Любовь и гром - Линдсей Джоанна - Страница 68

— Конечно. С ним мало кто решится связываться, если вы понимаете, о чем я. А когда я с ним ссорюсь, он просто тихо сидит и ждет, пока из меня выйдет пар, а потом говорит что-нибудь такое, что меня смешит.

Джослин недоверчиво покачала головой.

— Поверить не могу! Неужели мы говорим об одном и том же человеке?

— Я тоже. Герцогиня.

— Не могли бы вы называть меня Джослин?

— Что? Значит, Герцогиня — это прозвище, которым наградил вас Кольт?

— Можно сказать и так, — кивнула Джослин, не желая тратить время на объяснения, когда ей необходимо было узнать столько важных вещей. — Я часто размышляла, чем вызвана горечь, которую я так ощущала в Кольте. Возможно, вы сможете пролить свет на это?

— Шутите? По-моему, это очевидно. Люди не принимают его таким, какой он есть.

— Но вы ведь сказали, что он здесь счастлив и доволен.

— Я имела в виду ранчо. В Шайенне его тоже хорошо знают и любят, но все равно у него постоянно проблемы с чужаками. Пройдет много времени, возможно, он даже не доживет до этого, когда люди научатся смотреть на человека и не видеть в нем индейца, которого считают необходимым ненавидеть.

— Но он сам в этом виноват, одеваясь так, чтобы подчеркнуть свое происхождение! — возразила Джослин, снова вспыхнув по поводу всей этой несправедливости. — Разве он не понимает, как мало он, в сущности, похож на индейца? Стоит ему постричься…

— Он уже пытался, — резко оборвала ее Джесси, и часть ее собственной горечи прорвалась наружу. — Хотите знать, чем все это кончилось? То, что он выглядел, как белый? Один из моих соседей буквально взбесился, когда выяснил правду, и натравил на Кольта всех своих людей. Велел привязать его к коновязи и запороть до смерти.

— О Боже! — прошептала Джослин, закрыв от боли глаза.

— На нем почти не осталось кожи, которую можно было сшить, — безжалостно продолжала Джесси, когда воспоминание ожило в ней вновь. — Мяса — тоже после сотни с лишним ударов. Но знаете что? Он все еще стоял прямо, когда мы примчались и положили конец экзекуции. И им не удалось вырвать у него ни единого стона, хоть мерзавцы и очень старались. Конечно, мы думали, что потеряем его, когда он три недели метался в жару. И прошло еще добрых месяцев восемь, прежде чем к нему полностью вернулись силы. Но то, во что они превратили его спину, выглядит не очень-то приятно.

— Я знаю, — тихонько вымолвила Джослин.

— Знаете? Откуда? Он никому не позволяет видеть свою спину.

— Боюсь, что застала его врасплох.

— О! — воскликнула Джесси, устыдившись своих мыслей. — Должно быть, вы были… шокированы.

— Это и наполовину не передает моих ощущений. Меня едва не стошнило.

— Его спина выглядит не настолько отвратительно! — запротестовала Джесси.

Джослин моргнула.

— Конечно, нет! Мне стало плохо от того, что кто-то смог сотворить с ним такое. Я не могла понять этого тогда, не понимаю и теперь. Должно быть, этот ваш сосед — душевнобольной. Только психической аномалией можно объяснить подобную жестокость.

— О нет, он вполне в здравом рассудке. И он считал, что прав. Кольт ухаживал за его лилейно-белой доченькой, видите ли, а он ему позволил. Именно по этой причине ему нужно было сделать то, что он сделал. Как же! Ведь Кольт осмелился возжелать его потаскуху дочь. И знаете, эта тварь стояла и смотрела на казнь, не говоря ни слова. — Джесси нахмурилась, увидев лицо Джослин. — Прошу прощения. Мне не следовало вам рассказывать. Просто я каждый раз прихожу в ярость, когда вспоминаю обо всем.

— Да, я вас понимаю.

Но Джослин поняла гораздо больше. Теперь она знала, почему Кольт так не любит белых женщин, и видела, что потерпела полное поражение.

— Что означают твои дурацкие «ваша милость»? — спросила Джесси мужа, глядя вслед уезжавшей в сопровождении шестерых охранников Джослин.

— Я думаю, что герцогиня действительно самая настоящая герцогиня и есть.

