Журнал «Если», 2008 № 02 - Бейкер Кейдж - Страница 67

67

Роман Азимова является, скорее, переходным произведением от «живого мира» как суперорганизма к куда более распространенной вариации этой идеи — теме мыслящей биосферы. Действительно, важным подспорьем для фантастов, рисующих подобные планеты, оказывается идея сверхчувственной связи, позволяющая описывать так называемые «ульевые» или «коллективные» разумы.

Союз всех живущих

Самым подробным образом тему живых миров, представленных как телепатическое объединение разумов всех существ, обитающих на одной планете, разработал О.Стэплдон в «Создателе звезд». После него о биосфере, обладающей коллективным интеллектом, писали многие. Иногда перед читателями представала просто картинка мыслящего леса, покрывающего собой всю поверхность планеты, как у А.Ван Вогта в «Отростке», в «Больше и медлительнее империй» У.Ле Гуин или у К.Невилла в «Лесе Зила». В иных случаях писатели разрабатывали более сложную систему биосферы, члены которой чаще всего телепатически связаны друг с другом (например, в хорошо известном нашим читателям романе Г.Гаррисона «Неукротимая планета»). О «разумных биосферах» писали М.Лейнстер в «Одинокой планете», М.А.Фостер в «Волнах», Д.Писерчиа в «Земля-дитя», Б.Стэблфорд в «Дикой земле». Собственно говоря, уже к середине 1950-х эта идея использовалась как антураж для приключенческих боевиков вроде «Живого мира» Э.Табба.

А вот в романе С.Лема «Непобедимый» действует не «интеллектуальная биосфера», а, скорее, «некросфера». Здесь описаны инопланетные роботы, которые в ходе эволюции на планете Регис III превратились в металлических мошек, способных объединяться в разумную тучу и контролировать всю сушу.

У М.Суэнвика даже Земля обратилась в подобный «единомыслящий мир». В его «Вакуумных цветах» и «Пути прилива» все живое на нашей планете контролирует объединенный ульевый разум, в который оказалось вовлечено и человечество.

Мыслящая Вселенная

От одушевленных планет и телепатических гештальт-сообществ всего один шаг до разумных звезд. Конечно, представление о живых звездах существовало в литературе задолго до возникновения НФ. Так, напрямую отождествлял небесные светила и ангелов еще У.Блейк в своих поэмах. В фантастике же эту тему подробно разработал О.Стэплдон все в том же «Создателе звезд». В этом масштабном НФ-полотне автор описал даже войны между разумными звездами и планетами. Французский фантаст Ж.Клейн в романе «Звездный гамбит» изначально вроде бы также говорит о мыслящих звездах. Однако ближе к финалу в сюжет книги неожиданно вклинивается иная тема. Клейн начинает рассказывать об обитателях звезд, жителях огненных глубин космических тел, как у Э.Гамильтона в «Детях звезд», А.Кларка в «Из солнечного чрева» или С.Лема в «Правде» (впрочем, у польского фантаста ситуация представлена сложнее: если в начале рассказа возникший в ходе физического эксперимента огненный червь напоминает традиционных для НФ жителей звезд, то ближе к концу главный герой уже рассуждает о жизни и разуме Солнца).

В двух последних частях трилогии «Рифы космоса» («Дитя звезд» и «Блуждающая звезда») Ф.Пола и Д.Уильямсона описаны союзы разумных существ, которые возглавляют мыслящие звезды. В данном случае тематика «мыслящих светил» соприкасается со старой идеей о стихийных духах, оживляющих, казалось бы, мертвые небесные объекты. Ведь в романах действуют, скорее, некие духовные существа, использующие звезды как материальные тела. В итоге в романе «Блуждающая звезда» такая сущность заселяется даже внутрь нашего Солнца. Очень похоже развивает тему и Ф.Херберт в романе «Звезда под бичом». Здесь сущность звезды может быть заключена в теле другого разумного существа.

