Том 8. Стихотворения. Рассказы - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" - Страница 40

40

«Новый человек во мне проснулся…»

Новый человек во мне проснулся,   Свободный, И радостно и чутко я на землю оглянулся,   Холодный. Передо мной путей лежало разных   Так много, Но чистая, средь многих злых и грязных,   Одна дорога.

«В моих мечтах такое постоянство…»

В моих мечтах такое постоянство,   Какого в мире нет. Весь мир — одно лишь внешнее убранство, Одна мечта — и жизнь, и свет. Мир не поймет мерцающего света, Он только плоть, бездушная, как сон, И в нем душа не обретет ответа, —   Молчаньем вечным скован он.

«Кумир упал, разрушен храм…»

Кумир упал, разрушен храм, И не дымится фимиам Над пыльной грудою развалин. Я в дальний путь иду, печален, И не молюсь чужим богам. Но если слышу я моленья, Душа полна благоговенья, И не с насмешкой брошу взгляд. На чуждый, суетный обряд, А с тихой грустью умиленья.

«Алый мак на жёлтом стебле…»

Алый мак на жёлтом стебле, Папиросный огонёк. Синей змейкою колеблясь, Поднимается дымок. Холодея, серый пепел Осыпается легко. Мой приют мгновенно-тепел, И ничто не глубоко. Жизнь, свивайся легким дымом! Ничего уже не жаль. Даль в тумане еле зрима, — Что надежды! Что печаль! Всё проходит, всё отходит, Развевается, как дым; И в мечтаньях о свободе Улыбаясь, отгорим.

«Над землёю ты высок…»

— Над землёю ты высок, Ярок, жарок и жесток, Солнце, брат, горящий наш, Что возьмешь и что ты дашь? — — Унесу и принесу За подарок лучший дар. В чашу всю сберу росу, Дам тебе живой загар. Был ты робок, слаб и бел, Будешь темен, тверд и смел, Кровь смешаешь с влагой рос, — Жаждет распятый Христос. — Солнце, наш горящий брат, Низведи Христа с креста! У твоих лазурных врат Наша чаша налита.

«Она безумная и злая…»

Она безумная и злая, Но хочет ласки и любви, И сладострастие, пылая, Течет, как яд, в её крови. На вид она совсем старуха, Она согбенна и седа, Но наущенья злого духа Царят над нею навсегда. Не презирай ее морщины. Её лобзаний не беги, — Она посланница Судьбины. Бессильны все её враги.

«Хотя сердца и ныне бьются верно…»

Хотя сердца и ныне бьются верно,   Как у мужей былых времён, Но на кострах, пылающих безмерно   Мы не сжигаем наших жён. И мертвые мы мудро миром правим:   Благословив закон любви, Мы из могилы Афродиту славим:   — Живи, любимая, живи! — И, если здесь, оставленная нами   Кольца любви не сбережёт, И жадными, горящими устами   К ночному спутнику прильнёт, — Не захотим пылающего мщенья,   И, жертвенный отвергнув дым, С улыбкою холодного презренья   Нам изменившую простим.

«Забыв о счастьи, о весельи…»

Забыв о счастьи, о весельи, Отвергнув равнодушный свет, Один в своей унылой келье Ты, чарователь и поэт. Ты только сети сердцу вяжешь, Печально голову клоня, И все молчишь, и мне не скажешь О том, как любишь ты меня. А я — надменная царица. Не знаю я свободных встреч. Душна мне эта багряница, Ярмо моих прекрасных плеч, Бессильна я в томленьях страсти. Соседний трон угрюмо пуст, И только призрак гордой власти Порой коснется алых уст. О, если б снять венец двурогий, И целовать, и обнимать! Но все твердит мне кто-то строгий, Что я — увенчанная мать.

«Отражена в холодном зеркале…»

Отражена в холодном зеркале,   Стою одна. Вон там, за зеркалом, не дверка ли   В углу видна? Я знаю, — там, за белой кнопкою,   Пружина ждёт. Нажму ль ее рукою робкою,   Открою ль ход? Светлы мои воспоминания,   Но мне острей ножа. Отвергла я вчера признания   Румяного пажа. Упасть бы мне в его объятия!   Но нет! О, нет! О, нет! Милее мне одно пожатие   Твоей руки, поэт!