— Ну, это ли не вершина! — усмехнулась Джесси. — Мой братец высоко замахнулся, верно?

— И что ты имеешь в виду? — нахмурился Чейз.

— Только не говори мне, будто не заметил, как он на нее смотрел вчера вечером. Я так и ждала, что из софы, на которой она сидела, дым пойдет.

— Господи, Джесси, уж не собралась ли ты заняться сводничеством, а? Она ведь английская аристократка.

Ее глаза сузились.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что мой брат недостаточно хорош для нее?

— Конечно, нет, — раздраженно ответил Чейз. — Но обычно аристократки выходят замуж за аристократов.

— Она уже делала это, — фыркнула Джесси. — Сдается мне, что теперь она может выходить замуж за кого хочет.

— И ты полагаешь, она хочет замуж за Кольта? Губы Джесси расплылись в довольной улыбке.

— Я видела также, как вчера вечером смотрела на него она. И если бы ты слышал, как она говорила о нем сегодня утром. Мне не придется особенно заниматься сводничеством, милый. Между ними уже давно проложена дорожка.

— Звучит так, будто ты весьма этому рада.

— Точно! Она славная. И более того, я думаю, что она сможет вылечить шрамы на его душе.

— Шрамы на его душе? Господи, женщина, где ты набралась таких выражений?

— Уж не смеешься ли ты надо мной, Чейз Саммерс?

— Даже и не мечтаю.

Она остро взглянула на его невинное лицо и пробурчала:

— Ну и хорошо, потому что, если ты посмеешь смеяться, я избавлю себя от твоего общества.

— Что ты сделаешь?! — заорал он ей вслед, но услышал лишь смех, когда она скрылась в доме.

Глава 45

— Знаешь, Чейз, это чистая трата времени. Зима пройдет быстро, и они упустят возможность провести холодные дни так же, как мы, удобно расположившись у огня.

— Кто? — спросил он, будто не понимая, о чем речь. В последнее время его жена ни о чем другом практически и не говорила.

— Кольт со своей герцогиней. Я действительно должна что-то предпринять.

— Мне казалось, ты решила, что они сами разберутся.

— Ну, я не думала, что они оба проявят такое ослиное упрямство. Она вот уже три недели живет на ранчо Кэллена. Все там привела в порядок. Каждый день привозили мебель с востока. Она даже построила новую конюшню.

— И ты ей все еще так и не сказала, чье ранчо она купила?

— К тому времени, как я об этом узнала, она уже вгрохала туда столько денег, что у меня не хватило духу сказать ей. Но могу предположить: это одна из причин, по которой Кольт там не появляется.

— Солнышко, если бы она хотела, неужели ты думаешь, она не нашла бы предлог навестить нас разок-другой здесь, где можно вполне случайно с ним встретиться? А раз она ничего подобного не предприняла, это о чем-то ведь говорит, верно?

— Только об ее упрямстве. И возможно, ее нужно слегка подтолкнуть. Знаешь, он ведь с ней даже не попрощался. В последний раз она его видела в тот вечер, когда он привез ее к нам. И она все еще пребывает в убеждении, что он счастлив от нее отделаться.

— Может, так и есть. Джесси фыркнула.

— Если хочешь мое мнение, он мается таким же впечатлением.

— Мается? Вижу, ты таки снова посетила герцогиню. Джесси ухмыльнулась про себя и провела под меховым одеялом пальцами по его голой груди. Она не всегда покупалась на его подковырки.

— Ты просто хочешь, чтобы я тебе кое-что прищемила, да? Поскольку он точно знал, что она не сердится — после стольких лет супружества нетрудно научиться это определять, — он притянул ее к себе и лениво предложил:

— Можешь щипать, где хочешь, если потом поцелуешь в те же места.

— Так и думала, что ты не станешь особенно возражать.

Но когда ее рука проследовала к низу его живота, он напрягся, чем вызвал довольное хихиканье.

— В чем дело, милый? Не доверяешь своей нежной жене?

— Нежной, как же, — буркнул он в ответ на ее подначку. — Иногда я думаю, что ты такая же дикая и неукротимая, какой была в тот день, когда я тебя впервые увидел.

Она чуть повернула голову, чтобы пробежать языком вокруг его соска. Мягкие бирюзовые глаза пристально следили за его реакцией.