Ковчег детей, или Невероятная одиссея - Липовецкий Владимир - Страница 139

— Мы должны сделать заявление.

— Мистер Аллен только что звонил. Он вернется завтра. Но и я могу вас выслушать.

Они о чем-то пошептались. После чего Леонид Дейбнер вышел вперед и сказал тем же официальным тоном:

— Мы провели собрание. Вместе с воспитателями. И вот наше решение — в Бордо мы не поедем. Мы требуем отправки в Петроград или в один из балтийских портов. Иначе — голодовка! На пароход нас могут посадить только силой.

По мере того, как говорила миссис Кемпбелл, лицо Аллена все больше темнело.

— Резолюция собрания у вас?

— Я ее отдала перевести. Они требуют ответа к завтрашнему дню. И оставляют за собой право передать заявление в газеты.

— Это сделают и без них. Что еще вы можете добавить к сказанному, Ханна?

— Меня удивило, как попрощались эти юнцы. Они отвесили глубокий поклон, будто вручили верительную грамоту.

— Юношеская бравада… Так они пытаются скрыть неловкость. Прекрасно ведь знают, что мы их друзья.

— Но вчерашний вечер этим не завершился.

— Что еще? — насторожился Аллен.

— Вслед за колонистами ко мне пришли военнопленные. Тоже с заявлением. Один из них, его имя Гербер, потребовал от имени своих товарищей заверения, что их не оставят во Франции.

— Их можно понять. Во Франции они снова становятся военнопленными.

— Я их заверила, что слово Красного Креста является и словом нашего правительства, что мы ни разу не дали повода усомниться в наших намерениях.

Тогда Гербер ответил:

— Это правда. Вы держались по отношению к нам хорошо. И все же мы считаем, что кто-то в верхах должен нам дать гарантийное письмо.

— А если мы добудем для вас письмо от самого американского президента? Тогда вы будете удовлетворены? — не без иронии спросила я.

— Да, — ответил Гербер. — Нас это обрадовало бы.

Аллен вынул трубку изо рта:

— У вас крепкие нервы, Ханна. Я бы не сдержался.

— Но мой сарказм прошел впустую. Они щелкнули каблуками и исчезли.

— Думаю, вы плохо спали. Идите отдыхать.

— Хорошо, что вы приехали, Райли. Я этими делами сыта по горло.

В окне показался лейтенант Талбот:

— Полковник Аллен, вас просят к телефону.

Райли услышал взволнованный и торопливый голос:

— Мистер Аллен! Марии плохо. Скорее приезжайте!

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

Федя Кузовков с трудом открыл глаза. И с еще большим усилием оторвался от мягкой, никак не желавшей отпускать его подушки. Потянувшись, он осмотрелся — не проснулся ли кто-нибудь еще.

На соседней койке сладко посапывал Юзек Яновский. Пухлая его щека покоилась на раскрытой книге. Пусть досматривает сон, решил Федя. Он сам пойдет выгуливать собаку.

Кузовок уже стоял у выхода, нетерпеливо дожидаясь маленького хозяина. За стенами казармы столько запахов и света! Зачем же терять время?

К Феде решил присоединиться Павел Николаев.

— Можно с тобой?

— Скорей одевайся…

Кузовок вылетел из открывшейся двери, как из пращи, и скрылся в ближних кустах. А мальчики застыли, ослепленные солнцем.

Солнечный огонь еще только разгорался. Листья из серых становились розовыми. Легкая дымка со стороны Нью-Йорка таяла на глазах, открывая близкую панораму города. Дети с удовольствием подставили лица свежему ветру.

— У меня завтра день рождения, — неожиданно заявил Николаев, — а я чуть не забыл.

— Поздравляю! — сказал Федя. — Я тоже стал забывать свои дни рождения. А дома все время держал в голове. Ждал подарков.

— Каких? Ты помнишь?

— Однажды мама подарила песочные часы. А папа привез из рейса парусник.

— Большой?

— Больше метра. С якорьком, пушечками и даже флагом.

— Каким флагом?

— Череп и кости.

— Пираты называли такой флаг «Веселый Роджер», — со знанием дела сказал Николаев.

— А тебе что дарили? — в свою очередь спросил Кузовков.

