате чего судно стало напоминать плавучий комиссионный магазин. Именно он организовал и поставил грандиозное шоу в связи с праздником 8 Марта. Помню, уже поздно ночью мы вышли с ним на крыло капитанского мостика подышать. В черной тропической влажной ночи с левого борта ярко вспыхивали береговые огни наплывавшего на нас Сингапура. "Саня, ночь-то какая! — мечтательно вздохнул Савва. — Были бы крылья - полетели бы сейчас под этими звездами на таинственный берег!" "Тройками?" — скептически спросил я. Савва махнул рукой и пошел в каюту. 

Осенью того же восемьдесят четвертого года вышла, наконец, третья книжка моих стихов "Берег" в издательстве "Советский писатель", рукопись которой пролежала там около 12 лет. Выходу ее в немалой степени помог сменивший Исаева на посту главного редактора Игорь Михайлович Бузылев, спустя несколько лет безвременно ушедший из жизни от неожиданного рака. Мы успели с ним подружиться, но дружба эта была, к сожалению, недолгой.

Возвращаясь мысленно назад, думаю, что долгие годы, которые рукопись лежала в издательстве, пошли ей на пользу, дав возможность убрать многие слабые стихи и заменить их более поздними. Пока я был молод, мне казалось, что у меня хватит стихов на десяток книг. Гораздо позднее я осознал, что с трудом могу набрать стихи в лучшем случае на одну очень небольшую книжку.

Сколько миль до Атлантиды

"Никто не знает флага той страны."

А.Кушнер

"Самое главное - отпихнуть ногой берег", — говорит наш старший механик. И он прав - стоит судну оторваться от причала, и все земные заботы, еще совсем недавно казавшиеся самыми главными, растворяются за кормой вместе с исчезающей в тумане полоской суши. Начинается новая жизнь…

Поздним июльским вечером, борясь с сильным "прижимным" ветром, разогнавшим крутую волну, наше судно покинуло Цемесскую бухту и взяло курс на Варну. За завесой внезапно налетевшего дождя исчезли во мраке мигающие огни Новороссийска. Начался очередной рейс нового "Витязя".

Последние дни перед выходом, как всегда, заполнены бесконечной предотходной суматохой - погрузка оборудования, тягомотное оформление выездных документов, медицинских книжек и паспортов, получение топлива, которое каждый раз вырастает в настоящую эпопею, и множество других неотложньис дел. Только сейчас, когда палуба привычно подрагивает от слаженной работы машин, в левый борт ударяет волна, оставляя соленые брызги на стекле, и неспешно поскрипывают переборки, можно перевести дух и оглядеться.

Должность заместителя начальника экспедиции, пожалуй, самая неприятная. Приходится отвечать сразу за все, а возможность принимать самостоятельные решения - довольно ограниченная. Кроме того, все время уходит не на науку, а на бесконечное планирование круглосуточной работы судна и постоянные проблемы сочетания многочисленных видов научных измерений, ведущихся десятью научными отрядами в скупом пайке вечно дефицитного судового времени.

Гораздо проще было заниматься своим родным магнитным полем…

Если выйти из моей каюты, расположенной напротив капитанской и спускаться по главному трапу, ведущему во внутренние помещения судна, то сразу увидишь на переборке три яркие акварели с изображениями старинных судов. Корабли эти, такие разные с виду, носят одно и то же имя - "Витязь". Так издавна по традиции называли в России научно-исследовательские суда. Вот трехмачтовый корвет, как бы возникший из рассказов Станюковича. Построенный в семидесятые годы прошлого века, он был когда-то новинкой техники. Именно на нем достиг Миклухо-Маклай островов Океании. Неподалеку - второй "Витязь", тоже парусно-паровой, но уже более совершенный, спущенный на воду в 1886 году. Он изображен, как видно, в одном из портов юго-восточных морей, рядом - китайская джонка с ярко-красными косыми парусами. Долгая и славная жизнь прожита этим судном. Им когда-то командовал знаменитый русский флотоводец и ученый-океанолог адмирал Макаров, совершивший на нем кругосветное путешествие. А вот и портрет Макарова - раздвоенная седая борода, безукоризненный флотский воротничок, черные адмиральские орлы на погонах. Немало открытий сделано на втором "Витязе". Неслучайно это имя выгравировано на доске музея океанологии в Монако в списке самых знаменитых в истории научных судов.

А вот и третий "Витязь" - уже из наших дней. Он изображен в открытом океане. Тяжелые штормовые волны обрушиваются на его палубу, над гребнем пенной волны с криком несется альбатрос. Небо в тучах. Зарываясь носом в кипящую темную воду, он упорно идет своим курсом. Более тридцати лет проплавало это судно после Второй мировой войны, совершив 65 океанских рейсов под вымпелом Академии наук СССР. Немало важнейших открытий сделали на нем ученые. На морских картах - подводная гора имени "Витязя", разлом имени "Витязя", самая глубокая впадина в океане, в Мариинском желобе, глубиной свыше одиннадцати тысяч метров, где впервые были обнаружены признаки жизни. Именно на этом "Витязе" учеными-биологами был открыт на океанском дне неизвестный ранее тип морских существ - погононофор. Третий "Витязь" был настоящим плавучим институтом. Он бросал якорь в бухтах островов Океании и Антарктиды, у берегов Южной Америки и в таинственном "Бермудском треугольнике". До сих пор помню то чувство ученической робости, с которым в 1966 году во Владивостоке я впервые ступил на палубу всемирно известного судна. Каким современным и недоступно-роскошным (красное дерево, зеркала) показался он мне, плававшему в те годы на ржавом стареньком прокопченном угольном паровичке "Охотск"!