Цветущая, как роза - Лофтс Нора - Страница 63

Затем лицо Джудит, расплывшееся от рыданий, проступило сквозь туманную завесу.

— Вы узнаете меня? — спросила она.

— Узнал бы, если бы ты не плакала, — пошутил я. — Что ты здесь делаешь? Будь осторожна. Индейцы схватят тебя… тебе придется еще хуже чем нам.

— Вы дома, в своей постели, вот смотрите, — сказала она, и положив руку мне под голову, чуть приподняла ее, чтобы я мог осмотреться. Это действительно была моя комната, и шкаф, и пресс для вещей, которые я в последний раз разглядывал в сером свете того далекого утра.

— Да, — проговорил я. — Вот уж не думал, что снова увижу все это. И тебя, Джудит.

— А я уже думала, что не дождусь от вас никакого нормального слова.

Она суетилась, разглаживая покрывала и взбивая подушки.

— Хотите что-нибудь поесть? — Она нервно хихикнула, как обычно смеются женщины после рыданий. — Так все это было забавно. БОЛТАЛИ вы все время, как только мы начинали кормить вас. И не глотали. Если хотите, можете хоть сейчас перекусить:

— Наверное, я бы съел ветчину с яйцом, — сказал я.

Она быстро выскочила из комнаты, и я, наслаждаясь, лежал на спине. Ровная, устойчивая кровать, тепло одеял, солнце, заливающее комнату через раскрытое настежь окно. Я был в безопасности. Я был дома. Минуту-другую я предавался радости от одного осознания этого. Затем во мне проснулось любопытство. Последнее, что я помнил, — это Эли, лежавшего рядом со мной на земле. Картина эта живо и отчетливо всплыла в моей памяти, но все, что следовало дальше, отражалось в моем сознании, как в обломках вдребезги разбитого зеркала. Слабые отголоски памяти колебались, уносились, растягивались и ползли по крутым холмам боли и падений в темноту по другую сторону вершин нечеловеческих страданий. Я поймал себя на том, что с нетерпением жду возвращения Джудит. Кто нашел нас? Где сейчас Эли? В голове роились тысячи вопросов. Пальцами я пытался найти клочья кожи на груди, но вместо них нащупал длинные грубые шрамы, отзывавшиеся болью от моих осторожных прикосновений, но не той, жгучей и нестерпимой. Я поднес руки к носу. Опухоли не было, хотя поврежденная кость давала о себе знать при легком нажатии. Должно быть, я долгое время провел в этой постели. Джудит вернулась с подносом, с которого доносился аромат кофе и жареной ветчины. Она бережно приподняла меня, подложив под голову еще одну подушку.

— Скажи, — начал я. — Я давно здесь? Как Эли? Кто нашел нас? Были еще какие-то неприятности? Расскажи все по порядку.

— Ну вот, опять, — поморщилась девушка. — Вот так все время. Стоит мне внести еду в комнату, как вы сразу начинаете бормотать что-то. Ешьте спокойно, а я буду пока рассказывать. Эли принес вас десять дней назад. Вы были оба как с того света. Никто не может понять, как ему это удалось. Он говорит, что это направляющая рука Господа, но мне все-таки интересно, почему же тогда, направляющая рука Господа сразу не привела вас сюда, а заставила скитаться целую неделю. И все же это просто чудо. Вы жили на одной воде, вид у вас обоих был — ну, просто мешки с костями. Эли нес вас на спине. Он полз на коленях через лес и вышел со стороны мельницы. Он упал прямо у ног Ральфа и сказал: «Я не отрекся от веры и свершил свой путь».

— Да, Бог тому свидетель, — подтвердил я, продолжая одновременно жевать. — Таких, как он, один на миллион, Джудит. Если бы ты видела… Перед моими глазами всплыла картина: Эли, освобождающий себя от пут собственной кожи. Я содрогнулся и спросил:

— Ну, как он сейчас?

— Лучше, чем вы, — ответила Джудит. — Он пришел в себя через сутки, встал сразу и вот уже неделю сидит, греется на солнышке. Не думаю, что какое-либо библейской чудо произвело такой шум. Они вас искали и искали. Потом нашли Голубку с индейским ножом в спине. Она, наверное, бежала, пока не свалилась, ее нашли в нескольких милях от того места, где вас видели в последний раз. Тогда поиски прекратили, а ваши имена перечислялись в молитве среди погибших. Вы и не поверите, как хорошо говорил о вас мистер Томас.

— Конечно, не поверю.

Я выпил все кофе и отдал Джудит чашку.

