Тень мечей - Паша Камран - Страница 57

— Нет, я имел в виду… Кто ты?

Молодая женщина принесла серебряный кубок с холодной водой. Поднесла его к губам короля, он сделал глоток. Вода обожгла горло, он смог проглотить лишь несколько капель.

— Целительница, — ответила она с незнакомым акцентом.

Ричард посмотрел на ее нежное лицо, умные, исполненные решимости глаза. Она еще совсем девчонка, но сколько мудрости в этих очах! И печали…

— Я видел тебя раньше, — заявил он, хотя яркие образы из его кошмара потускнели, когда он проснулся.

Она улыбнулась. Улыбка была ослепительной, словно полная луна взошла над Ла-Маншем теплым летним вечером.

— Вряд ли, ваше величество.

Глядя в эти ясные глаза, Ричард чувствовал, как к нему возвращаются силы. И щеки пылают, но не из-за высокой температуры.

— Ты так красива, что тебя нельзя позабыть, увидев хоть один раз, — помимо воли выпалил Ричард. В его устах эти слова звучали нелепо. Ричард никогда не славился преданностью по отношению к женщинам и обычно полагал, что льстить женщинам — ниже его достоинства. Тем не менее сейчас он сказал чистую правду, сам не зная зачем. Девушка в облике синего ангела откинула голову и от всей души рассмеялась. Это был поразительный смех, подобный нежному переливу воды на каскаде дю Эрисон — водопадах, которые в юности внушали ему страх.

— Вы явно чувствуете себя намного лучше, — заключила она с задорной улыбкой, тронувшей сердце Ричарда.

Удивительно, но эта улыбка напомнила ему о матери.

Теплое послеполуденное солнце закатилось за море, на землю опустились сумерки. Прошло уже несколько дней с тех пор, как Ричард пришел в себя. Теперь он уже мог самостоятельно сидеть в кровати, мышцы живота и бедер вспомнили о своем предназначении. Он равнодушно наблюдал за тем, как к его ложу с каким-то горячим бульоном в чаше подошел старик. Даже издалека варево воняло уксусом и камфарой, король едва смог сдержать рвоту.

Ричарда за минувшие несколько дней ввели в курс происходящего. Уильям, к счастью, призвал на помощь седобородого лекаря и его красавицу племянницу, когда душа короля вот-вот готова была покинуть свою земную оболочку. Ричард Львиное Сердце понимал, что Бог-насмешник сейчас улыбается ему с небес. Жизнь монарха спасена, но не другом, а христопродавцем, находящимся в услужении заклятого врага. Ричард бы залился злобным смехом над этой нелепой мыслью, но он боялся, что опять начнет харкать той мерзкой мокротой, которая, казалось, облюбовала его легкие.

Ричард не перебросился с раввином, в чьих руках находилась его жизнь, и парой слов, но король понимал, что должен по меньшей мере выказывать ему благодарность. Маймонид поставил исходящую паром чашу на дубовую прикроватную тумбу и повернулся, чтобы уйти, когда Ричард протянул руку и ухватился своей слабой рукой за поношенный серый плащ раввина.

Раввин повернулся к королю, однако Ричард не успел и рта раскрыть, как на пороге показались двое визитеров. Гости подошли к кровати. Радостный Уильям улыбался во весь рот. Улыбка казалась совсем неуместной на мужественном лице рыцаря. Рядом с ним стоял Конрад, выглядевший, по понятным причинам, менее восторженно: неожиданное возвращение соперника с того света, конечно, не могло радовать его.

— Ты быстро идешь на поправку, сир. Это настоящее Божье чудо, — сказал Уильям. Ричард отметил, что рыцарь ни словом не упомянул о своей героической роли в совершении этого великого чуда. Король мягко улыбнулся своему вассалу, а потом повернулся к старому безбожнику, стоящему у кровати.

— Мой вассал говорит мне, что своей жизнью я обязан тебе, — произнес Ричард вымученным, но уже не таким сиплым голосом.

Раввин пожал плечами.

— Не мне, а моему господину Саладину, — ответил старик. — Он человек чести, даже по отношению к врагам.

В глазах Конрада вспыхнула ярость.

— Осторожнее, ваше величество, — проговорил он голосом, больше похожим на шипение змеи. — Иудей хочет сладкими словами поколебать твою решимость в отношении к язычникам.

