Робин Гуд - Линн Эскотт - Страница 27

– А не будь беспутных стрелков, твой сын гнил бы сейчас в тюрьме! – расхохотался Робин, хлопнув мельника по спине.

– Что правда, то правда, – отозвался тот. – Но уж такой у меня нрав – должен я поворчать и отвести душу... Что же вы стоите? Входите в дом. А я скажу моей старухе, чтобы накормила гостей. Мальчишку Уоткина поставлю караулить, чтобы кто-нибудь ненароком сюда не заглянул.

Все вошли в большую кухню и уселись за стол. Рыцарь Черного Ворона снял свой тяжелый меч, шлем и кольчугу, и стрелки увидели перед собой красивого человека лет сорока, с черными вьющимися волосами, черными глазами и бронзовым от загара лицом. Видя, что рыцарь снял доспехи, мельник забыл о своей неприязни к нему и сразу повеселел.

На стол подали олений окорок, сыр и холодные пироги. К великой радости Маленького Джона, в углу кухни стояла бочка пенистого эля, и каждый мог пить, сколько душе угодно. Мельник подавал своим друзьям пример, осушая кружку за кружкой, а Маленький Джон от него не отставал.

После ужина стрелки затянули песню; мельник им подтягивал, а потом все стали просить рыцаря тоже что-нибудь спеть. Нельзя было отказаться, и он запел о крестовых походах. Когда смолкла песня, его начали расспрашивать, был ли он в Палестине. Рыцарь отвечал, что он там был и сражался вместе с Ричардом Львиное Сердце.

– Вечно этот Ричард таскался по чужим землям, – проворчал мельник, – а эти его крестовые походы недешево стоили, и расплачивался за них народ. Но уж и то хорошо, что был он воином, а не трусом, как его братец. Пью за погибель Иоанна, кровожадного тирана и труса!

Рыцарь усмехнулся и, повторив: «Пью за погибель Иоанна!» осушил свою кружку.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

ЧЕРНАЯ СТРЕЛА

На следующее утро хозяин ушел на мельницу, а стрелки стали собираться в путь.

После завтрака Робин Гуд и рыцарь вели долгий разговор.

– С какой ненавистью вы говорите о Питере де Молаке! – сказал Робин.

– Он – мой враг. Раньше я покончу со своими делами, а затем вызову его на поединок, и если он вызова не примет, я его убью, как бешеную собаку.

– Странно... – заметил Робин. – Я тоже добиваюсь гибели этого рыцаря.

– Мы могли бы действовать сообща. Скажите, в чем вы его обвиняете, а я вам расскажу свои историю.

Робин охотно рассказал ему о том, что произошло на турнире в Ноттингхэме, упомянул о сражении в лесу и о приключениях в Конистонском замке. Услышав о Реджинальде де Траси, рыцарь его перебил.

– Послушайте, да ведь мы с Реджинальдом были добрыми друзьями, вместе сражались в Палестине! Много лет назад я слышал, что де Траси попал в плен в Нормандии, бежал оттуда, вернулся в Англию и здесь умер.

– Он сидит в темнице, – сказал Робин, – а я должен его освободить, во-первых, потому, что дал клятву его чернокожему оруженосцу, а во-вторых, ради его сына.

– Его сына? Да разве у него есть сын? – удивился рыцарь Черного Ворона.

– Вы его видели; это Альрик.

– Как? Тот юноша, который вместе с вами спас меня от людей де Молака?

– Он самый. Альрик – сын Реджинальда де Траси и Эдвины из Коллингхэма.

– Какая удивительная встреча! Даю слово, Робин, что я вам помогу расправиться с де Молаком и освободить де Траси. Но раньше я должен довести до конца дела, которые заставили меня ехать в Ноттингхэм. Вы мне доверили свою историю, а я вам расскажу о себе. Кто я такой – в настоящее время не имеет значения. Достаточно будет сказать, что я сражался вместе с Ричардом в Палестине, а затем, раненый и больной, вернулся в Англию. Здесь я узнал, что Иоанн строит козни против своего брата. Я уведомил Ричарда, и тот вернулся на родину и устранил Иоанна от управления страной.

«После смерти Ричарда я впал в немилость. Иоанн лишил меня всех моих владений и изгнал из Англии. Я требовал суда над собой, но мне отказали, а женщина, которую я любил от меня отвернулась, поверив наветам моих врагов.

