Стихотворения. Поэмы. Проза - Случевский Константин Константинович - Страница 42

42

Людские вздохи

Когда в час полуночный люди все спят, И светлые звезды на землю глядят, И месяц высокий, дробясь серебром, В полях выстилает ковер за ковром, И тени в причудливых гранях своих Лежат, повалившись одни на других; Когда в неподвижно-сверкающий лес Спускаются росы с высоких небес, И белые тучи по небу плывут, И горные кручи в туманах встают — Легки и воздушны в сиянье лучей, На игры слетаются вздохи людей; И в образах легких, светясь красотой, Бесплотно рожденные светом и тьмой, Они вереницей, незримо для нас, Наш мир облетают в полуночный час. С душистых сиреней, с ясминных кустов, С бессонного ока, с могильных крестов, С горящего сном молодого лица, С опущенных век старика мертвеца, Со слез, ускользающих в лунном свету, Они собирают лучи на лету; Собравши, — венцы золотые плетут, По спящему миру тревожно снуют И гибнут под утро, при первых лучах, С венцами на ликах, с мольбой на устах.

Последний завет

В лесах алоэ и араукарий, В густой листве бананов и мимоз — Следы развалин; к ним факир и парий Порой идут, цепляясь в кущах роз. Людские лики в камнях проступают, Ряды богов поверженных глядят! На страже — змеи! Видимы бывают, Когда их гнезда люди всполошат. Зловещий свист идет тогда отвсюду; Играют камни медной чешуей! Спеши назад! Не то случиться худу: Нарушил ты обещанный покой. Покой! Покой… Когда-то тут играла Людских судеб блестящая волна, Любовью билась, арфами звучала И орошалась пурпуром вина. Свободны были мыслей кругозоры, Не знала страсть запретного плода, И мощный царь, — жрецов вещали хоры, — Мог с божеством поспорить иногда… Каких чудес дворцы его не знали В волшебных снах чарующих ночей! Каких красот в себе не отражали Часы любви во тьме его очей! Раз было так: чуть занялась денница, Полночный пир, смолкая, утихал, Забылась сном на львиной шкуре жрица, Верховный жрец последним отплясал. Еще с утра, с нарочными гонцами, Проведал царь победу над врагом. Последний враг! Царь — старший над царями! Он делит землю только с божеством! Погасло в нем последнее желанье, Смутился дух свободой без границ… И долго царь глядел на пированье Сквозь полутень опущенных ресниц. «Ко мне, мой сын!» И до царева ложа, На утре дней в лучах зари горя, По ступеням, дремавших не тревожа, Подходит робко первенец царя. И царь, приняв от сына поклоненье, Заре навстречу, звукам арфы вслед, В словах негромких, будто дуновенье, Вещал ему последний свой завет: «Когда мой час неведомый настанет И сквозь огонь и ароматы смол Свободный дух в немую вечность канет, Приемлешь ты в наследие престол. Свершив обряд, предав меня сожженью, Как быть должно по старой старине, Ты этот город обратишь к забвенью, Построишь новый, дальше, в стороне, — Чтоб тишина навеки водворилась Здесь, где замкнет мне смерть мои уста, Чтоб в ходе лет здесь вновь не зародилась Людских деяний вечная тщета… Чтоб никогда ни клики поминанья, Ни звук молитв в кладбищенской тиши Не нарушали тихого блужданья, Свободных снов живой моей души. Я так устал, я так ищу покоя, Что даже мысль о полной тишине Дороже мне всего земного строя И всех других ясней, понятней мне…» И божество завет тот услыхало И, смерть послав мгновенную царю, В порядке стройном тихо обращало В палящий день прохладную зарю. И далеко от этих мест отхлынул Людских страстей живой круговорот, Роскошный лес живую чашу сдвинул, И этих мест чуждается народ. Змеиный свист здесь слышен отовсюду, Сверкают камни медной чешуей. Спеши назад! Не то случиться худу — Нарушил ты обещанный покой.

Брави

Д.П. Сапиенце

Я был удалым молодцом! Неслись со струн моей гитары Любви и молодости чары. Я был удалым молодцом! О мне в стенах монастырей Идет молва, разводят лясы, И крупный смех колеблет рясы Святых отцов и матерей. Не раз гонялися за мной, Смущались поисками сбиры; Меняя вслед за мной квартиры, Не раз гонялися за мной. В изображении сожгли Меня, не могши взять в натуре! То был позор прокуратуре: В изображении сожгли! Я знал, где судьям путь лежал, — Пошел на станцию возницей; Со мной кто ехал — мчался птицей! Я знал, где судьям путь лежал… И помню я, как я их вез. Дорога кручами бежала. Они не чуяли нимало, Зачем, куда и кто их вез. И обо мне их речь была. Молчу и слышу за спиною — Толкуют: как им быть со мною? Их откровенна речь была… Узнал я, кто меня продаст, Какую он получит цену По уговору за измену, — Узнал я, кто меня продаст. Узнал! Но вот изгиб пути. Над темной кручею обвала Дорога резкий крюк давала, Чуть означался край пути. А судьи ту же речь ведут… Я обернулся к ним: «Синьоры! Недаром славны наши горы: Ведь это я, синьоры, тут!» Мне не забыть их глупых глаз, Что вдруг расширились не в меру! Я разогнал коней к барьеру, Бичом хватил их в самый раз, Пустил из рук весь ком вожжей… Прыжок к скале… Что дальше было, Как их по кручам вниз дробило, — Не видел… Жалко мне коней! Да, был я бравым молодцом! Неслись со струн моей гитары Любви н молодости чары… Да, был я бравым молодцом.