Ковчег детей, или Невероятная одиссея - Липовецкий Владимир - Страница 159

Мог ли он подумать, что отец рядом… Совсем рядом! Всего в двух десятках шагов.

Николай Михайлович увидел сына неожиданно, со спины. Но узнал сразу. По рыжим вихрам и ушам, по движениям рук и повороту плеч. Ему ли было не знать Федины повадки.

Еще в раннем детстве Федя удивлял и радовал отца особой ловкостью и сноровкой, которые присущи детям потомственных моряков. Но кто мог подумать, что двенадцатилетний мальчик способен задумать и осуществить грандиозное путешествие!

Десять дней назад Николаю Михайловичу вручили две радиограммы. Первая пришла из штаб-квартиры Красного Креста. Так он узнал, что сын в Нью-Йорке. Другая почему-то была подписана американским полицейским Казимежем Яновским. Не натворил ли чего-нибудь Федя?

С этого дня и пошло. Половина всех сообщений, поступавших на пароход, была на имя старшего штурмана. Вскоре весь «Новгород» знал историю отца и сына Кузовковых. Не знали только о собаке. Это еще больше подогрело бы интерес.

Николая Михайловича провожали наказом — вернуться в Марсель непременно с сыном. А капитан даже обещал зачислить Федю в экипаж младшим матросом.

Первым увидел Николая Михайловича Кузовок.

Мальчик и собака играли в любимую игру. Федя швырял палку. Как можно дальше, в самый конец пустыря. Собака бросалась следом. Снова и снова…

В очередной раз подобрав палку почти на излете и вернув ее Феде, Кузовок заметил незнакомца, неотрывно смотревшего на его маленького хозяина. Взгляд этот был непонятен многоопытному Кузовку. А что непонятно, вызывает опасение. Но Кузовок вырос на берегу моря. А на незнакомце была форма. Такая же, как на капитане Каяхаре. Значит, Феде ничего не угрожает, сделал он вывод. И тявкнув, направил свой влажный нос в сторону незнакомца. Мальчик обернулся и встретился глазами с отцом.

— Папа! Ты уже здесь?..

Руки отца были сильными и ласковыми.

— Я к тебе ехал целую ночь…

— А я к тебе целых два года.

— Как там мама?

— Она тебя ждет.

— Ждет нас с тобой…

— Познакомься с моим другом.

— Как его зовут?

— Кузовок.

— Кузовок?

— Да. Ведь он почти как член нашей семьи. Возьмем его с собой?

— Как скажешь… Но надо и его спросить.

— Он согласен. Правда, Кузовок?

Собака посмотрела сначала на сына, потом — на отца. И наклонила голову.

— Вот видишь, папа.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ПОЛКОВНИК ОЛДС

На территории порта ни единого дерева. Только жухлая трава, припорошенная угольной пылью. Но из рощицы, что по ту сторону забора, прилетают кленовые листья, желтые и багряные.

В море ничто не говорило о приходе осени. Небо продолжало оставаться ослепительно синим. А солнце щедро одаривало теплом. Нормандия же встретила блеклыми красками. Даже солнце здесь другое. Как ромашка, у которой оборвали лепестки. А склоны безлесных холмов напоминают потертый бархат.

Полковник Олдс решил повременить с возвращением в Париж. Он не только переночует на «Йоми Мару», но и проведет в колонии завтрашний воскресный день.

Аллен этому рад. Пусть высокий гость пообщается с детьми. Многое тогда станет ему понятнее.

— У меня просьба, — обратился Олдс к Аллену.

— Слушаю, полковник.

— Мне не обойтись без переводчика.

— Хотите прогуляться?

— И посмотреть, как устроились дети.

— Может, вместе? — предложил Аллен.

— У вас и без того много забот. Нет, я сам.

— Ко мне сейчас зайдет Елена Домерчикова, старшая медсестра. У нее хороший английский.

— Она русская?

— Да.

— Откуда же она знает?

— Это долгая история. Несколько лет мисс Домерчикова прожила в Америке. А недавно вернулась к себе на родину как волонтер. Мы познакомились во Владивостоке. В колонии она одна из самых незаменимых. Девочки ее очень любят.

— Вот и хорошо. Такая помощница мне и нужна.

