Стажеры(изд.1991) - Стругацкие Аркадий и Борис - Страница 63

— А что?— сказал Михаил Антонович.—По-моему,логически непротиворечиво. А?

— Плохо, что он одноногий,— задумчиво сказал Шемякин.— Трудно представить одноногое разумное существо.

— Возможно,он был инвалид? — предположил Горчаков.

— Одну ногу могли съесть сразу,— сказал Садовский.

— Бог знает, какой ерундой мы занимаемся,—сказал Шемякин.— Пойдемте работать.

— Нет уж, извини,— сказал Влчек.— Надо расследовать. У меня есть такая гипотеза: у Пришельца был очень широкий шаг. Они все там такие ненормально длинноногие.

— Он бы разбил себе голову о свод пещеры,— возразил Садовский.— Скорее всего он был крылатый— прилетел в пещеру, увидел, что его нехорошо ждут, оттолкнулся и улетел. А сами-то вы что думаете, Иван?

Жилин открыл рот, чтобы ответить, но вместо этого поднял палец и сказал:

— Внимание! Генеральный инспектор!

В кают— компанию вошел красный, распаренный Юрковский.

— Ф-фу!—сказал он.— Как хорошо,прохладно.Планетологи,вас зовет начальство. И учтите, что у вас там сейчас около сорока градусов.— Он повернулся к Юре.— Собирайся, кадет.Я договорился с капитаном танкера,он забросит тебя на «Кольцо-2».— Юра вздрогнул и перестал улыбаться.— Танкер стартует через несколько часов, но лучше пойти туда заблаговременно.Ваня,проводишь его.Да! Планетологи! Где планетологи?— Он выглянул в коридор.— Шемякин! Паша! Приготовь фотографии, которые ты сделал над Кольцом.Мне надо посмотреть. Михаил, не уходи, погоди минуточку.Останься здесь,Алексей,брось книжку, мне нужно поговорить с тобой.

Быков отложил книжку.В кают-компании остались только он, Юрковский и Михаил Антонович.Юрковский,неуклюже раскачиваясь,пробежался из угла в угол.

— Что это с тобой?— осведомился Быков, подозрительно следя за его эволюциями.

Юрковский резко остановился.

— Вот что, Алексей,— сказал он.— Я договорился с Маркушиным,он дает мне космоскаф.Я хочу полетать над Кольцом.Абсолютно безопасный рейс, Алексей. — Юрковский неожиданно разозлился.— Ну,чего ты так смотришь? Ребята совершают такие рейсы по два раза в сутки уже целый год.Да,я знаю, что ты упрям. Но я не собираюсь забираться в Кольцо. Я хочу полетать над Кольцом. Я подчиняюсь твоим распоряжениям. Уважь и ты мою просьбу. Я прошу тебя самым нижайшим образом, черт возьми.В конце концов друзья мы или нет?

— В чем, собственно, дело? — сказал Быков спокойно.

Юрковский опять пробежался по комнате.

— Дай мне Михаила, — отрывисто сказал он.

— Что-о-о?— сказал Быков, медленно выпрямляясь.

— Или я полечу один,— сейчас же сказал Юрковский.— А я плохо знаю космоскафы.

Быков молчал.Михаил Антонович растерянно переводил глаза с одного на другого.

— Мальчики,— сказал он.— Я ведь с удовольствием… О чем разговор?

— Я мог бы взять пилота на станции,—сказал Юрковский.—Но я прошу Михаила, потому что Михаил в сто раз опытнее и осторожнее,чем все они, вместе взятые. Ты понимаешь? Осторожнее!

Быков молчал. Лицо у него стало темное и угрюмое.

— Мы будем предельно осторожны,— сказал Юрковский.— Мы будем идти на высоте двадцать-тридцать километров над средней плоскостью, не ниже.Я сделаю несколько крупномасштабных снимков, понаблюдаю визуально,и через два часа мы вернемся.

— Алешенька,— робко сказал Михаил Антонович. — Ведь случайные обломки над Кольцом очень редки. И они не так уж страшны. Немного внимательности…

Быков молча смотрел на Юрковского. «Ну, что с ним делать?—думал он.— Что делать с этим старым безумцем?У Михаила больное сердце.Он в последнем рейсе. У него притупилась реакция,а в космоскафах ручное управление. А я не могу водить космоскаф.И Жилин не может.А молодого пилота с ним отпускать нельзя. Они уговорят друг друга нырнуть в Кольцо. Почему я не научился водить космоскаф, старый я дурак?»

— Алеша,— сказал Юрковский.— Я тебя очень прошу. Ведь я, наверное, больше никогда не увижу колец Сатурна. Я старый, Алеша.