— В последний раз — коньки. До зимы было далеко. Но я решил их опробовать. Вылил на пол целое ведро воды и стал скользить из угла в угол. От мамки тогда попало.

Федя ткнул Николаева в плечо:

— Знаешь, что я придумал?

— Придумал?

— Смотри! — Федя достал из кармана деньги. — Здесь целых четыре доллара. Давай отметим твой день рождения.

— Ты и я?

— Зачем вдвоем? Так не интересно. Пригласишь Александрова, Моржова… Еще возьмем Юзека. С ним проще будет попасть на паром. Договорились? Сегодня же и завалимся в какое-нибудь кафе.

— Ты, кажется, забыл… Мой день рождения не сегодня, а завтра.

— Что с того! Будем праздновать два дня подряд. Денег хватит.

— Так нельзя…

— Что нельзя?

— Отмечать день рождения заранее, до срока.

— Кто тебе сказал такую ерунду?

— Моя бабушка. Она говорила, это плохая примета.

— А по мне, пируй хоть неделю! Было бы на что, — заметил Федя и погладил подбежавшую собаку.

Набегавшись вволю, Кузовок тяжело дышал и всем своим видом показывал, что пора завтракать.

На кухне Кузовка ждала любимая мясная тушенка. А мальчикам вручили по апельсину, такому же яркому, как утреннее солнце.

— Хочешь познакомиться с моим новым другом? — предложил Николаев.

— Кто-то из нашей колонии?

— Нет, солдат. Каждое утро он заступает в караул.

— О’кей! — согласился Федя. — Идем.

Покинув кухню, они направились к комендантскому дому, прямо по траве, влажной от росы, вспыхивавшей тысячами разноцветных бусинок. Впереди, без жалости руша эту красоту, носилась собака.

Джон, так звали американца, увидел мальчиков еще издали. Он приставил к ноге винтовку с коротким стволом, приветствуя детей.

— Как дела, Павел? — улыбнулся он.

— Отлично, Джон!

— Ты сегодня не один…

— Все спят, а мы решили прогуляться.

— Кузовков, — протянул руку Федя.

Следуя примеру хозяина, протянула лапу и собака.

— Кузовок, — помог ей представиться Николаев.

— Мальчика и собаку зовут одинаково? — удивился караульный. — У них одно имя?

— Так только кажется.

Федя и Павел радовались, что могут свободно общаться с американцем. Не зря они так усердно, сначала во Владивостоке, а потом и на пароходе, посещали уроки английского.

Долговязый и простодушный Джон понравился Кузовкову. Никакого высокомерия и снисходительности. Он вел себя с мальчиками как с равными. Даже сигаретку предложил.

Федя любил послабления. Но признавал и дисциплину. Он знал по собственному опыту — разгильдяйство к добру не приводит. Вот почему его поразило, как вольно американский солдат обращается с оружием. Небрежно взявшись за ствол, он положил свою винтовку на плечо — прикладом назад. А ведь говорят, ружье хоть однажды может выстрелить само. В России куда строже обращаются с личным оружием, подумал мальчик. Но и умирают чаще. Потому что там идет война.

Внезапно Федя увидел в траве брошенную кем-то швабру.

— Джон, — сказал он, — хочешь, я покажу, какие приемы выполняет с винтовкой русский солдат?

— Я не имею права передать тебе карабин.

— Обойдусь! — Федя поднял швабру. — Она заменит мне карабин.

Даже с палкой движения Кузовкова были убедительны и изящны.

— Кто тебя этому обучил? — удивился Джон.

— Недалеко от нашей школы находился плац. После уроков мы смотрели, как солдат готовят к параду. А дома повторяли эти упражнения с простой палкой.

— Хотите, покажу вам, как выполняют такие приемы американские солдаты? — сказал Джон и крепко взял в руки винтовку. А он вовсе не увалень, этот американец! Павел и Федя захлопали в ладоши. А Кузовок выразил восхищение по-своему — громко залаял.

Предложение отметить день рождения Павла Николаева в каком-нибудь кафе в городе понравилось ребятам. Вот только где?

Федя Кузовков, любивший приключения, был за то, чтобы покинуть Водсворт тайком, Петя Александров был против. Праздник есть праздник. Лучше встретить его открыто, не таясь.