Крылья Тура - Языков Олег Викторович - Страница 21

– Демыч, бей по готовности… Атака!

Снизу, на кабрировании, я ударил по правому двигателю ближайшей «стодесятки». Горит! Следующий! В это время мой истребитель, как живое существо, задрожал под ударами пуль. Это стрелок «стодесятки» поймал меня в прицел на выходе из атаки. Зря я пошел вверх, зря!

Но самолет управляем, огня и дыма нет… крутнувшись через правое крыло, я вильнул вниз. Скорость… есть скорость! Горка, самолет в прицеле… очередь… дымит!

– Тур! Сними с хвоста…

Я резко крутнулся, оглядываясь… К истребителю Демыча пиявками присосались два «месса» из прикрытия. Толя-блондинчик не смог их всех удержать… да и невозможно это.

– Демыч, вправо вниз! К колонне, под пулеметы!

Истребитель Демыча вильнул вниз. Сверху, на встречных курсах, я дал по преследовавшим его «мессам» неприцельную заградительную очередь. Очутившись под огнем, «мессы» быстро потеряли желание преследовать Демыча и свечой ушли вверх. Там, наверху, дерется пара Толи Рукавишникова. Против восьми «мессов», между прочим. Сейчас еще «стодесятки» очухаются, примкнут к худым и нас будут убивать… Где помощь? Но пищать, а тем более пачкать соплями эфир – нельзя!

– Демыч, ты как?

– Я в порядке… Подхожу слева… встал на место.

– Демыч, бросаем «стодесятки», пошли на помощь к Толе.

– Блондин, я – Тур. Идем к тебе.

Рация зашуршала и голосом комиссара проинформировала: «На подходе звено второй эскадрильи. Оттягивайтесь к аэродрому».

– Я – Тур, не могу. Под нами колонна наших на дороге, уйдем – ее побьют. Лучше вы подходите к колонне, тут какой-то чудак из пулеметов по немцам стреляет, защитит, если что…

Кто-то коротко хохотнул в эфире.

– Тур, я – 22-й. Вас вижу, подхожу. Бензина мало, минут на пять…

– 22-й, вас понял. Пройди над колонной, шугани «стодесятых», я лезу вверх.

Вон и пара Рукавишникова.

– Блондин – сбор! – Пара Толи подошла и заняла свое место. Немцы делали какие-то перестроения километрах в полутора и метров на пятьсот выше нас.

– Заходим от солнца, бьем одновременно, держим строй. Пошли!

Но немцы, заметив, что мы готовим атаку, восторга не испытали и, выполнив одновременный разворот, дружно вышли из боя. Гнаться за ними у нас никакого желания не было.

– 22-й, фрицы уходят, беги на посадку, мы прикроем!

– Понял, спасибо!

Звено второй эскадрильи бодро понеслось на посадку, благо аэродром отсюда уже видно. Должны успеть. Мы звеном прошли над нашей колонной – слава богу, все целы. Еще раз проверить – немцы ушли? Ушли. Так, сколько на земле костров? Пять! Здорово! А ведь наши все целы. Ну, относительно целы, понятно… Мне досталось, и Демычу наверняка перепало. Но мы живы и летим, а они – догорают на земле. Вот так-то!

– Отходим домой! Усилить осмотрительность в воздухе! Блондинчик, стань выше на солнце.

– Исполняю… Дед ты наш, с молнией…

– Отставить посторонние разговорчики! Заходим на посадку.

Уф-ф-ф, все!

На земле выяснилось, что нас самым бессовестным образом обокрали. Можно сказать – залезли в карман звену при ясном свете белого дня. Оказывается, эта колонна и пехота на дороге подтвердили нам лишь трех сбитых. Да-да! Трех! Один, мол, упал из-за столкновения с подбитым самолетом (на самом деле – так оно и было, чего уж тут…), а одного «стодесятого» этот наглый расчет счетверенного «максима» из колонны посчитал своей добычей! Чтобы вам пулеметной лентой подавиться, жлобы пехотные! Надо же придумать – «стодесятку» они пулеметом сбили, ворюги! Да она дымила, как паровоз «Ф. Дзержинский»!

