Месс-Менд, или Янки в Петрограде (изд.1956 г.) - Шагинян Мариэтта Сергеевна - Страница 57

— Миссис Друк, — сказал он старушке, — я вернусь к обеду. Никому ни единого слова о моем приезде. Никого не пускайте в квартиру.

Спустившись вниз, он нанял автомобиль и велел ехать в Нью-Джерсей, 40.

Через два-три квартала они остановились у элегантного здания со швейцаром, лифтом и золоченой решеткой. Туск зашел туда, навел справку и через минуту вышел.

— Береговое шоссе, сто семьдесят четыре, — отрывисто сказал он шоферу.

Теперь они помчались вон из города. Блестящие, многолюдные улицы одна за другой отлетали направо и налево. Надвигалось пустынное шоссе с мрачными редкими постройками, окруженными садами, с бесконечными заборами и огородами.

Прохожих становилось все меньше и меньше. Наконец автомобиль свернул в сторону, въехал на асфальтовый двор и остановился у мрачной черной решетки, за которой расстилался парк.

— Ждите меня здесь. Если не дождетесь, поднимите тревогу. Я генеральный прокурор штата Иллинойс, — повелительно сказал он шоферу, спрыгивая на землю.

На звонок мистера Туска дверь приотворил высокий мужчина в белом фартуке, с лицом, изрытым оспой.

— Что надо? Приема нет! — грубо крикнул он, не снимая цепочки.

Туск махнул в воздухе своим документом:

— Сию минуту впустить меня! Я генеральный прокурор, посланный сюда ревизовать сумасшедшие дома.

— Директора нет в Нью-Йорке, сэр, — в замешательстве ответил мужчина. — Я имею приказание не пускать никого до его приезда.

— Государство назначило ревизию как раз в отсутствие директоров, — невозмутимо ответил Туск, пристально глядя на привратника. — Впустите, пока я не свистнул полицейского.

Сильно побледнев, привратник снял цепочку.

Туск быстро вошел, нащупал свой револьвер и пропустил вперед высокого мужчину. Тот нехотя повел его вдоль тусклых, мрачных коридоров, в которые выходили бесчисленные двери. Из-за дверей несся дикий вой, плач и исступленные крики несчастных, от которых в жилах менее спокойного человека остановилась бы кровь. Но Туск шел как ни в чем не бывало, приказывая открывать камеры и заглядывая в них бесстрашным оком. Он видел истязуемых, умирающих, катающихся в корчах, видел оцепеневших и глядящих в одну точку, видел пляшущих — пожалуй, более страшных, чем первые. Но самым потрясающим были странные, бледные бритые люди, сидевшие, как сторожевые собаки, на цепи, ввинченной в стену. У одного из них был вырезан язык.

— Я здоров, — шепнул мистеру Туску бледный человек на цепи. — Меня здесь держат родственники. Расследуйте мое дело!

— Все они так говорят! — прорычал привратник, покосившись на несчастного с дикой ненавистью.

Туск спросил имя и фамилию пленника, занес в свою книжку, вышел в коридор и пристально поглядел на привратника:

— Вы показали мне все камеры?

— Все! — отрезал мужчина.

— Вы лжете! Ведите в сто тридцать второй номер!

— Там сидит личный родственник директора, мы за него отвечаем, — пробормотал привратник, становясь из бледного красным, а из красного — фиолетовым.

Туск уставился на него повелительно, и мужчина побрел вперед неверной походкой.

Они вышли на лестницу и стали спускаться вниз. Один, два, три этажа… Стены стали сочиться сыростью; на лестнице стоял отвратительный запах плесени; лампочки горели тускло. Глубоко внизу шел еще один коридор со странными нишами. Здесь царствовало безмолвие. Ни единого звука не доносилось, кроме тихого шелеста воды по стенам. Шаги гулко отдавались в ушах.

Привратник загремел ключами и с большим трудом отпер тяжелый железный замок.

Камера N_132 была темным, сырым погребом. Свет проникал через коридорное окно. В углу на соломе, скорчившись, спал узник.

Привратник направил на него свет фонаря. Спящий человек зашевелился, вскочил, повернул к мистеру Туску бескровное лицо и дико вскрикнул.

— Не бойтесь, я генеральный прокурор штата Иллинойс! — отчеканил мистер Туск, подойдя к нему вплотную и пристально на него глядя. — Я получил ваше письмо. Расследование начато. Одевайтесь, я беру вас с собой!

Привратник уронил на пол ключи.

