Незаметные - Литтл Бентли - Страница 44

– За что Господь благословил меня таким?

А Бастер отвечал:

– Вот этим карандашиком? Когда я ложусь, собаки путают его с пожарным шлангом.

И мы все ржали.

Мы так часто были вместе и так редко порознь, что у меня долго не было возможности спросить Филиппа, почему на самом деле он хотел увезти нас из Южной Калифорнии. Несколько раз было у меня искушение его спросить, но всегда при этом нас могли услышать остальные, а я помнил, как он посмотрел на меня там, у себя дома, и каждый раз я откладывал вопрос до более удобного случая.

Такой случай настал наконец возле Маунт-Шаста. В этот раз все остальные отправились на прогулку по тропе, а Филипп остался в машине и разглядывал карту, решая, куда ехать дальше. Я остался с ним и дождался, пока все не скроются из виду.

– Так почему, – спросил я, – на самом деле мы сюда поехали?

Он сложил карту и посмотрел на меня.

– Я все гадал, когда ты задашь мне этот вопрос.

– Сейчас и задаю.

Он медленно и задумчиво покачал головой.

– Сам не знаю.

– Знаешь.

– Честное слово, не знаю. По-настоящему. Просто было у меня такое чувство... – Он сам себя перебил: – Бывают у тебя такие вроде наплывы интуиции или... предчувствия? Когда ты знаешь, что вот-вот что-то случится, и так оно и бывает?

Я покачал головой.

Он облизал губы:

– А у меня бывает. Я не знаю, совпадения это или что, но иногда бывает у меня такое чувство... Как в тот раз, когда я убил своего босса. Я уже за месяц до того это знал, еще раньше, чем мне этого захотелось, и так, конечно, и случилось. И потом – когда я тебя встретил. Что-то меня заставило в тот день поехать на Сауз-Коаст-Плаза. Что – не знаю. А когда я приехал, та же интуиция подсказала мне кого-то искать. Будто... будто меня что-то вело.

Я рассмеялся:

– У тебя развивается мания мессианства!

–Может быть, – согласился он. Я перестал улыбаться:

– Я же пошутил!

– А я – нет. – Он посмотрел на меня: – Иногда бывает у меня такое чувство. Будто я – человек, на которого нагрузили роль бога, а я к ней не готов. – Он закрыл дверь и запер ее. – В общем, поэтому я и решил организовать эту поездку. Что-то мне подсказало, что пора сматывать удочки. Было такое смутное ощущение, что за нами наблюдают, что кто-то подбирается к нам, и нам надо оттуда убраться. Я не знал, на какое время, чувствовал только, что надо ехать. И быстро.

– Кто же, по-твоему, мог к нам подбираться? Копы?

– Может быть.

Он пожал плечами.

– Но ты так не думаешь.

Он снова посмотрел на меня:

– Нет, я так не думаю.

– А мы вернуться собираемся хоть когда-нибудь?

– Ага, – ответил он. – Скоро. Я думаю, все должно было уже затихнуть. Через месяц-другой будет уже безопасно.

Мы пошли вдоль перил туда, куда скрылись наши товарищи. Шагая по земляным ступенькам, я посмотрел на Филиппа.

– Слушай, вот твой дом... – начал я.

– Да?

– Это был дом твоей матери?

– Нет, мой. Я его купил.

– Тогда извини. Просто у него такой вид, что он мог бы быть домом твоих родителей. Наступила пауза.

– А где твоя мать? – спросил я.

– Не знаю.

– Ладно, а когда ты последний раз ее видел?

– Не знаю.

– А отец?

– Я не хочу об этом говорить.

Дальше мы пошли молча, только гравий тропы поскрипывал под ногами, да иногда доносился дальний птичий крик.

– Я – Незаметный, – сказал Филипп. – И ты – Незаметный. И такими мы были всегда. Не ищи ответов в детстве или в семье. Их там нет.

Я кивнул и ничего не сказал.

Впереди на тропе показались наши товарищи, и мы поспешили их догнать.

К нашей группе добавились два новичка.

Пола мы подобрали в Йосемите по дороге домой. Он стоял на мостках под водопадом, голый, как олень, и орал ругательства во всю глотку. Через мостки шел постоянный поток туристов, разглядывающих и фотографирующих водопад. Люди из других штатов, других стран. Англичане, немцы, японцы.

