Повелитель молний (Королевская кружевница) - Линфорд Джанет - Страница 15

Маргарет ревниво нахмурилась, но Джонатан попросил позволить ему еще немного поиграть с ребенком, пообещав сменить развлечение.

Сдавшись, Маргарет уселась на стуле у окна, а капитан стал показывать Пэйшенс фокусы с наперстком, который обнаружил на ковре. Обомлев от удивления и восторга, девочка притихла.

Лучи вечернего солнца падали прямо на живописную пару. Нежная и трогательная, ее дочка в голубой вышитой рубашечке, с кудрявой головкой, с разгоревшимся от возбуждения круглым лицом, настороженно следила за игрой волшебника с наперстком и платком, прислонившись к его груди и напоминая доверчивую птичку, отдыхающую на надежной спине невозмутимой лошади.

Взбудораженная событиями дня и принятым решением, Маргарет задержала взгляд на лице Джонатана. Мужественное и в то же время чувственное, исполненное невыразимого обаяния, оно будило в ней страстное желание ощутить пьянящее прикосновение этого четко очерченного рта, нежных и сильных рук. Джонатан же казался совершенно спокойным, он всем сердцем отдавался радости общения с ребенком, словно забыв о ее присутствии.

Маргарет вспомнились рассказы о его многочисленных победах над женщинами. Неудивительно при такой прекрасной внешности и громкой славе героя! Вероятно, он придавал мало значения своим отношениям с этими бедняжками, привыкнув к их обожанию. Она легко может оказаться на их месте и позабыть о решении изменить свою жизнь, а потом только и останется, что пожинать горькие плоды своей слабости. Нет уж, на этот раз она не забудет о своем долге перед дочерью, подумала Маргарет, и решила следить за собой.

Внезапно она преисполнилась тревогой, которую можно испытывать только за очень любимого человека, – она вспомнила об испанской тюрьме. Что там с ним произошло? Дед сказал, что он чуть не умер, и временами взгляд Джонатана становился таким сумрачным, как будто он заглянул в преисподнюю. Это вызывало в Маргарет горячее сострадательное желание защитить его душу, смягчить ее. Чтобы помочь, надо знать, и Маргарет деланно спокойно попросила его:

– Расскажи о своих приключениях на континенте, Джонатан.

Он поднял голову.

– Тебе интересно?

– Конечно, ведь до меня мало, что доходило из этих рассказов, ты знаешь, я не очень общительна.

Джонатан непринужденно улыбнулся.

– Изволь, Маргаритка, да и ты тоже, проказница, послушай о дальних странах.

Он отложил платок и наперсток и потянулся к волчку. Усевшись поудобнее, запустил его, и тот стремительно закружился, сверкая всеми цветами радуги. Поглаживая Пэйшенс по головке и не отводя пристального взгляда от яркого волчка, он принялся рассказывать им о том, как однажды один юноша оказался на войне с врагами в неведомой стране…

Когда он остановился, Маргарет упрямо сказала:

– Все это очень интересно, правда, дочка? Но ты умолчал о главном. Ты уходил из Лулворта шестнадцатилетним мальчиком, а теперь тебе двадцать один год. Ведь за эти пять лет в твоей душе что-то происходило, так что же? Он помолчал.

– Видишь ли, каждый из нас хранит свои тайны. Вот ты даже не обмолвилась, что собираешься замуж за виконта.

Маргарет вздрогнула.

– Это он тебе сказал, да? Тогда знай, что этому самовлюбленному нахалу нельзя верить.

– Так это неправда?

– Конечно. Я отказала ему, но он не обращает ни малейшего внимания на мои слова. Впрочем, как и все мужчины. – Голос Маргарет дрожал от негодования.

– Ну, не все же мужчины одинаковы.

– Не знаю. Выходит, мне не повезло найти различия между ними.

– Например, некоторые более красивы, чем другие, – лукаво усмехнулся он.

– Господи, кого волнует их внешность! – воскликнула Маргарет, не замечая насмешки в голосе Джонатана.

– Думаю, тебе она не безразлична, – продолжал он внешне спокойно, только в глазах его сверкнул озорной огонек, – если ты собираешься за него замуж. Признайся, что он очень привлекателен.

