Полное собрание стихотворений - Фет Афанасий Афанасьевич - Страница 106

106

41

«Кто приказал?» — «Известно, барин сам, — Ответил ей Степан, не скрыв улыбки, — А потрафлять должны мы господам.» — «Да быть не может! Нет ли тут ошибки?» — «Помилуйте-с! Докладываю вам, Изволили сказать: „У этой липки Ты от земли сруби на два аршина.“ Ослушаться нельзя нам господина».

42

Под сук подставив лестницу в упор, Полез Степан и плюнул в горсть сначала. Стал мерно в ствол, звеня, стучать топор, И стройная верхушка задрожала. Ушла Наташа прочь, потупя взор, И как упала липка, не слыхала. Поутру рядом с липою густою Стоял обрубок, залитый смолою.

43

И Русова немало удивил Такой исход приказа господина. Степана он позвал и разбранил: «Ведь я тебе, безмозглая осина, Довольно ясно, кажется, твердил, Чтоб снизу сучья снять на два аршина! Но дерево ведь дело наживное: Одно пропало — посажу другое.»

44

И точно, первой раннею весной, Чтоб не смущаться глупою ошибкой, На дрогах он велел со всем, с землей, Привезть какой-то ствол с макушкой гибкой. А вслед за тем, увидевшись с женой, Сказал: «Теперь опять ты будешь с липкой.» — «Благодарю. Но вот моя примета: Ты — липка та, здоровая, я — эта…»

45

И не могли больную убедить Ничем, что это предрассудок странный. За жизнью липки молодой следить Она в тревоге стала постоянной. Хотелось ли самой, бедняжке, жить, Иль с дочерью увидеться желанной, — Но каждый раз, когда на липку взглянет, Ей кажется, что с ней она увянет.

46

Иные странно действуют слова: Услышим их — и сердце вдруг сожмется. Еще хирела липка года два; Придет весна — и почка вся нальется, А там и лист, но так, едва-едва На солнышке и сбоку развернется… Еще весны отрадная улыбка, — Но в этот раз не распустилась липка.

47

А в сером доме, в зале, под парчой, Закрыв глаза, в гробу спала Наташа, И Русов сам, с поникшей головой, Твердил, что воля божья, а не наша. Он говорил, что в жизни ни одной Еще усопшей не запомнит краше. Казалось, точно, что она простила Всем в мире, всем, — и, кроткая, почила.

48

В ограде церкви, с северных дверей, Там, где к земле склонилась грустно ива, Лежит плита и золотом на ней — «Покойся, друг» — написано красиво. Холм ниже всех ввалился, и дружней Растет на нем засевшая крапива. Когда, крестясь, валит народ к кладбищу, Никто нейдет к Наташину жилищу.

49

А серый дом, угрюмый и пустой, Стоит давно с безмолвием гробницы. Он только оживляется весной, Когда в него таскают гнезда птицы. Балкон скривился, тонкою травой Заметно прорастают половицы. Ступени шатки, и перила зыбки, И нет ни новой, нет ни старой липки.

1856

Сабина

Над миром царствовал Нерон, И шумный двор его шептался, Когда в раздумье мрачном он В своем дворце уединялся. Там сочинял ли он стихи, Иль новых ужасов затеи — Но мерно слышались шаги Его вдоль узкой галереи. Как перед бурей, затихал В подобный час дворец просторный, И каждый молча ожидал Судьбы, склоняя взор покорный. Шумел лишь Рим. — В пяти шагах Граждане в праздничной одежде, Позабывая вещий страх, Кричат пронзительней, чем прежде. Всё льстит их взорам и ушам, Всё пища для страстей мгновенных: Там торжество и новый храм, Здесь суд царей порабощенных. Народ шумит. Давно привык Он к торжеству своей гордыни, Он всем народам шлет владык И в Рим увозит их святыни. Как прежде, пленные цари Влачат по форуму оковы, И рядом стали алтари И Озириса и Еговы. Минутным жаром увлечен Всегда кипучий дух народа: Сегодня бог ему Нерон, А завтра бог ему свобода. Он так же рвался и кричал Иль так же отступал, немея, Когда у статуи Помпея Брут окровавил свой кинжал. 1 Давно собрали виноград, Серей туман на Апеннинах, И в Рим, пестрея на долинах, Тибура жители спешат. Лишь юный Мунд не едет в Рим, Его столица не пленяет, И он на всё друзьям своим Одним молчаньем отвечает. Как быстро лето перед ним Крылатые промчали Оры, Каким сияньем голубым Всё время покрывались горы, Как сельский быт он полюбил, Забыв о купленном веселье, И в этом замкнутом ущелье Элизий полный находил! По целым он сидел ночам, Кидая взоры за ограду, Пока заря свою лампаду Взнесет к тибурским высотам И, как алтарь любви живой, За дымом скроется долина. Быть может, снова в садик свой Пройдет надменная Сабина. Не подымая глаз своих, Пройдет в величии суровом, Но он любви крылатым словом Ее смутит хотя на миг, Иль без свидетелей опять Ее принудит он ответить, Чтоб только взор блестящий встретить Или насмешку услыхать. Он знал давно, что ничему Не внемлет строгая Сабина, Что равнодушие к нему Хранит супруга Сатурнина. Недавно прибыл Сатурнин Из знойной Сирии с женою. Там долго, полный властелин, Богатой правил он страною. Сабина, властью красоты И саном мужниным хранима, Смотреть привыкла с высоты На юных ветреников Рима. Коней, гетер, ночных пиров Она в душе им не прощала И втайне на одних богов Порывы сердца обращала. Как чист молитвы фимиам! Как гасит он огонь преступный! Сабина покидала храм, Подобно Гере недоступной. Когда же Мунд, пробравшись в сад, Ее смущал любви приветом, Живой упрек и гордый взгляд Бывали дерзкому ответом. Но в Мунде блеск ее очей Лишь распалял любви желанья: Он тосковал, не спал ночей И жаждал нового свиданья. Сегодня Мунд стоит один, Глядя в раздумье на долину; Вчера уехал Сатурнин И в Рим увез свою Сабину. «Что делать? — часто Мунд твердит. — Бесплодно дни промчались лета!» — «Что делать?» — эхо говорит Сто раз — и не дает ответа. А там, врываясь в недра скал, Как бы живой упрек бессилью, Кипучий Анио роптал И рассыпался тонкой пылью, Да, разгоняя горный дым, Как и вчера, перед разлукой, И ныне Феб золотолукой Три кинул радуги над ним.