А Пол стоял посередине, и член с яйцами у него болтались при каждом его прыжке. И орал ругательства.

Мы постояли минуту у начала моста, глядя на него.

– Забавно, – сказал Филипп. – Они на него налетают, а он им в уши орет, а они все равно его не видят.

Стив и Билл ржали. Будто никогда в жизни не видели ничего смешнее.

А мне это казалось нереальным, будто я смотрю фильм Дэвида Линча. Человек стоял на мосту, голый и вполне видимый, а туристы в шортах шли мимо, налетали на него, не замечая, даже иногда небрежно отодвигали в сторону, чтобы не закрывал кадр. Шум водопада оглушал, не давая разговаривать, но что странно, в унисон с движением рта голого доносилось одно и то же явно слышимое непристойное слово.

Это был очевидный крик о помощи, отчаянная мольба доведенного до крайности человека, чтобы его заметили, и я подумал, что если бы мы все не нашли друг друга, если бы террористы не собрались вместе, это мог бы быть любой из нас.

– Он свихнулся, – сказал Джеймс. Кажется, он тоже понял серьезность ситуации. – Он свихнулся окончательно.

Я кивнул.

– Нет, – сказал Филипп.

Он пошел с потоком туристов на мост и подошел к этому человеку. Он заговорил с ним, сказав что-то, чего мы не расслышали. И тут же человек перестал вопить и заплакал, всхлипывая и смеясь одновременно. Он обнял Филиппа, и все тело его трясло.

Филипп увел его с моста.

Человек вытер слезы руками, вытер нос о то место, где мог бы быть рукав, и тут он увидел нас. Он посмотрел на нас на всех по очереди, и тут на его лице появилось понимание.

– Вы что... все Незаметные?

Мы кивнули.

Человек упал на колени, снова заплакал, выкрикивая между всхлипами: «Слава Богу!»

– Ты не одинок, – сказал ему Филипп, кладя ему руку на плечо. Человек поднял глаза. – Его зовут Пол, – обратился к нам Филипп.

Пол не свихнулся, как подумали было мы с Джеймсом. Ему действительно не просто было приспособиться – он уже слишком давно был один, – но когда мы вернулись в Южную Калифорнию, он уже совсем оправился.

Нашего второго рекрута мы нашли, когда вернулись в округ Орандж.

В первый раз мы его увидели в торговом ряду Бри где-то через неделю после возвращения. Он сидел на полу возле полок книжного магазина и читал «Пентхауз». Он был молод, не старше девятнадцати или двадцати, одет он был в футболку и джинсы, а длинные волосы были связаны в пучок на затылке. Мы шли за едой, когда Филипп его заметил и вдруг остановился. Не заходя в магазин, он смотрел на этого человека, явно замечающего наше присутствие: он поднял глаза и стал смотреть на нас.

– Еще один, – сказал Филипп. – Посмотрим, на какой он стадии. – Он велел остальным идти дальше, а меня попросил остаться с ним. – Встретимся через полчаса в продуктовом.

Как только остальные ушли, Филипп вошел в магазин, подошел к стойке журналов и взял номер «Пипл». Молодой человек в панике засунул свой «Пентхауз» обратно на полку и выбежал.

– Вот такой и ты был сначала, – сказал Филипп, откладывая журнал. – Пошли. Проследим за ним.

Это оказалось неожиданно легко. Он пытался ускользнуть от нас почти как персонаж мультфильма. Быстро протискиваясь сквозь толпу покупателей, он постоянно оглядывался через плечо – не идем ли мы за ним, он прятался за парочками и группами подростков и тут же выглядывал, не видим ли мы его.

Я должен признать, что сам его страх дал мне щекочущее нервы ощущение силы, собственной значимости и превосходства. Я шел по рядам уверенно, с гипертрофированной оценкой собственного авторитета, и сам себе казался персонажем Арнольда Шварценеггера, медленно и неуклонно идущего по следам врага.

– Он еще не прошел инициации, – сказал Филипп, пока мы шли за парнем через «Зирс». – Он еще не стал одним из нас.

– Инициации?

– Он еще не убил.

Человек выскочил из «Зирса» и побежал по первому пролету автостоянки. Я чуть не побежал за ним, но Филипп остановил меня протянутой поперек груди рукой: