Блюз черной вдовы - Ковалев Сергей Юрьевич - Страница 41

— Что же… — Бел прокашлялся и вновь улыбнулся. — Это даже лучше, чем я надеялся. Ты — настоящий маг! А значит, никто не сможет противопоставить себя твоей власти!

Пигмалион лишь неопределенно пожал плечами. Он может быть даже согласился бы с отцом… если бы не разговор с Эгалием, состоявшийся несколько дней назад.

Верный друг, полюбовавшись танцующими вазами и водопадом из цветов, вовсе не пришел в восторг, как того ожидал Пигмалион. Напротив, он схватился за голову и принялся едва ли не на коленях умолять друга никогда более не пользоваться благоприобретенной силой. И лишь с превеликим трудом удалось вытянуть из него причину.

— Можешь смеяться, но за все в этой жизни приходиться платить, — наконец, раскрыл причину своей тревоги Эгалий. — И счастье, если удается расплатиться всего лишь деньгами! Страх мой в том, что тебе придется расплачиваться куда дороже!

— Ты ведь сам рассказал мне, как стать богом, — удивился Пигмалион. — Сам советовал поверить!

— Если бы я мог изменить это! — вздохнул Эгалий. — И дернуло же меня за язык болтать невесть что! Прошу тебя — забудь мои слова! И то, чему научился, тоже забудь! Не будет тебе добра от этого знания!

— О чем ты?

— Прислушайся к себе… Разве не чувствуешь, как истончились твои силы? Как быстро стало уставать некогда неутомимое тело?

Пигмалион нахмурился. Друг сказал о том, что беспокоило его последние дни.

— Я боялся, что это какая-то болезнь…

— Это и есть болезнь! Та сила, которой ты овладел — думаешь, она тебе дана вот так просто? В том-то и беда, что за каждое чудо придется тебе расплачиваться жизненной силой! Ты очень силен, но, поверь, даже тебя хватит ненадолго!

— Ненадолго? А потом?..

— Потом — Стикс и врата Аида. Прости…

Пигмалион помедлил, собираясь с духом. Не так просто было принять то, что говорил Эгалий. Однако и сдаваться вот так просто он не собирался.

— Откуда ты все это знаешь?

— Я ему рассказал.

Пигмалион развернулся на голос.

Жрец. Самый обычный жрец — солидный мужчина средних лет, в бороде уже начала пробиваться седина, но глаза еще яркие и в них чувствуется сила. Такие глаза Пигмалион видел у старых солдат, переживших не одну компанию и способных вести за собою в бой зеленых юнцов. Но главное, конечно, было не это. Главное — жрецу совершенно неоткуда было взяться. Пигмалион готов был поклясться, что его только что не было в комнате. Взял и появился из ниоткуда посреди комнаты.

— Не о том беспокоишься, — угадал его мысли жрец. А может, не угадал, прочел. — Мне тебе зло причинять без пользы. Ты и без моей помощи сам себя в могилу скоро загонишь. А я пришел тебя от этого уберечь.

— Да почему в могилу-то?! Вы оба твердите о какой-то опасности, но я что-то ее не вижу! Подумаешь — немного устал! Я встречал магов, они всю жизнь колдуют и ведь не умирают!

— Дурень, — прокомментировал его вспышку жрец. — Настоящие маги творят чудеса без вреда для себя, потому что у них есть… э-э-э… как же тебе объяснить-то?.. Особенность организма у них — с рождения. И особенность эта позволяет не тратить собственные силы, а черпать их из окружающего мира. У тебя такой особенности нет. Ты сжигаешь себя, приносишь в жертву!

Пигмалион набычился, не зная, что возразить жрецу. Он чувствовал, что тот говорит правду, но верить в эту правду не хотелось. Отказаться от могущества, обретенного с таким трудом, было тяжело.

— Как пожелаешь, — вновь прочел его мысли жрец. — Мне, в общем, без разницы, послушаешь ты здравого совета или загубишь себя бездарно. Я в этих местах и оказался-то по просьбе одного старинного друга, что хлопочет о твоем благополучии. Но вижу я, убеждать тебя бесполезно. Прощай. Думаю, мы более не увидимся.

Жрец взмахом руки раздернул реальность перед собой, словно то был занавес, шагнул в образовавшийся провал и исчез. Пигмалион некоторое время смотрел ему вслед, потом задумчиво протянул:

— Приношу себя в жертву, значит? Вот как…

Глава девятая

Любого, ничего ему не объясняя, можно посадить в тюрьму лет на десять, и где-то в глубине души он будет знать, за что.