В отчаянии я решил покинуть Англию и в течение многих лет странствовал по чужим странам. Совершенно случайно, от одного умирающего человека я узнал, что виновником всех моих бед был де Молак, он добился моего изгнания и завладел моими поместьями; он же оклеветал меня в глазах любимой женщины, так как сам хотел на ней жениться.

Получив эти сведения, я тотчас же отправился в Англию, чтобы призвать его к ответу. Приехав сюда, я заболел лихорадкой и несколько недель боролся со смертью. Как я вам уже сказал, де Молак мог узнать о моем приезде только от хозяина харчевни, где я остановился, и я нисколько не сомневаясь, что засада устроена была его людьми».

– В этом я совершенно уверен, – подтвердил Робин Гуд.

– Значит я могу обвинить его еще в одном преступлении – в покушении на мою жизнь, и я добьюсь того, чтобы Иоанн рассмотрел мою жалобу. Но сначала я должен покончить с другими делами; и если бы вы согласились мне помочь, я могу обещать, что вам будут возвращены все права, которых вы лишились, когда были объявлены вне закона.

Робин Гуд улыбнулся.

– В защите закона я не нуждаюсь, – сказал он, – но о каких делах вы говорите?

– Видите ли, я действую сообща со многими влиятельными баронами, которые возмущены несправедливыми и незаконными действиями Иоанна и его приверженцев. Те, кого он в течение многих лет угнетал, против него восстали, и если он откажется пойти на их требования, они низвергнут его с трона. У меня с собой есть подлинная хартия короля Генриха, обеспечивающая права и привилегии английского народа. Хартия эта хранилась в монастыре, и мне поручили доставить ее сэру Джону Маршаллу, который обсудит этот вопрос с архиепископом Кентерберийским и другими лицами. Их имена я называть не буду, но у меня имеется полный список. Все эти люди поклялись добиться от короля новой хартии для английского народа. Шпионы короля рыщут всюду: каким-то образом они узнали, что эти документы находятся в моих руках; вот почему на меня напали люди де Молака. Мне поручено созвать собрание, но об этом собрании я говорить вам не буду, так как обязался хранить тайну.

– Рыцарь, – с улыбкой сказал Робин, – быть может, об этих делах я знаю больше, чем вы думаете. Уже около года со мной ведутся переговоры, и не раз случалось мне и моим друзьям доставлять письма в Ноттингхэм, Дерби, Лейчестер и Йоркшир. Можете быть уверены, что мне известны имена всех, кто занесен в ваш список. Об этом вам скажет Джон Маршалл.

Рыцарь недоверчиво взглянул на Робина, а тот, заметив этот взгляд, продолжал:

– Король Иоанн был бы очень удивлен, если бы узнал, какие собрания происходят в Шервудском лесу. Мне известно все, что происходит при дворе; мне известно, какие планы строят враги Иоанна. Пожалуй, удивитесь и вы, рыцарь Черного Ворона, если я вам скажу, что догадался, кто вы. Я говорю с графом Нортумберлендским, осужденным на изгнание, не так ли?

– Тише! – воскликнул рыцарь, хватая Робина за руку. – Не называйте этого имени! За мою голову назначена щедрая награда, и гибель моя неизбежно, если враги узнают, что я нахожусь в Шервудском весу.

– Однако, Питер де Молак знает или, во всяком случае догадывается...

– Возможно, хотя я не понимаю, как мог он узнать. Должно быть, в харчевне во время болезни я бредил и выдал свою тайну. Но вы, Робин, меня не предадите?

– Никогда я не был предателем, – сказал Робин, – да и не в моих интересах вас предавать. Сейчас бароны добиваются хартии, которая может оказаться полезной и простому народу. И с баронами я вступаю в переговоры, чтобы добиться льгот для народа. Наши пути случайно скрестились, и я готов вам помогать.

– А я, – отозвался рыцарь, – готов со своей стороны помочь вам и освободить де Траси.

Долго еще беседовал Робин Гуд с рыцарем Черного Ворона, и только в полдень тронулись они в путь в сопровождении Альрика и стрелков.

– Было быв неразумно въезжать нам вместе в город, – сказал Робин рыцарю. – Въедем в Ноттингхэм разными воротами, а вечером встретимся в харчевне «Корона».