Цветущая, как роза - Лофтс Нора - Страница 50

— Сэр, я ваш должник. Кстати, я еще не представился. Джофри Монпелье к вашим услугам. Молодая парочка — это мои кузены, Эдвард и Зилла Камбоди. Раненый — не кто иной как сам Диксон.

Он произнес это имя с таким почтением, что я сразу получил ответ на вопрос, который мучил меня с того самого момента, как юноша упомянул название Диксонвиль.

— Сэр, — сказал я, тогда совершенно естественно и справедливо, что именно мне выпала честь оказать вам помощь. Мы друзья Натаниэля Горе.

— Надо же, тесен мир. А где сам мистер Горе?

— Он умер. В Форте Аутпосте, по дороге сюда. Он часто ссылался на Диксона и его планы поселений. Полагаю, что именно восхищение этими проектами и побудило мистера Горе основать подобное селение. Но я даже не знаю, где располагается это место, иначе обязательно навестил бы вас.

— Мы очень надеемся, — серьезно произнес мой собеседник, — что детище мистера Горе не постигнет столь же печальная участь. Они сожгли все дотла, и нам пришлось спасаться бегством.

— Расскажите все по порядку, — попросил я. — Не пойти ли нам поужинать, а там уже вы поведаете мне всю эту историю. Кстати, меня зовут Оленшоу, Филипп Оленшоу.

Мы прошли в зал, где я подложил дров в камин и зажег несколько свечей. В спешке и хлопотах я до сих пор так и не успел рассмотреть своего гостя, и был удивлен, обнаружив, что он гораздо моложе, чем я предполагал. Никогда не доводилось мне видеть такого плоского лица, без единой округлости. Все было заострено, угловато и как бы вырезано из какого-то жесткого и прочного материала. Даже кончик слегка опущенного носа, даже глазницы были квадратными, и черные ровные волосы росли от прямой линии лба. Глаза его, в тот момент ввалившиеся и блестящие от возбуждения, были ярко-голубые, губы — большие и тонкие, а маленькие уши топорщились на узком черепе.

— У вас здесь очень милый дом, мистер Оленшоу, — сказал гость, оглядывая комнату.

Мне было приятно слышать его похвалу, поскольку я вложил в свой дом много труда, и отделка его, к тому времени, была завершена. Гостиная, простая и не изобилующая мебелью, выглядела солидно и радовала глаз, по крайней мере, мой собственный.

Так мы болтали о доме, столярных работах, кладке, пока он не закончил ужин. Затем, предложив ему трубку и место у камина, я попросил:

— Расскажите об индейцах.

— Не хочу пугать вас, — начал мой собеседник с неожиданной улыбкой, от которой все плоскости его лица сместились, создавая причудливую игру света и тени. — Но думаю, вам лучше быть готовым к их визиту. У нас не было никаких неприятностей до прошлого лета. Я полагаю, вы знаете о войне короля Филиппа. Она как раз заканчивалась, когда я высадился на этот берег, и на всем пути в Диксонвиль только и слышал одну и ту же песню, что опасность миновала, что с индейцами покончено, их вырезали, уничтожили. Наверняка, вам говорили то же самое?

Я кивнул.

— …У нас жили одна-две индейские семьи, время от времени они выполняли кое-какие работы, мы их также использовали в качестве проводников, когда шли на охоту. Они подчинялись какому-то мелкому вождю по имени Биллико. Он приходил к нам пару раз, вел себя очень дружелюбно, и у нас не было с ними никаких хлопот. Но как-то в конце лета у нас начались пропажи. Сначала исчезали лошади, затем ружья, или же кто-то вдруг недосчитывался пороха или запалов. Диксон собрал индейцев и пригрозил, что выгонит их всех, если так будет продолжаться. Он был добр к ним, и думаю, что именно поэтому вскоре нас посетил Биллико и захотел поговорить с Диксоном. Он рассказал ему, что готовится большая война с племенем индейцев, которые раздобыли оружие у французов возле Озер. И что — ну это просто легенда — несколько лет назад в лунное затмение родился вождь, которому колдунья предсказала съесть два блюда — одно из красного, другое из белого мяса, и тогда он будет править всей этой землей от Озер до самого побережья. Его назвали Беспокойная Луна, и он стал отважным и умелым воином.