Но – делать нечего! Пусть так и будет. Тем более что немцев мы подловили хорошо, можно сказать, их доставили нам на дом! Взлетели, постреляли, попотели от страха – и на посадку. Боевой вылет завершен. И тут же – подтверждение о сбитых. Все быстро и красиво. Вот только самолеты нам с Демычем попортили. У меня шесть дырок от пулемета бортстрелка в фюзеляже, и у Демыча – с десяток пробоин от очереди «мессера». По паре-тройке пулевых отметин привезла и пара Блондинчика. Не смертельно, но обидно и как-то неловко… Как это со мной могло так случиться? Надо же таким дураком подставиться под очередь… Хотя… там такая каша была. Строй «стодесяток» распался, они все кто в вираже, кто в наборе, кто в пикировании… Откуда мне прилетело – я даже и не видел. Но все равно – это плохо и очень опасно. Раз не видел, значит – не мог среагировать, значит – могли убить…

Мне вдруг стало страшно, да не по-детски так страшно, аж зубы лязгнули. Я впервые понял, что это не игра, эти бои – не виртуальные, а самые, что называется, реальные, и пули тут немецкие – реальней не бывает… Бр-р-р, я снова вздрогнул. Кто-то хлопнул меня по плечу.

– Не кручинься, добрый молодец! Ничего твоему деду не сделали страшного. Щас пробоины залатаем, тяги посмотрим, да и не задели там пули ничего важного. Скоро твой дедушка будет здоров!

Это инженер меня так подбадривает. Ну и хорошо… Да, а пословица-то верна. «Не рой яму другому…» Как я Толе повесил «Блондинчика», так и мне, чувствуется, «Дедушку» прилепили. Ну, что ж, вполне подходящий позывной. Особенно если учесть, сколько мне в сумме лет набежало…

Решено! Буду зваться «Дедом»!

Глава 11

Завтра праздник – 7 ноября 1942 года. Уже забытый в моем двадцать первом веке праздник. Годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. Сейчас, когда до Дня Победы еще ой как далеко, – это главный праздник страны. И долго еще будет главным праздником. Какая это будет годовщина, кстати? Ах, да, – 25-я. Сегодня, значит, в Москве будет торжественное собрание, Сталин выступит с речью… Вот не помню – где будет проводиться торжественное собрание, в Кремле, что ли? Уж, наверное, не в метро, как в 41-м. Надо бы послушать. Вот странно… Сталин там, в Москве, во главе партии и страны, Верховный Главнокомандующий… И я живой этому свидетель. Интересно-то как! А завтра – торжественное мероприятие в полку. Как водится – с подведением итогов: доклад, стол, скатерть, графин на столе, наверное… Будем поглядеть. А речь ИВС надо обязательно послушать, это, считай, директива и программа действий по всем направлениям жизни и деятельности, в том числе и на фронте.

Вечером в полку был проведен короткий митинг. Командование поздравило личный состав полка с наступающим праздником, пожелало ему новых боевых успехов и достижений. Нас проинформировали, что метеорологи погоды на завтра не дают. Будем сидеть на земле. У летчиков будут тактические занятия до обеда, технический состав занимается работами по своим планам. Затем – торжественный вечер, подведение итогов боевой работы полка за истекший период и праздничный ужин. Разойдись!

Я посмотрел на небо. И верно – назвать это погодой можно было только с большого бодуна. Низкое свинцовое небо вызывало одно желание – выпить сто грамм, накрыться одеялом, сверху еще и шинелью – и провалиться в сон, часиков этак на двенадцать.

– Что выискиваешь, Туровцев? Нету там никого, никто по всему фронту не летает. Отдыхай, истребитель. Хотя, слушай, какой ты истребитель? Тебе, Виктор, может, во фронтовую разведку перейти? Второго пленного на аэродром притащил, впечатляет!

Это ко мне подкрался незаметно капитан Иванецкий – наш особист и моя головная боль. Конечно, боль. Только и думаю – как бы чего бы не ляпнуть в его присутствии. Да и без него тоже… Информаторы у него, считай, в каждой эскадрилье есть, «освещают» небось…

– На, держи. Подарок тебе разведчики передали за немца. – Иванецкий протянул мне немецкую коробку от противогаза, в которой что-то брякало и перекатывалось.

– А что это, Сергей? – вяло поинтересовался я. – Прикол какой? Чего это разведчики мне подарки стали дарить?

– Да это я их просил, уже недели две как сказал поискать для тебя патроны к твоему «вальтеру». Ты ведь из него еще ни разу и не стрелял, так?

– Так, – немного удивившись, сказал я, – не стрелял. Да и зачем летчику из пистолета стрелять? У него пушка есть. А пистолет – так… застрелиться, чтобы в плен не попасть…