Быков поднялся и, ни на кого не глядя, молча вышел из кают-компании. Юрковский закрыл лицо руками.

— Ах, беда какая!— сказал он с досадой. — Ну, почему у меня такая отвратительная репутация? А, Миша?

— Очень ты неосторожный,Володенька,— сказал Михаил Антонович.— Право же, ты сам виноват.

— А зачем быть осторожным?— спросил Юрковский.—Ну,скажи,пожалуйста,зачем? Чтобы дожить до полной духовной и телесной немощи? Дождаться момента, когда жизнь опротивеет, и умереть от скуки в кровати? Смешно же,Михаил, в конце концов так трястись над собственной жизнью.

Михаил Антонович покачал головой.

— Экий ты, Володенька,— сказал он тихо.— И как ты не понимаешь,голубчик: ты-то умрешь— и все. А ведь после тебя люди останутся, друзья. Знаешь, как им горько будет? А ты только о себе, Володенька, все о себе.

— Эх, Миша,— сказал Юрковский,— не хочется мне с тобой спорить. Скажи-ка ты мне лучше, согласится Алексей или нет?

— Да он, по-моему,уже согласился,— сказал Михаил Антонович. — Разве ты не видишь? Я-то его знаю, пятнадцать лет на одном корабле.

Юрковский снова пробежался по комнате.

— Ты-то хоть,Михаил, хочешь лететь или нет? — закричал он. — Или ты тоже… «соглашаешься»?

— Очень хочется,— сказал Михаил Антонович и покраснел.— На прощание.

Юра укладывал чемодан.Он никогда как следует не умел укладываться,а сейчас вдобавок торопился, чтобы незаметно было, как ему не хочется уходить с «Тахмасиба». Иван стоял рядом,и до чего же грустно было думать,что сейчас с ним придется проститься и что они больше никогда не встретятся.Юра как попало запихивал в чемодан белье,тетрадки с конспектами, книжками— в том числе «Дорогу дорог»,о которой Быков сказал: «Когда эта книга тебе начнет нравиться,можешь считать себя взрослым». Иван,насвистывая, веселыми глазами следил за Юрой.Юра,наконец, закрыл чемодан, грустно оглядел каюту и сказал:

— Вот и все, кажется.

— Ну, раз все, пойдем прощаться, — сказал Жилин.

Он взял у Юры невесомый чемодан,и они пошли по кольцевому коридору, мимо плавающих в воздухе десятикилограммовых гантелей, мимо душевой, мимо кухни, откуда пахло овсяной кашей, в кают-компанию. В кают-компании был только Юрковский. Он сидел за пустым столом, обхватив ладонями залысую голову, и перед ним лежал прижатый к столу зажимами одинокий чистый листок бумаги.

— Владимир Сергеевич,— сказал Юра. Юрковский поднял голову.

— А, кадет,— сказал он, печально улыбаясь. — Что ж, давай прощаться.

Они пожали друг другу руки.

— Я вам очень благодарен, — сказал Юра.

— Ну-ну,— сказал Юрковский.— Что ты, брат, в самом деле.Ты же знаешь,я не хотел тебя брать.И напрасно не хотел.Что же тебе пожелать на прощание? Побольше работай,Юра.Работай руками,работай головой.В особенности не забывай работать головой. И помни, что настоящие люди— это те, кто много думает о многом. Не давай мозгам закиснуть.— Юрковский посмотрел на Юру с знакомым выражением: как будто ожидал, что Юра вот сейчас, немедленно изменится к лучшему. — Ну, ступай.

Юра неловко поклонился и вышел из кают-компании.У дверей в рубку он оглянулся.Юрковский задумчиво смотрел ему вслед, но, кажется, уже не видел его. Юра поднялся в рубку. Михаил Антонович и Быков разговаривали возле пульта управления. Когда Юра вошел, они замолчали и посмотрели на него.

— Так,— сказал Быков.— Ты готов, Юрий. Иван, значит, ты его проводишь.

— До свидания,— сказал Юра. — Спасибо.

Быков молча протянул ему огромную ладонь.

— Большое вам спасибо, Алексей Петрович,— повторил Юра.— И вам, Михаил Антонович.

— Не за что,не за что, Юрик,— заговорил Михаил Антонович.—Счастливой тебе работы. Обязательно напиши мне письмецо. Адресок ты не потерял?

Юра молча похлопал себя по нагрудному карману.

— Ну,вот и хорошо,ну,вот и прекрасно.Напиши, а если захочешь — приезжай. Право же,как вернешься на Землю, так и приезжай.У нас весело.Много молодежи. Мемуары мои почитаешь.

Юра слабо улыбнулся.

— До свидания, — сказал он.