Интересную вариацию предложили Г.Бенфорд и Г.Эклунд в повести «Если бы звезды были богами» (впоследствии из нее вырос полноценный роман с тем же названием). Американские фантасты изобразили инопланетные цивилизации, в прямом смысле боготворящие звезды, считая их мыслящими и благодетельными существами. Повесть Бенфорда и Эклунда, в которой речь идет об экстравагантных верованиях, а не о точной реальности, кажется наиболее корректным решением данной подтемы. Ведь любые рассуждения о прямых контактах с разумными звездами кажутся слишком умозрительными на фоне проблем контакта с неравноценными биологическими или физическими объектами, которые поставил еще Лем. Если уж человеку трудно найти общий язык с разумным Океаном, то что же говорить о мыслящих звездах? Не случайно у того же Стэплдона в контакт со звездами смогли вступить, да и то с огромным трудом, лишь планеты, объединенные в телепатический Сверхразум.

Но ограничений для полета фантазии, как известно, не существует. И фантасты весьма охотно описывали уже даже не звезды, а целые разумные туманности, галактики и вселенные. Первым идею живой галактики использовал Л.Мэннинг еще в 1934 году, описав в рассказе «Живая Галактика» контакт космических странников, экипажа «зведного ковчега», с мыслящим сообществом звезд. Э.Гамильтон пошел еще дальше, представив Млечный Путь изгоем среди собратьев. В рассказе «Проклятая Галактика» фантаст объяснил разбегание гигантских звездных систем, сопровождающееся эффектом Доплера, страхом перед болезнью, охватившей нашу Галактику. Болезнь эта называется жизнью… А вот А.Азимов в романе «Основание и Гея» выдвинул идею о том, что единственный путь, по которому развиваются галактики — это объединение населяющих их живых существ в общий разумный организм — Галаксию.

В мини-энциклопедии НФ-сюжетов «Создатель звезд» О.Стэплдона и в его же «Создателе туманностей», изданном посмертно, присутствуют не только интеллектуальные галактики. Итогом развития мыслящих существ у Стэплдона становится разумная Вселенная. Но, описывая так называемый «момент истины космоса», фантаст становится поразительно невнятен. И это понятно. Если уж мы не можем осознать, как могут мыслить всепланетные организмы, то смешными выглядят наши претензии, чтобы вообразить разум целой Метагалактики.

От попытки наглядно изобразить такое мышление удачно ушел А. Кларк в «Конце детства». Здесь Сверхразум, контролирующий Вселенную, показан так, что читатель понимает: перед ним нечто величественное, но неописуемое и неподвластное человеческому мышлению и восприятию. Другое произведение британского фантаста, повествующее о столкновении людей с космическим Сверхразумом, — роман «Город и звезды». Герои книги общаются с Малым Сверхразумом, которого зовут Вэйнамонд. Он пребывает везде и одновременно «фактически не существует нигде». Главные персонажи «Города и звезд» смогли вступить в контакт с Вэйнамондом, поскольку он еще не развился до конца и представляет собой «космического младенца». Как выясняется, истинный Сверхразум непримиримо враждебен материи, однажды он едва не уничтожил все живое в нашей Галактике.

О мыслящей Вселенной, убитой своими разумными симбионтами, устроившими Большой Взрыв, написал П.Амнуэль в известном рассказе «20 000 000 000 лет спустя». Конечно, изображенная им сентиментальная Вселенная вызывает сочувствие, но вряд ли выглядит сколько-нибудь правдоподобно. Вновь и вновь мы видим, как писатель-фантаст, затрагивая тему живых миров, вынужден скользить между двумя пропастями. При любом неверном ходе текст либо превращается в аллегорическую притчу с моралью в конце, либо автору в очередной раз приходится обсуждать проблему нереальности контакта между абсолютно чуждыми разумами.

Более или менее научно к теме попытался подойти известный английский астрофизик Ф.Хойл в классическом романе «Черное облако», изданном в 1957 году. В этом произведении в Солнечную систему вторгается мыслящее разумное газовое облако. Проблемы общения с ним порождают трагедию — главный герой погибает во время контакта, не в состоянии переработать информацию, полученную от гигантского инопланетянина.

Космическое облако, обладающее разумом, способно было потрясти воображение читателей, но выглядело чересчур непривычным. Поэтому в НФ и не возникло плеяды подобных разумных созданий. Впрочем, некоторые фантасты использовали и еще более неожиданные формы разума. Например, П.Амнуэль в рассказе «Звено в цепи» описывает не только мыслящее межгалактическое газовое облако, но и разумное гравитационное поле!