— Профессор убьет меня! — пробормотал он дико. — Я не выпущу этого человека, будь вы хоть сам президент!

— Поворачивайтесь, милейший! — крикнул Туск, направляя на него свои серые глаза. — Что это еще за чепуха! Выдать одежду мистера Друка! Раз, два, три!

Через десять минут Туск и Роберт Друк как ни в чем не бывало вышли из дверей сумасшедшего дома и уселись в автомобиль, к великой радости перепуганного шофера.

— Ну, — отрывисто сказал Туск, когда они тронулись, — я вас слушаю, Друк.

52. ДОКТОР ЛЕПСИУС В ПОИСКАХ ПРОФЕССОРА ХИЗЕРТОНА

Мисс Смоулль сидела на корточках, а мулат Тоби — у нее на плечах. Они отнюдь не показывали акробатического номера. Целью их была замочная скважина, ведшая в кабинет доктора Лепсиуса.

— Сидит! — бормотала мисс Смоулль, роняя слезы. — Сидит, наш голубчик, на том же месте с самого утра! Не кушает, не звонит, не ходит, не ругается… Господи боже мой, я прямо разрыдаюсь!

Она не успела привести свою угрозу в исполнение, как Лепсиус неожиданно бросился к дверям, распахнул их и опрокинул живую пирамиду в обратном порядке, так что мисс Смоулль очутилась на плечах у Тоби.

— Автомобиль! — рявкнул он. — Тоби, звони шоферу!

Вслед за этим он метнулся обратно, схватил шляпу, перчатки, трость и кубарем слетел с лестницы. Лицо его было красно, глаза сверкали решимостью. Он обдумал план вторжения к профессору Хизертону.

— Университет! — приказал он шоферу, садясь в автомобиль.

Через десять минут он был на месте. Войдя в канцелярию, он осведомился, в какой аудитории читает Хизертон. Служитель удивленно посмотрел на Лепсиуса.

— Как, сэр, разве вы не знаете, что профессор командирован на съезд психиатров в Петроград?

— Он уже выехал? — вырвалось у Лепсиуса.

— Вероятно. Впрочем, вы можете осведомиться у него на дому: Береговое шоссе, сто семьдесят четыре.

Лепсиус записал адрес и снова прыгнул в автомобиль.

— Береговое шоссе, сто семьдесят четыре! — крикнул он шоферу.

Снова пустынная улица, чем дальше, тем мрачней и безлюдней. Снова черная решетка у ворот жуткого дома, закупоренного и безмолвного, как если б все живое окостенело в нем на манер музейных чучел.

Лепсиус резко дернул звонок. Рябой привратник, весь белый от бешенства, высунул нос из-за решетки.

— Убирайтесь к черту! — заорал он, разглядев Лепсиуса. — Приема нет! Убирайтесь, а не то спущу собак!

— Друг мой, — шепотом произнес доктор, — я должен передать профессору Хизертону важную вещь. Дело идет о спасении его жизни.

— Поздно! — угрюмо ответил привратник. — Директор уехал на съезд в Россию, а сегодня была ревизия. Все дочиста записали и увели из камеры сто тридцать два…

— И все-таки еще не поздно. Речь идет о том, что знает один только Хизертон. Я его самый близкий друг. Он поручил мне в случае чего обратиться к вам. Если вы хотите спасти собственную шкуру, придумайте, как мне его догнать.

Привратник уставился на Лепсиуса подозрительно:

— Как ваше имя?

Лепсиус поперхнулся.

— Олеумрицини! — пробормотал он первое, что пришло на язык.

В ту же секунду лицо привратника прояснилось. Он снял цепочку и почтительно произнес:

— Войдите, сударь, войдите! Как видно, вы тоже будете итальянец?

— Разумеется, — пробормотал Лепсиус, входя вслед за ним в мрачное жилище смерти.

Но рябой повел его совсем не туда, где только что был Туск. Он отворил маленькую дверь и впустил Лепсиуса в блестящий докторский кабинет, сияющий безукоризненной чистотой.

— Сядьте, сударь, сядьте. Я сейчас позову нашу секретаршу, она обмозгует дело.

Лепсиус сел, чувствуя себя крайне плачевно. Он знал по-итальянски не больше десятка слов. Что, если секретарша заговорит с ним на этом языке!

Не в силах сидеть, он опять вскочил и пробежался раза два по кабинету, утирая с лица холодный пот. Вдруг взгляд его упал на превосходные картины, развешанные по стенам, и в ту же секунду он почувствовал, что за ним наблюдает пара черных глаз.