— Ну вот, Диксон все это выслушал и, подумав, что разгадал хитрость Биллико, сказал, что история очень интересная, но все же он предпочел бы получить назад своих лошадей. В результате Биллико пообещал возвратить все украденное, и уехал. На следующий день в Диксонвиле не осталось ни одного индейца. У меня стоял воз голландских саженцев, которые прибыли из Салема, я ожидал индейца, который помогал мне в саду и в этот день должен был сажать деревья. Но он так и не явился, и я, устав ждать, справился с работой сам. Я любил свой сад и мечтал, что в этом году в нем будет много нарциссов и тюльпанов. Затем двое наших парней отправились на рыбалку, и пройдя мимо деревни Биллико увидели, что она сожжена. И эти дурни пошли себе дальше, вместо того, чтобы вернуться и сразу же предупредить нас. Через несколько дней они пришли, но вслед за ними появился и Беспокойная Луна со своими воинами. Конечно же, мы оказались практически беззащитными. Почти все они были вооружены, многие верхом.

Вот в меня, например, угодил томагавк. — И он показал на свою рану. — Видите ли, мы не были готовы к набегу. Наши дома разбросаны по всей округе. Мы собрались все вместе и попытались как-то укрепить дом Диксона, который был самым большим в селении, и куда естественно начали стекаться люди. — Он сделал паузу и содрогнулся, произнося следующие слова: — Это все было настолько ужасно, мистер Оленшоу. Они прикрепляют факелы к стрелам и запускают их в строения, которые сразу же вспыхивают, как спичка. Было много убитых и раненых, поселок горел, и я подхватил Диксона, детей Камбоди и бросился к лошадям, стоявшим во дворе. Сам не знаю, каким чудом нам удалось спастись, но мы прорвались, и за это спасибо. Сколько у вас мужчин?

— Девятнадцать. Один из них совершенно недееспособен, двое уже в возрасте.

При этом мой гость вскинул руки в знак бессилия.

— Это страшно. Просто самоубийство. О чем только думал мистер Горе? В Диксонвиле, даже после того, как сгорели первые дома, оставалось сорок боеспособных мужчин. Но мы оказались на открытой местности. Ну, если они заявятся сюда, попытаюсь сразиться еще раз. — И он вытряхнул свою трубку с видом глубокой обреченности. — Если вы не против, я отправлюсь на покой. Кажется, целую вечность не снимал с себя этих одеяний. Завтра нам предстоит много дел.

Я отвел его в комнату, где уже глубоким от изнеможения сном спал Эдвард Камбоди.

— У них кто-то погиб? — спросил я.

— К счастью, нет. Они сироты. У них нет ни одной родственной души, кроме меня.

Пожелав ему спокойной ночи и стараясь как можно меньше шуметь, я отправился в комнату, которую Майк и Энди разделили с Диксоном.

Я поднял повыше подсвечник и посмотрел на старика, который, казалось, мирно спал.

— Заснул наконец, — прошептал Майк, — но пока он тут бодрствовал, такого понарассказывал — кошмар просто. Остается только надеяться, что это наполовину бред.

Не зная, что именно говорил старик, я на всякий случай успокоил Майка:

— Может быть, так оно и есть.

Но по дороге в спальню я почувствовал, как меня постепенно охватывает леденящий душу страх — будто обдало потоком холодной воды. В Диксонвиле было сорок мужчин, и только трое из них и одна девушка спаслись. А в Зионе нас всего девятнадцать. Раздеваясь, я вспомнил тело Хэрри Райта, которое мы нашли в лесу. Ханна говорила, что Хэрри вышел из дому с ружьем, которое мы так и не обнаружили тогда. И это самое оружие будет направлено против нас. Чудная мысль на ночь грядущую. Войдя в спальню, я надеялся застать там Ральфа, было уже довольно поздно, и в голове вертелось еще множество мыслей, кроме индейцев. Но постель была пуста и даже не смята. Значит, он еще не пришел. Иначе его бы предупредили, что надо сразу подняться сюда. И все же, рассуждал я, забираясь под одеяло и вытягивая утомленное тело, не стоит волноваться обо всем сразу. Если придут индейцы, поведение Ральфа будет забыто в общем смятении, если же не придут, то я с радостью и облегчением посвящу себя решению этого вопроса. И успокоив себя подобными рассуждениями, я погрузился в сон.