Ковчег детей, или Невероятная одиссея - Липовецкий Владимир - Страница 50

Сражение, которое решило исход войны, произошло в Цусимском проливе. Оно было проиграно русским флотом. Далекая война оставила у Аллена впечатление о мужестве русских моряков и бездарности русского правительства.

С тех пор минуло всего пятнадцать лет. И вот сегодня одни японские суда стоят в бухте Золотой Рог, а другие вошли в устье Амура и бухту Де-Кастри. Нетрудно понять, как оскорблены национальные чувства русских. Владивосток — город моряков. И здесь живут многие из тех, кто пережил трагедию Цусимы.

…На острове Райли провел почти весь день. Если бы не давно брошенные укрепления, он бы подумал, что находится в природном заповеднике.

Густой, а местами непроходимый лес… Некошеный, с множеством пестрых цветов луг… После городской суеты и неустроенности — особенное чувство тишины и покоя. Аллену хотелось верить, что вскоре эта тишина огласится детскими голосами.

Но больше всего обрадовало то, ради чего он отправился сюда, на остров. На пологих склонах холмов стояли казармы — длинные здания из добротного кирпича. Прежде в них жили артиллеристы и другие военные люди, обслуживавшие батареи. А теперь казармы молча глядели в море узкими глазницами окон. Просто удивительно, что никто их не занял до сих пор. Это было настоящим везением. В военном городке хватит места для всей колонии — и для детей, и для воспитателей.

Теперь важно все привести в порядок. Не только отремонтировать, но и создать уют. А этого не сделаешь без женских рук. Вот почему Райли Аллен так обрадовался неожиданному знакомству с Ханной Кемпбелл.

Через несколько дней Райли снова отправился на остров Русский, но уже с целой бригадой.

Все здесь было запущено. Густой травой заросли тропинки, ведущие к зданиям. Трава добралась до самых дверей и даже дотянулась до окон. Стекла разбиты. Водосточные трубы исчезли. Дверные и оконные рамы сорваны с петель.

Но внутри помещения выглядели вполне терпимо. Даже койки сохранились. А вот печи придется поправить. Надо также побелить потолки и стены. Кое-где заменить половицы.

Пока рабочие выгружали с катера доски, цемент и известь, Райли решил поговорить с Ханной Кемпбелл, кое о чем посоветоваться. Но ее нигде не было. Ни в казармах, ни на берегу. Места незнакомые. Не заблудилась ли?

Не придумав ничего другого, он стал на пригорок и начал звать:

— Миссис Кемпбелл! Отзовитесь!

Она неожиданно появилась сзади, держа в руках целую охапку цветов. Райли обрадовался и подумал, что мог бы и сам догадаться подарить ей цветы.

— Сознайтесь, что испугались, — сказала Ханна, увидев на его лице и удивление, и радость. — Как же! Слабая женщина… Вдруг ее медведь загрызет или змея укусит. А еще на островах бывают пираты и прячутся разбойники…

— Все может быть. Мы с вами на краю света. Да и время какое… Война! Береженого Бог бережет… Пиратов, пожалуй, здесь нет. А вот клад мы отыскали. Теперь у наших детей будет настоящее островное жилище.

— Над этим «кладом» еще придется повозиться. Но это приятные хлопоты… А за меня волноваться не надо. Вспомните, мистер Аллен, откуда я приехала во Владивосток, как прожила два последних года. Нам с мужем случалось ночами отпугивать волков, которые подвывали в десятке метров от нашей хижины.

Райли Аллен снова, уже не в первый раз, посмотрел с восхищением на эту женщину. Светлые волосы уложены в высокую прическу, что делает ее еще более стройной. И одета безукоризненно. Кажется, только-только вышла из дверей первоклассной гостиницы.

Райли готов был биться об заклад, что Ханна — внучка тех самых великих женщин, которые осваивали Новую Англию и Дикий Запад, деля вместе с мужьями-пионерами все тяготы жизни. С генами передаются не только черты лица, но и черты характера.

