Стихотворения. Поэмы. Проза - Случевский Константин Константинович - Страница 62

62

Сатана

То было делом увлечений ранних; Не в этом суть борьбы, не в том победа! И разве видно что по мне?

Молох

Заметно… В речах не точен, и слугам твоим Твои веленья часто непонятны, И говор между слуг твоих идет…

Сатана

На то я князь, чтоб подлые рабы Не смели понимать, чего я не желаю!..

(Делает Молоху знак рукою, и Молох удаляется.)

Туман холодный вьется, выползая, И бесполезно глупо тратит влажность, И в странных образах везде снует… И он во мне, должно быть, князя чует, Так льнет, так ластится! Какой я князь? И бог, и я — мы два враждебных брата, Предвечные эоны высшей силы, Нам неизвестной, детища ее!.. Кряжи бессчетных гор передо мною… Но если бы в горах не искривленья, Не щели недр, провалы и утесы — В них не было б той чудной красоты, Где так любовны тени голубые, А блеск заката пурпуром горит… Мое созданье — эта красота, Всегда, везде присущая крушеньям! А красота — добро! Я злобой добр… А в этом двойственность… И ад, и небо Идут неудержимо к разрушенью… Лежит зерно: ему судьба расти! Из оболочки и из содержанья, Как бы из двух всегда враждебных сил, Просунется росток! Не то же ль тут? Зерно — мы оба! Только в раздвоенье И в искренней вражде различий наших Играют жизнь и смерть! Живые дрожжи!.. Но эта рознь в уступках обоюдных Утрачивает смысл давным-давно! Зло от добра порой неотличимо; В их общей вялости болеет мир… И сам я сбился и не отличаю, Что божье, что мое? Не отличаю Того, что было вправду, что случилось, От смутной грезы духа моего! Не может сгинуть зло: оно бессмертно! Но в чистоте своей зло помутилось, Густой отстой добра в него спустился, А зло, как поросль длинная трясины, На стеблях бесконечных, проникает В добро — и кажется порой добром…

(Задумывается.)

Как это было) Да… припоминаю… Не совершились времена тогда… Природа мертвая была готова, Но мысли и сознанья лишена. Мысль оставалась ценным достояньем Духовных сфер, и в них витали мы! Когда же после множества исканий И опытов, и, так сказать, на ощупь, Мысль в человеке наконец пробилась, В ней связка завязалась двух миров, В них жилы общие какие-то сказались, Помчалась мысль, как кровь по организму, Переливаясь между тех миров, И был начертан дальний путь развитья: Чрез мысль — в бессмертье, и тогда-то нам — И мне, и богу — человек стал нужен: Он за кого — тот победит из нас.

(Замечает проносящуюся вдали Элоа.)

Опять!.. Опять она! Который раз! Из ангелов бесчисленных юнейший, Слезливейший из всех их, вместе взятых! Над телом Лазаря Христос заплакал, Устав с дороги, и одну слезу В опаловом и самоцветном кубке Подобострастно богу поднесли, И бог велел слезе Христовой стать Чистейшим ангелом, назвав — Элоа! Образчик вечности его законов!.. В законах — швы!.. Она в лазури скрылась, А разглядеть ее поближе нужно. Явись, Элоа!

Является призрак Элоа.

Жаль, что только призрак! Таких могу я натворить без счета, Она сама — совсем, совсем не то! В ней сущность есть, и сущность та — печаль.

(Рассматривает призрак.)

Она совсем не то, что все толпы Небесных жителей! По ней читаешь, Какою скорбью вся она полна! Улыбки глуповатой не имеет! Всегда предпочитает пустыри Пространствам, освещаемым звездами, К больной земле поближе хочет быть! Да, поглядишь — роскошное созданье! Не вывелись на небе мастера, Художники красивых воплощений! Какой прелестный строй роскошных линий! Прекрасный призрак, полюби меня!.. С тех пор, как прикоснулся я к Тамаре И с нею в небо ангела пустил, Мне женщины не по сердцу бывали… Теперь сдается…

Вдали снова проносится Элоа.

Вон она опять! О нет, недаром эти появленья!

(К призраку.)

Игра теней совсем бесплотных, бледных, Обманный призрак, пропади скорей!

Призрак исчезает. Сатана проносится в сторону, противоположную полету Элоа.

2

Окраина земли. Скалы. Поздний вечер. Выясняется луна. Сатана, озираясь, взбирается на скалу. Кругом снуют совы и нетопыри.

Сатана

Что мечетесь кругом, иль места мало? Сухими крыльями невмочь трещите! Сгинь поскорей, полуночная сволочь!

Совы и нетопыри исчезают.

Мне кажется, ее я близко видел, И если скалы тверды в очертаньях И гребни их не обратятся в щели — Ей нет других путей, придет сюда! Уж вот четыре раза с ней встречаюсь… Блаженные меня все избегают, Шарахаются в сторону, завидев! А эта нет! Да, что-то есть такое Необычайное, что в ней сказалось. Сквозь облик призрачный в ней плоть я чую, Есть сущность в ней, и сущность та — печаль! А я — я князь печали! Мы сродни! И если так случится, что она Во мне приметит райское величье, Она найдет в нас общую черту! Ведь дочери людские, так бывало, Сходились с ангелами, а она — От человечества, она — слеза! Да, да! Вперед! Дам пищу злоязычью.