Полное собрание стихотворений - Фет Афанасий Афанасьевич - Страница 71

71

1842

Возвращение

Вот застава — скоро к дому, Слава богу, налегке! Мой привет Кремлю родному, Мой привет Москве-реке! Не увижу ли, не встречу ль Голубых ее очей? Догадаюсь ли, замечу ль По сиянью их лучей Долгой тайны нетерпенье, Пламень в девственной крови, Возрожденье, упоенье И доверчивость любви?

1842

Ее окно

Как здесь темно, А там давно Ее окно Озарено… Колонны в ряд Между картин Блестят, горят Из-под гардин! Вон, вон она Наклонена! Как хороша! Едва дыша, Любуюсь я… Она моя, Моя, моя!

1842

«Сорвался мой конь со стойла…»

Сорвался мой конь со стойла, Полетел, не поскакал… Хочет воли, ищет пойла, Хвост и гриву раскидал. Отпугните, загоните! Чья головка там видна? Посмотрите, посмотрите, Паша смотрит из окна!

1842

«Как много, боже мой, за то б я отдал дней…»

Как много, боже мой, за то б я отдал дней, Чтоб вечер северный прожить тихонько с нею И всё пересказать ей языком очей, Хоть на вечер один назвав ее своею, Чтоб на главе моей лилейная рука, Небрежно потонув, власы приподнимала, Чтоб от меня была забота далека, Чтоб счастью одному душа моя внимала, Чтобы в очах ее слезинка родилась — Та, над которой я так передумал много, — Чтобы душа моя на всё отозвалась — На всё, что было ей даровано от бога!

1842

Утес

Моря не было там, а уж я тут стоял, Великан первобытной природы. Еще ветер зеленые рощи ласкал, Еще по степи конь быстроногий скакал, Где теперь разбегаются воды. Раз, я помню, вздрогнула земля подо мной, Я взглянул чрез леса и чрез нивы: Вижу, море идет темно-синей стеной, Ближе, ближе — и, всё затопив, предо мной Раскидало седые заливы. Во всю ночь эту шум не давал мне уснуть, Снились горы шипящие пены.. Но давно я привык. Станет ветер ли дуть Иль корма бороздить свой невидимый путь — Я привык и не жду перемены.

1842

«Поверьте мне: с надеждой тайной…»

Поверьте мне: с надеждой тайной Стиху я верю своему; Быть может, прихотью случайной Дано значение ему. Так точно, в час осенней тучи, Когда гроза деревья гнет, Листок бесцветный и летучий Вас грустным лепетом займет.

1842

«Ночь тиха. По тверди зыбкой…»

Ночь тиха. По тверди зыбкой Звезды южные дрожат; Очи матери с улыбкой В ясли тихие глядят. Ни ушей, ни взоров лишних. Вот пропели петухи, И за ангелами в вышних Славят бога пастухи. Ясли тихо светят взору, Озарен Марии лик… Звездный хор к иному хору Слухом трепетным приник. И над Ним горит высоко Та звезда далеких стран: С ней несут цари востока Злато, смирну и ливан.

1842 или 1843

Блудница

Но Он на крик не отвечал, Вопрос лукавый проникая, И на песке, главу склоняя, Перстом задумчиво писал. Во прахе, тяжело дыша, Она, жена-прелюбодейка, Золотовласая еврейка Пред ним, грешна и хороша. Ее плеча обнажены, Глаза прекрасные закрыты, Персты прозрачные омыты Слезами горькими жены. И понял Он, как ей сродно, Как увлекательно паденье: Так юной пальме наслажденье И смерть — дыхание одно.

1843

Горы

(Ода)

Стою у каменной стремнины, Мне этот воздух незнаком, Но сердце радуют картины Своим пестреющим венком: Внизу — гулливые долины, И речка блещет серебром… Где стадо мелкое теснится, Тропинка желтая пылится. И нив златая полоса, И дым белеющих селений, Благоуханные леса С немолчным хором песнопений, И виноградная лоза, Царица мудрая растений; Тут мостик легкою дугой Прыгнул через поток живой. Над белым паром водопада Зубцом причудливым скала В предел пытующего взгляда Чело на небо унесла. Там воздух — вольности отрада, Стезя широкая орла… Кругом, куда ни кинешь взоры, — Венцом синеющие горы. Мне так легко, — я жизнь познал, И грудь так сладко дышит ею, Я никогда не постигал, Что нынче сердцем разумею: Зачем Он горы выбирал, Когда являлся Моисею, И отчего вблизи небес Доступней таинства чудес!