— Теперь вам нужно поспать, — сказала она, опустив подушки и обращаясь ко мне материнским тоном.

— Я уже достаточно поспал. Я хочу всех повидать. Я ДОЛЖЕН увидеть Эли. Если он не может прийти сюда, я сам пойду к нему. И мистера Монпелье, и Энди. Я должен всех повидать.

— Я сейчас приведу Энди. Я знаю, где он. Он так обрадуется, прихвост этакий, узнав, что к вам вернулся разум. Он сюда приходил, смотрел на вас, а вы ему такой ужас, бывало, скажете — и мне тоже иногда. Мы уже привыкли к мысли, что у нас на руках умалишенный.

Так она, складывая посуду на поднос, призналась в своей верности и преданности, беззаботно болтая, будто не понимала истинного смысла своих слов. И вдруг откуда-то снизу, наверное, из кухни, донесся пронзительный крик. Джудит схватила последнюю тарелку и поспешно поставив ее на чашку, бросилась к двери.

— Что это? — спросил я.

Она притворилась, будто не слышала моего вопроса, и выскочила, не ответив, но тщательно прикрыв за собой дверь. Через некоторое время за дверью послышались шаги и шепот. Голос Энди произнес:

— Я не скажу ничего. За кого ты меня принимаешь?

Потом появился и сам Энди. Он остановился у моей постели, взял мою руку своими мозолистыми ладонями. Его серые маленькие глаза влажно блестели, и ему пришлось забрать одну руку, чтобы смахнуть слезу со щеки, при этом он кашлянул, чтобы отвлечься от печальных мыслей.

— Ну, вот, Энди, дорогой. Рад тебя видеть. Как твое плечо?

— Уже в порядке, хозяин. А вы?

— Иду на поправку.

Наступила недолгая тишина. Мы смотрели друг на друга. Милое, простое, такое доброе лицо.

— Пусть мне только попадется один этот черт, я покажу им, почем фунт лиха. Поджарю заживо, — пригрозил Энди.

— В следующий бой я пойду уже в более воинственном настроении. Скажи-ка, Энди, что это такое, о чем ты не скажешь НИЧЕГО?

— Да так, ничего, — ответил Энди, явно что-то скрывая.

— В доме ребенок?

— Не видел я.

— Не лги мне, Энди. Что это за ребенок? Не твой ли случайно?

Он ухмыльнулся и, теперь уже освободившись от необходимости лгать, более уверенно сказал:

— За все время, что мы здесь, не появилось у меня детей, хозяин.

— Плохо, — сказал я. — Надо это исправлять. Чей же это в кухне?

— Думаю, это к вам кто-то пришел.

— А, понятно.

У него было время, чтобы придумать какое-то правдоподобное объяснение. Но это все равно не объясняло поспешность Джудит и шепот под дверью.

— Где Майк?

— Пошел к Проходу. Бедная миссис Рейн не может перенести смерти сына. Болеет, не спит ночами. Майк все время носит ей что-то успокоительное. Она бы и не пила его, если бы знала, что оно из ромовой бутылки Майка.

Я рассмеялся, чтобы поддержать Энди. Затем сказал:

— Я послал за тобой, чтобы ты помог мне одеться. Я хочу встать. Не мог же я попросить Джудит надеть мне штаны.

— Она бы не прочь, — ответил Энди. — Но я и не подумаю это делать.

— Тогда хотя бы проследи, чтобы я не упал, — попросил я, отбрасывая одеяло.

— Тоже не стану, хозяин. Джудит мне башку открутит за это.

— Тогда иди себе и не знай НИЧЕГО. Ты ведь так хорошо умеешь НИЧЕГО не знать, правда, Энди? И не прикидывайся. Я уже взрослый человек. И в своем уме. Не нужно обращаться со мной, как с ребенком. Что именно мне нельзя говорить? Об Эли, не так ли? Вы оба лгали мне. Эли умер, правда? Конечно, погиб. Я должен был догадаться. Невозможно выжить после всего, что он пережил. Некоторое время я, покачиваясь от слабости, сидел на краю кровати, потом, с трудом подпрыгивая на больной ноге, преодолел расстояние между кроватью и прессом для одежды, который стоял как раз напротив Энди, так что ему пришлось сделать шаг вперед, чтобы тронуть меня за плечо:

— Ладно, — примирился он. — Я сам вам все дам. Только успокойтесь.

Но успокоиться я не мог… Если с Эли что-то случилось, — думал я. — Боже, упаси, но тогда я должен увидеть Линду.