Ковчег детей, или Невероятная одиссея - Липовецкий Владимир - Страница 115

Под балконом зияла бездна. Марии захотелось вспорхнуть, как бабочке, и улететь прочь — туда, где леса и поля. Но неожиданно балкон под ней закачало, как палубу в бурю.

— Уведи меня отсюда, — сказала она, прижавшись к Райли. — Голова закружилась. Я боюсь высоты.

— Ты почти не спала.

— Ты прав. Глаза слипаются.

— Вот видишь!

— Но сначала я приму ванну.

— Все готово. Даже халаты есть.

— А ты, Райли?

— Приму холодный душ. Надо еще поработать…

— Откуда у тебя столько сил? — удивилась Мария. — Тогда и мне не давай долго спать. Когда станешь будить — не жалей.

— Обещаю быть безжалостным.

Райли тихо открыл дверь спальни, когда за окнами уже смеркалось. Все равно будить. Но ему захотелось взглянуть на нее спящую.

Мария, свернувшись калачиком, переместилась в самый центр широкой семейной кровати.

«Боже! Как она беспомощна!» — подумал Райли.

Внезапно девушка вскрикнула и стала метаться, как в бреду.

Райли осторожно приподнял ее, обнял за плечи и поцеловал в дрожащие губы.

Мария открыла глаза:

— Что случилось? Где я?..

— Мы в Нью-Йорке. Разве забыла? Извини, что бужу. Но ты мне очень нужна.

— И ты мне нужен. Без тебя страшно.

— Страшно?

— Мне приснилось, что я тону.

Глаза Марии увлажнились. Слезы стали медленно скатываться по щекам. Одна за другой, как жемчужины. Райли достал платок:

— Успокойся, дорогая. Это всего лишь сон. — Он попробовал перевести разговор на шутку: — Теперь все понятно. На пароходе ты спала на узкой и жесткой койке похуже солдатской. Здесь же матрас мягкий, как перина. В нем и в самом деле можно утонуть.

— Я знаю, я помню, что была в воде…

— Какая глупость! Потрогай себя. Ты сухая. Если что и мокрое, то это платок, которым я тебе вытираю слезы. Прошу… Очень прошу, перестань плакать.

— Хорошо, постараюсь…

Мария закрыла глаза, что-то вспоминая.

— Кто-то схватил меня за ноги и повис. Ужасная тяжесть! Я стала уходить в глубину и задыхаться. Если бы ты не разбудил меня…

— Ну ладно. Пусть будет так. Признаюсь, и мне порой снятся сны, в которые никто не верит.

— Расскажи, пожалуйста, — попросила уже немного успокоившаяся Мария.

— Ночью мне является Ной.

— Тот самый библейский старец?

— Да. И мы пускаемся в долгие беседы. — Райли замолчал. — Вижу, и ты не веришь…

— Теперь понимаю, почему ты иногда вместо «Йоми Мару» говоришь: «Ковчег детей».

Райли кивнул головой в знак согласия.

— Позволь мне еще немножко полежать…

Вместо ответа он взял ее за руку.

— Обними меня, дорогой. Я тебя люблю…

— Я тоже очень люблю тебя. Не бойся. Мы вместе.

Для Райли Аллена и Марии Леоновой их деловая поездка из Сан-Франциско в Вашингтон, а затем и в Нью-Йорк превратилась в романтическое путешествие.

Железная колея, связавшая два берега большой Америки, соединила и их. Не вдруг, не сразу. Но с каждой новой милей их взаимная симпатия и увлеченность усиливались и обращались в любовь.

К этому прекрасному чувству они шли по-разному.

Романтичный и вместе с тем рациональный Аллен задумывался о своем праве на такую любовь. Мария, если не считать, что у нее есть младшая сестра, одинока. Она сирота и вдали от своей родины. Она много моложе и к тому же зависима по службе. Единственное, в чем не сомневался Аллен, — в своем чувстве. Никогда прежде не встречал он такой чудесной девушки: красивой и скромной, умной и искренней.

За внешней мягкостью и нерешительностью Марии скрывалась душа пылкая. Стихийно, по-женски она давно поняла, будучи еще во Владивостоке, что Райли — тот единственный, с кем она могла бы стать самой счастливой.

— Райли…

— Да, Мария…

— Мне кажется, мы еще находимся в вагоне.

— Но я не слышу стука колес.