Уильям встал между маркграфом и пожилым лекарем.

— Прости его, ребе, — извинился рыцарь. — Ты говоришь о чести, а сие понятие сэру Конраду неведомо.

Лицо Конрада приобрело синюшный оттенок, но Ричард предостерегающе поднял руку. Маркграф стал похож на бешеную собаку, которую сдерживала тонюсенькая цепь.

— Я в долгу перед твоим господином, — продолжал Ричард. — Передай ему, что я готов проявить милосердие, когда падет Иерусалим. Ему будет дарована жизнь, хотя и в золотых цепях.

Маймонид выпрямился и гордо вскинул голову — его сутулой спине это далось с явным трудом.

— Думаю, он скорее предпочтет умереть.

Конрад неприятно засмеялся. Для чувствительного слуха Ричарда его смех показался смехом умирающей гиены.

— Тогда мы с радостью исполним его страстное пожелание, — заявил маркграф Монферрат.

Уильям едва сдерживал ярость из-за грубости Конрада по отношению к гостю, и Ричард решил сменить тему разговора, пока эти двое не сошлись в рукопашной. Он помолчал, а потом задал вопрос, который не выходил у него из головы.

— А где леди Мириам? — к всеобщему удивлению, поинтересовался король.

Маймонид нервно переминался на месте.

— Моя племянница пошла удовлетворить зов природы, — испытывая неловкость, ответил он. — Женское тело не приспособлено к жизни в пустыне.

Ричард усмехнулся себе под нос. Естественные надобности, да? Может быть. А он надеялся, что девушка сейчас занята совершенно иным. Делом, которое поможет ему переломить ход войны, не выпустив и одной стрелы.

Ричард Львиное Сердце видел в своих бредовых снах знамение ада, и потому он не допустит, чтобы разрушения, которые ему приснились, произошли на самом деле. Единственный способ избежать таких последствий — разгромить Саладина прежде, чем армия крестоносцев будет вынуждена взять Иерусалим в осаду.

Если он не ошибся в Мириам, за которой наблюдал последние несколько дней, и правильно расставил фигуры на шахматной доске, то зеленоглазая иудейка станет причиной падения своего господина, великого султана.

Глава 31

РОЖДЕНИЕ ШПИОНА

Мириам следовала за неприветливым стражем-французом по лабиринту из выцветших палаток, сшитых из холста в красную полоску, и более топорных убежищ из шкур убитых верблюдов и коз. Она остро ощущала на себе сотни голодных мужских взглядов, пока шла по лагерю крестоносцев. На ней была черная чадра бедуинок и мешковатая персидская одежда, известная как бурка. Впервые Мириам была благодарна этому примитивному одеянию за то, что оно скрывало ее от посторонних глаз. Заросшие и немытые мужчины следили за каждым ее шагом, как будто надеясь хоть одним глазком взглянуть на женщину, но их постигло разочарование. Угрюмый страж, которого к ней приставил Уильям после их драматического приезда в начале недели, рявкал на зевак и что-то недовольно бормотал в косматую каштановую бороду. Свой обнаженный меч он держал наизготовку, на случай если у кого-то из солдат настолько засвербит в паху, что он решится на неразумный поступок.

Но их не тронули. По лагерю разнеслась весть о том, что язычница помогла спасти жизнь короля Англии, и никто, по крайней мере, из тех, кто прибыл вместе с Ричардом Львиное Сердце к берегам Палестины, не решился бы навлечь позор на свою голову, коснувшись этой женщины. Хотя Мириам неприятно резанула мысль: в мерзких актах самоудовлетворения, к которым, похоже, привыкли мужчины во всем мире, эти варвары будут представлять ее образ.

Солнце уже давно скрылось за горизонтом, когда они подошли к огромной грязной палатке, служившей одной из главных уборных в лагере. Она была сшита из тяжелой черной материи и натянута на толстые бревна, на которых так и кишели тучи мерзких насекомых. Мириам терпеливо ждала снаружи, пока страж, засунув голову внутрь, проверял, не справляет ли там нужду кто-нибудь из солдат. Мириам зажала пальцами нос, чтобы не вдыхать отвратительную вонь, исходившую из ям внутри палатки.