Незаметные - Литтл Бентли - Страница 60

– Надо было.

– Что ты делал, пока тебя не было?

– Это не ваше дело.

– Мое.

Он посмотрел мне прямо в глаза.

– Нет, не твое.

– Но это ведь связано, правда? Это связано с твоими «предчувствиями».

Он вздохнул.

– Скажем так, что я должен был уйти и... и кое-что сделать. Если бы я этого не сделал, нам пришлось бы плохо. Всем нам. Если бы я тебе рассказал подробности, ты не увидел бы в этом смысла – я сам его не вижу, – но это правда, и я знаю, что это правда, и... и это то, что случилось.

– Почему ты нам всем про это не рассказал? Мы бы...

– Потому что вы бы не поняли. И потому что это не ваше дело.

Мы медленно шли по тротуару и теперь были напротив магазина звукозаписей. Все уже вошли внутрь, кроме Пита, который нас ждал у входа.

– Я знаю, что вы обсуждаете что-то, что мне слышать не полагается. Но только вы не про тех в костюмах?

– А что?

– Я знаю, что они здесь. Я одного видел возле «Сиззлера».

Филипп оттащил его от двери.

– Кто еще знает?

Он пожал плечами:

– Понятия не имею. Наверное, никто. Я никому еще пока не говорил. Я думал, сначала надо поговорить с тобой.

– Ты надежный мужик. Пит, – улыбнулся Филипп.

Я снова огляделся.

– Сейчас их тут нет, – сказал Филипп.

– Так что будем делать? – спросил Пит.

– Уберем их, – ответил Филипп.

Я покачал головой:

– Они тут не одни. Они работают на кого-то. Они уже сообщили своим боссам по радио или по телефону, что мы здесь. Пусть мы их убьем, явятся другие. Надо отсюда уматывать.

Филипп на секунду задумался.

– Ты прав, может быть, – признал он. – Но одно точно: надо сказать остальным. Пусть проголосуют. В любом случае нельзя тут сидеть и ничего не делать. Это опасно. Или надо их убирать, или делать ноги, или и то и другое.

– Согласен.

– Тогда ладно. Давайте двинем домой. Время заседания.

Мы проголосовали остаться. И спрятаться.

Голосование было анонимным для всех, кроме Филиппа. Каждый, казалось, устал от убийств, и несмотря на то, что случилось с Бастером, никто не был в настроении мстить. Мы все перепугались и хотели только затаиться.

–Но куда податься? – спросила Мэри.

– В новом квартале на юге полно хороших домов, – предложил Джо.

– А какой туда подход? – спросил Филипп. – Есть ворота? Сколько дорог въезда и выезда? Сможем мы организовать охрану?

– Не беспокойся.

– Эти ребята не шутят, – сказал Филипп. – Если они сюда явились, у них есть причина. Они уже убили одного из нас...

– Джо может сказать об этих парнях начальнику полиции, – заметил Тим. – Их можно скрутить за приставание к людям или еще что-нибудь в этом роде. Тогда мы узнаем, кто они и зачем за нами охотятся.

– Так и сделаю, – кивнул Джо. Филипп остановился только на секунду.

– Ладно, – согласился он. – Только осторожнее. Если они узнают, что ты из наших, могут попытаться взять и тебя.

– Не беспокойся. Филипп кивнул.

– О'кей. С этого момента у нас должен все время кто-то быть на вахте, двадцать четыре часа в сутки. – Он повернулся к Джо. – Покажи нам, где это место.

Мы поехали в новый квартал, заняли пустой дом в стиле ранчо в конце тупика, чтобы можно было следить за входящими. Джо поговорил с начальником полиции и организовал дежурство полицейской машины у нашего въезда. Он дал полиции описание ребят в серых костюмах, получил подтверждение, что местная полиция о них ничего не знает, и гарантию, что полиция прихватит любого из них, кого найдет, для допроса.

– Я думаю, вам ничего не грозит, – сообщил Джо.

– Может быть, – ответил Филипп. – Но я все равно оставлю пока дежурства. Просто на всякий случай.

В ту ночь это и случилось.

Снова была песчаная буря. Мы сидели в доме. До того мы собирались устроить барбекю, но буря загнала нас внутрь, и Мэри засунула наполовину зажаренных цыплят в печь. Мы собрались вокруг, ожидая еды, попивая пиво и разговаривая, глядя видеозапись боевика, когда я вдруг заметил, что Филиппа нет.