Фридрих Дюрренматт.

— Где тебя носило?!

Охранники-тролли нервно поглядывали то на рычащего оборотня, то на двери во внутренние покои. Вряд ли шум достигал кабинета Амания — стены в особняке добротные, толстые — но Отбой распалялся все сильнее и орал все громче. Особенно его бесило то, что Рысь никак не реагировала на его гнев. Сидела на диванчике и листала журнал.

— Что я, по-твоему, уже не стою и ответа?! Да?! Издеваешься надо мной? Вик, она надо мной издевается!

Я растерянно потер подбородок. Ненавижу оказываться в таких двусмысленных ситуациях. Следовало бы сказать Отбою, что Рысь провела ночь у меня…

"Только прежде чем говорить это, отойди в другой конец комнаты и достань револьвер".

"Перестань! Между нами ничего не было!"

"Хочешь, поспорим, что ты не успеешь это сказать?"

Рысь подняла от журнала взгляд и спокойно произнесла:

— Хватит скулить. Я больше не приду. Я буду жить у Виктора.

— Да мне плевать… ЧТО?!

Хайша была в кои-то веки посрамлена. Отбой не бросился на меня. Не бросился он и на Рысь, хотя, судя по тому, как девушка подобралась, она ожидала именно такой реакции. Оборотень мгновение стоял, глядя на Рысь непонимающим взглядом, потом шагнул назад и рухнул в кресло, словно получил в лоб кувалдой. Потряс головой и жалобно посмотрел на меня:

— Вик… она же шутит, да? Скажи?

От неприятных объяснений меня спас Аманий. Маг выкатился из дверей бодрым колобком и, не останавливаясь, махнул мне рукой:

— Виктуар, за мной! Быстро-быстро!

Я встал, сделал было шаг к Отбою, что бы хоть пару слов сказать, но Аманий завопил с другого конца зала что бы я поторапливался.

— Иди, Вик, — сказала Рысь. — А то он сейчас уписается от нетерпения. Я сама здесь разберусь.

Мне пришлось бежать, да и то я сумел догнать мага только возле машины. Он и впрямь походил сегодня на собаку, которая рвется во двор. Уже когда голем выруливал из дворика на улицу, маг снизошел, наконец, до пояснения:

— Это будет сделка века!

Аманий явно пребывал в приподнятом настроении. Пока мы добирались до места назначения, он непрерывно крутился и то и дело подскакивал, словно в роскошном сидении обнаружилась целая пригоршня булавок. И все это время говорил не умолкая. Оказывается, сегодня утром Аманию позвонил некто, не пожелавший назвать себя, и сообщил, что очень заинтересован коллекцией предметов, некогда принадлежавших Гаутаме. Неизвестный предложил за коллекцию огромную сумму, но Аманий, естественно, отказался. Тогда незнакомец увеличил сумму вдвое. А потом — когда маг отверг и это предложение — вновь удвоил цену. Аманий признался, что, услышав это предложение, на мгновение потерял дар речи. Даже по его меркам сумма была огромной. Убедившись в непоколебимости Амания, незнакомец сдался и предложил в таком случае купить у него перстень, принадлежавший Гаутаме. Как он объяснил, раз ему не суждено собрать коллекцию, то один предмет не имеет для него особой ценности.

— Странно это, — проворчал я. — Будда же вел монашескую жизнь. Не мог он носить перстень!

— Может, он принадлежал ему до просветления, — отмахнулся Аманий. — Или никакого перстня нет.

Маг тоже с подозрением отнесся к этой истории, но рассудил, что встретиться с незнакомцем в любом случае не помешает. Если перстень существует, то маг удачно пополнит свою коллекцию. А на случай если ему попытаются всучить подделку, у Амания есть я.

Меня таковое доверие с его стороны вовсе не обрадовало. Для оптимизма у мага оснований маловато. Звонил Аманию, скорее всего, какой-то жулик, узнавший, что маг скупает всякий хлам. Небось, купил на блошином рынке недорогой перстень — лишь бы патина была — и надеется всучить его Аманию.

Делиться этими мыслями с магом я не стал. Конечно, сейчас не средневековье и гонцу, принесшему неприятную весть, голову рубить не принято. Зато можно уволить без выходного пособия. А я собирался выжать из Амания максимум возможного. К тому же оставалась небольшая вероятность, что прав все-таки не я, а маг. В конце концов, он прожил на пару веков дольше меня, должен же был за эти годы накопить опыта?