— Зато я слышу, как стучит твое сердце.

Райли взял руку девушки, лежавшую на его груди, и прижал к губам. Слезы в ее глазах уже высохли.

— Я всегда буду помнить это купе, где ты стала моей.

— Все случилось так неожиданно…

— В ту минуту я лишился разума.

— А я потеряла сознание…

— Все было как в тумане.

— Мне стыдно.

— Тебе незачем стыдиться.

— Ты меня считаешь ветреной?

— Я тебя считаю прекрасной!

— Если бы не тот случай в коридоре вагона…

— Лучше об этом навсегда забыть.

— Страшно подумать, что случилось бы, не поспей ты на помощь.

— Пора это выкинуть из головы…

— Легко сказать… Я все еще дрожу от страха.

— А я от желания как можно крепче тебя обнять.

— Любимый…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

«БУДЕШЬ В ЧИКАГО, ЗАХОДИ…»

«Йоми Мару» пересек Карибское море, оставив слева Ямайку. Затем вошел в Наветренный пролив, разделяющий Кубу и Гаити. Это маленькие государства, но с большими городами. Кингстон, Гавана, Сантьяго-де-Куба, Санто-Доминго…

Далее началась россыпь Багамских островов. Отсюда, с борта, они казались безлюдными. Детям очень хотелось, чтобы спустили шлюпку и можно было посмотреть — так ли это на самом деле?

Но капитан Каяхара не смотрел по сторонам. Он смотрел только вперед, на север, миля за милей приближая судно к восточному побережью Америки.

…Пока дети гадали, какой он, Нью-Йорк, и где их разместят (вот бы хорошо, всех-всех в небоскреб!), один из колонистов уже успел стать настоящим ньюйоркцем. Для этого Феде Кузовкову понадобилось не так много времени.

Мы уже знаем, что, добравшись на товарном поезде до Чикаго, он был задержан полицией. Мальчика хотели разлучить с собакой. Но отчаяние и Феди, и Кузовка было столь бурным, что офицер, занимавшийся этим делом, махнул рукой. Пусть будут вместе!

Чикагские полицейские с одинаковыми интересом и недоверием выслушали русского подростка. Они часто встречаются с выдумщиками. Такова их профессия, таковы люди, с которыми их сводит работа. Но одно дело — вранье, а другое — сказка, которая, как оказывается, может зачаровать не только ребенка, но и взрослого мужчину, чей повседневный опыт не располагает к сентиментальности.

Не может быть, чтобы этот щуплый мальчуган преодолел расстояние от Черного моря до Нью-Йорка! Три четверти планеты!

Увидев в глазах слушавших его людей сомнение, Федя воскликнул:

— Если не верите, позвоните в Сан-Франциско или в Нью-Йорк, в Красный Крест!

— Так и сделаем…

На всякий случай Кузовкова сфотографировали в профиль и анфас. Фотограф постоял в раздумье — не сфотографировать ли и собаку? Ведь и она задержана. Но махнул рукой и не стал делать второго снимка.

— Могу я попросить? — неожиданно повернулся Федя к девушке-переводчице, которая специально была приглашена ради такого случая.

— Тебе нужен адвокат? — спросила она.

— Нет. Пусть нас сфотографируют вместе — меня и Кузовка. А то у нас нет ни одного общего снимка. А ведь он мой друг.

Девушка добросовестно перевела эти слова. Но полицейский чиновник не придал им значения.

— Больше нам нечем заняться, — раздраженно сказал он и подошел к телефонному аппарату, чтобы связаться с Калифорнией.

Набирая номер, он не спускал глаз с задержанного. Сейчас этот рыжеволосый парень покраснеет еще больше.

Но посрамление не состоялось. В Калифорнии подтвердили слова Кузовкова. Да, японский сухогруз, простояв три дня в Сан-Франциско, покинул его 5 августа в 8 часов 45 минут утра.

На второй вопрос — все ли пассажиры поднялись на борт парохода? — ответили, что пропал тринадцатилетний русский мальчишка. Есть заявление, и ведется розыск. «Свяжитесь с Красным Крестом», — посоветовали в Сан-Франциско.

Полицейский так и сделал. Сначала позвонил в Нью-Йорк, а затем в Вашингтон. Все это заняло не более пяти минут.

Как же удивился Кузовков, услышав из телефонной трубки голос Райли Аллена:

— Добро пожаловать в Чикаго, Федор!