Он мог быть в туалете, мог быть в кухне, но что-то мне сказало, что это не так, и я быстро оглядел все комнаты дома и увидел, что Филиппа там нет. Я открыл дверь и выглянул наружу. Сквозь несущийся песок я увидел, что все наши машины припаркованы на стоянке.

Потом я увидел Филиппа.

Он был в соседнем доме. Я сумел разглядеть его силуэт в боковом окне.

Что-то в этом меня насторожило, включило мои антенны. Замутило под ложечкой, и я выбежал наружу, перепрыгнул ограду, разделявшую дома, и взлетел на крыльцо. Дверь была распахнута, несмотря на песчаную бурю, и я вошел внутрь. Пробежав мимо окна, где я видел Филиппа, мимо каморки, я выбежал в коридор. Филипп был впереди и направлялся к концу коридора.

В его руке был большой мясницкий секач.

– Филипп! – крикнул я.

Он не обратил внимания и не изменил шага. Я побежал за ним.

– Филипп!

Он что-то бормотал, разговаривая сам с собой. Я слышал, как он сказал «да», и по интонации я понял, что он с кем-то говорит.

С Богом?

По рукам побежали мурашки, когда я вспомнил, как он говорил в тот первый день, когда я увидел террористов, что Бог выбрал нас для этой работы.

– Да, – сказал он снова, будто отвечая на вопрос. – Я это сделаю.

Но ведь он говорил, что не слышит голосов.

– Нет, – ответил он невидимому вопрошающему.

– Филипп! – Я схватил его за плечо.

Он вывернулся, замахнулся на меня ножом, но увидел, что это я, и нож пролетел мимо.

Он ударил меня кулаком в нос.

Я отлетел к стене, оглушенный неожиданностью и болью, кровь их носа текла по лицу и заливалась в горло. Я сплюнул, встал, попытался перевести дыхание. Филиппа уже не было, и через долю секунды я услышал прерывистый детский вопль.

Я бросился в открытую дверь в конце коридора. Филипп стоял на коленях в розовой девчоночьей детской, посередине между двумя кроватками. Он был покрыт кровью, на его лице отчаянно сверкали безумные белки глаз, и он бешено рубил лежащих перед ним на земле двух неподвижных малышей.

– Меня зовут не Давид! – вопил юн. – Меня зовут Филипп! – Он взмахивал ножом, кромсая детское плечо. – Меня зовут Филипп!

Меня оттолкнула с воплем влетевшая в комнату женщина. Крик ее резко оборвался, когда страшная сцена ударила ее по глазам. Она сразу лишилась чувств, упав на пол не мягко и грациозно, как женщины в кино, а плоско, как деревянная колода, гулко стукнувшись затылком об пол, и отлетевшая рука хлюпнулась в лужу крови ее дочерей.

У дверей стоял розовый комод. На нем сверху – две свиньи-копилки. Я взял одну и с силой пустил Филиппу в голову.

Она ударилась, отскочила и разбилась об пол, рассыпав монетки по крови. Филипп потряс головой, заморгал, и, кажется, впервые заметил у себя в руке нож, мертвых девочек на полу и меня у двери. Будто бы он очнулся от транса и глядел на меня малодушными перепуганными глазами.

– Я не... Я не хотел... я был должен...

– Избавь меня от объяснений.

– Помоги мне отмыться. Помоги мне избавиться... – он протягивал ко мне окровавленные руки ладонями вверх.

Какая-то часть меня испытывала к нему сочувствие, но это была очень малая часть.

– Нет, – ответил я с отвращением.

– С нами бы такое случилось, если бы я не...

– Что? – попер я на него. – Что с нами случилось бы?

Он заплакал. Я впервые видел плачущего Филиппа, и это зрелище меня терзало, но сцена окровавленной комнаты терзала больше. Этого я ему простить не мог. Оправдать этого я не мог. Я не стану защищать его только потому, что мы одной породы. Родством не искупить эту бойню.

– Я больше не террорист, – сказал я.

– Не говори другим, что...

– Пошел ты на...

Я вышел из спальни, из этого дома, в песчаную бурю, и пошел прямо к Тиму. Я рассказал всем, что случилось, что я видел, и они, притихшие и подавленные, пошли в соседний дом. Стив и Джуниор остались помочь Филиппу убрать. Остальные вернулись, не в силах сказать ни слова.