Позже Елена рассказала Аллену:

— Полковник захотел встретиться с группой старших колонистов. Он оказался превосходным рассказчиком. Просто заслушаешься!

— О чем он говорил?

— О разном. Но больше всего о волшебном городе, где детей ждут не дождутся.

— Бордо?

— Вы угадали. Кроме того, он раздавал фотографии.

— Какие еще фотографии?

— Посмотрите сами. Мне тоже достались. Улицы, дворцы, парки… И лагерь Красного Креста, который готов принять детей хоть сегодня.

— У Олдса навязчивая идея. Он верен себе. А как восприняли его дети?

— Вели себя спокойно и вежливо. Их интересовало одно — куда пойдет пароход, в какой балтийский порт? И долго ли простоит там?

— Увы, ни мне, ни полковнику это пока не известно.

— Разве не все в руках Красного Креста?

— Многое, но не все. Судьба колонии решается не в Париже. А где полковник сейчас?

— Продолжает беседовать с детьми.

— Без вас?

— Ему помогает миссис Кемпбелл.

Утро следующего дня началось со встречи с капитаном.

— У нас снова проблемы с углем, — заявил Каяхара.

— Опять качество?

— Нет, количество. Мы заказали пятьсот тонн. Не так ли?

— Да. И ровно столько же воды.

— Но вчера пароходный агент заявил, что мы получим лишь триста тонн угольного брикета.

— С этим придется смириться, — неожиданно сказал Аллен. — Сейчас продажа угля во Франции нормирована. Да и цена кусается — двадцать восемь долларов за тонну. Ровно вдвое дороже, чем в Нью-Йорке.

— Боюсь, мы уйдем из Бреста и с неполным запасом воды, — вздохнул Каяхара.

— Почему вы так решили?

— Вода в наши танки закачивается слишком медленно. Чтобы заполнить их доверху, придется простоять лишних двадцать часов.

— Тогда вода будет золотой.

— Рядом стоит голландский пароход. Его капитан посоветовал, что будет лучше получить воду в Роттердаме. Быстрее и дешевле.

— Зайдем ли мы в Роттердам? — усомнился Аллен. — А выгрузка? Как она идет?

— Здесь проблем нет. Надеюсь, к вечеру освободим нижний трюм.

— Кстати, — сказал Аллен, — с вами хотел встретиться полковник Олдс… А вот и он!

Олдс поочередно пожал руки Аллену и Каяхаре.

— Вы что-то хотели сообщить капитану, — напомнил Аллен.

— Да. Кончается фрахт «Йоми Мару». Но Красный Крест готов продлить контракт.

…Аллен и Олдс продолжили разговор в кают-компании.

— Мои помощники приедут ближайшим поездом, — сказал Олдс. — Можете ими распоряжаться, как вам заблагорассудится.

— Должен приехать и Эверсол, — напомнил Аллен.

— Кстати, об Эверсоле. Еще до Нового года мне нужно побывать в Лондоне и Вашингтоне. Согласился бы Эверсол заменить меня?

— Почему бы нет? Конечно, на время. Он врач. И от своей профессии не откажется.

— Тогда поговорите с ним. Вы, как мне кажется, имеете на него влияние.

— Поговорю, конечно. Но в ближайшие дни он пригодится нам в другой роли.

— И в какой же?

— Пусть подготовит место для высадки колонии. Он уже имеет в этом кое-какой опыт.

— Не попросить ли нам еще чаю? — предложил Олдс.

— Я не откажусь, — отозвался Аллен и неожиданно спросил: — А как прошел вчерашний разговор с детьми?

— Хотелось узнать их настроение. Я все еще не оставляю надежду на их согласие пожить некоторое время во Франции.

— Но в Вашингтоне уже принято другое решение. И оно окончательное. Пути назад нет.

— От Бордо нас отделяют несколько часов перехода. Я уверен, все еще возможно изменить. Но как только «Йоми Мару» покинет Брест и выйдет в Ла-Манш, будет уже поздно. Считайте вчерашний разговор моей последней попыткой образумить детей. Не враги же они сами себе. Их ждут голод и лютая зима.

— Вы даже привезли фотографии…

— Они их убедили не больше, чем мое красноречие.

Олдс досадливо развел руками.

— Давайте на минуту представим себе, — сказал Аллен, — что дети вас послушались и согласились отправиться в Бордо… Что дальше?