Они начали осматривать помещения, переходя из одной казармы в другую. И везде Ханна Кемпбелл оставляла цветы — по нескольку веточек из огромной охапки. Она клала их в разные места — где на кровать, а где на стол или подоконник… И происходило чудо. В комнате, прежде темной, запущенной, пыльной, будто вспыхивал свет…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

СПУСТЯ ДВЕ НЕДЕЛИ

Китай остался позади. Поезд с детьми подходил к границе осторожно, значительно сбавив скорость, будто опасаясь наткнуться на препятствие. Но границу миновали без происшествий и даже не заметили, как оказались на русской стороне.

…Виталий Запольский и Леонид Дейбнер стояли у открытой настежь вагонной двери. Из рук в руки переходил бинокль. Они были образованными юношами и, конечно, знали об условности линии, разделяющей две страны. И все же надеялись увидеть в бинокль нечто такое, что подсказало бы — вот кончилась Манчжурия, а это уже Россия. Но ничего не менялось. Лес не становился реже или гуще. А безымянный ручей, бежавший рядом с железнодорожной насыпью, нисколько не беспокоился, что нарушает границу.

В другом вагоне Ксения Амелина дописывала длинное-предлинное письмо, с которым читатель уже знаком.

Остальные девочки достали из чемоданов свои платьица и кофточки, чтобы завтра одеться понаряднее. Ведь впереди город на берегу Тихого океана — Владивосток, о котором они столько слышали.

Еще в одном вагоне Петя Александров, тесно окруженный товарищами, склонился над листом бумаги. Ближе всех к брату сидела Лена, не позволяя никому помешать его важному занятию.

Накануне вышел спор — какое расстояние они уже проехали от Петрограда. Конечно, можно спросить учителя. Но мальчики решили, что им самим по плечу такая задача.

— Неси карту. Только самую большую, — приказал Александров Леше Карпею.

Через несколько минут тот принес. Да не одну, а сразу несколько карт. А Саша Трофимовский, хоть его и не просили, притащил глобус.

Глобус вызвал у Лены неожиданный интерес:

— Можно мне покрутить?

— Крути сколько хочешь, — разрешил Саша.

Когда же девочка узнала, что это вовсе не игрушка, так напоминающая ей волчок, а наша планета Земля, только в миллион раз меньше, интерес ее к глобусу вырос многократно.

— А где Петроград? — спросила она.

Ей показали. Лена пристально посмотрела на крохотный кружок, обозначающий родной город. Может, потому им никак не удается вернуться домой, что он такой маленький и затерялся среди других кружочков?..

— Лена, — неожиданно сказал Саша Трофимовский, — глобус твой. Я тебе его дарю.

Девочка не сразу поняла, что получила подарок. А узнав, что теперь глобус принадлежит ей, оставила куклу и обняла разноцветный шар обеими руками. Всю Землю обхватила, еще и прижалась к ней щекой.

Тем временем Петя углубился в изучение карты.

— Теперь нужна линейка, — сказал он, ни к кому отдельно не обращаясь. И уже спустя минуту Борис Печерица протягивал ему двадцатисантиметровую ученическую линейку.

Они стали измерять по карте расстояния. От одного города к другому. От станции до станции. Иногда заглядывая в свои дневники, часто путаясь, споря и ошибаясь в масштабе.

Все цифры Петя столбиком записывал на отдельный лист.

Наконец они завершили подсчеты, и Петя Александров торжественно поднял над головой результат их кропотливой работы.

— Мы проехали десять тысяч километров!

— Быть не может! — не поверил Гоша Орлов.

— Конечно, это не абсолютно точный подсчет, — ответил с обидой Александров. — Может, чуть меньше или больше. Пересчитай, если не веришь!

Но никто пересчитывать заново не стал.

Вячеслав Вячеславович Вихра, подсевший в их вагон, подтвердил: да, так оно и есть. Хоть мальчики и округлили расстояние, да ненамного.

Ребята притихли. У каждого на уме вдруг появилось одно и то же невеселое соображение. Значит, теперь, чтобы вернуться домой, предстоит проехать в обратном направлении все те же десять тысяч километров!

Они не могли еще знать, что обратный путь окажется совсем другим. И карты понадобятся другие. И порядок цифр будет иной…