Он, как всегда, поддразнивал ее, и Маргарет резко ответила, на этот раз уже раздраженно:

– Говорю тебе, я и не думаю об этом!

– Ну, хорошо, Маргаритка, а с тобой что происходит? Из нашего разговора у реки я понял, что ты не была до конца откровенной, во всяком случае, твое волнение не соответствовало тому, что ты о себе рассказывала.

Маргарет опустила глаза. Джонатан был прав, она не могла требовать его исповеди, сама многое утаивая. Но признаться, что считает причиной смерти отца свои свидания с Джонатаном, она не сможет: это прозвучит так, будто она винит его.

Джонатан с горечью смотрел на поникшую Маргарет, понимая, что с сердцем, отравленным жаждой мщения, он не должен допустить новую вспышку прежних пылких чувств друг к другу. Лучше оставаться просто друзьями.

А как друга его тревожила независимость Маргарет, истоки которой ему были совершенно непонятны, и которая могла принести молодой женщине много осложнений.

– Как поживает твое кружево? – неожиданно спросил он.

– Почему ты спрашиваешь? – удивилась она и пожала плечами. – Я. по-прежнему очень люблю им заниматься.

– Мне кажется, я, наконец, понял, почему оно тебя привлекает. Ты творишь, когда плетешь кружева, создаешь то, что хочешь, и как тебе нравится. Ты – единственная властительница в этом королевстве, и никто не смеет в него проникнуть без твоего соизволения.

По тому, как Маргарет смущенно порозовела, он решил, что попал в точку. Так вот как сформировался этот самостоятельный неуступчивый характер! С детства Маргарет погружалась в захватывающий процесс создания кружевного полотна как собственного мира, населенного живыми образами ее грез. Вот почему от нее так веяло безмятежностью, когда, бывало, он наблюдал за ее работой. Приступ тоски по душевному спокойствию, секретом которого она владела, охватил его, но только на миг, он давно привык справляться с этой безысходностью, будучи на людях.

Соскучившись по матери, Пэйшенс попросилась к ней. Джонатан приблизился к Маргарет и, опустившись на одно колено, протянул ей ребенка, как дар. Маргарет обняла дочурку и зарылась лицом в шелковистые локоны.

Увидев их рядом, таких нежных и очаровательных, Джонатан ощутил вдруг странную легкость и волнение. На какое-то время тягостное прошлое с отчаянными попытками забыть Маргарет с другими женщинами, с жестоким опытом войны, со смертельным видением ледяной одиночки во вражеской тюрьме отступило от него.

Маргарет его юности, сияющая чистым светом безгрешной души, освещенная последними лучами уходящего солнца, показалась ему прекрасным видением. Господи! Прогони из души моей проклятого демона!

– А за что испанцы прозвали тебя Чертовым Колдуном? – спросила Маргарет, и он, удивившись пересечению хода их мыслей, не успел согнать с лица выражение острой муки.

Женское чутье подсказало ей, что она коснулась больного места, и она быстро перевела разговор в другое русло:

– У тебя шершавые ладони, отчего это?

– Огрубели от работы, я ведь оружейный мастер.

– Вот не знала. Ты же собирался вступить в дело отца, торговать мануфактурой.

– Спасибо отцу, он позволил мне самому выбрать занятие, а меня всегда интересовало оружие. В Германии, когда удавалось, я работал подмастерьем.

Джонатан снял с пояса небольшой оружейный молоточек и протянул Маргарет. Она с интересом разглядывала его изящно изогнутую медную головку и ручку, инкрустированную перламутром.

– Так тебе нравится твое ремесло?

– Ну, вообще я достиг неплохих результатов, но, к сожалению, не нашел в нем того, что ты находишь в своем кружеве.

– Как интересно получилось, смотри: благодаря нашим отцам у нас есть любимое дело, правда?

– Да, и я очень благодарен своему отцу. Но твой, по-моему, совершил ошибку, так рано приучив тебя к работе.

– Не надо так говорить о нем, – проговорила она как можно спокойнее, хотя его замечание больно задело ее.

– Я только хотел сказать, что ты слишком часто оставалась наедине с собой.

– А тебе непременно хотелось бы видеть меня другой? – с вызовом спросила Маргарет.