Калифорнийская славянка - Грязев Александр Алексеевич - Страница 24

-Этим,значит, опять всё неймётся. Мало их Пётр Великий потрепал. Теперь, стало быть, снова  их будем у нас в Тобольске поджидать,- сказал Ряшкин.

- Как в Тобольске?- не понял Иван Кусков.

- Так ведь когда царь Пётр  этих самых шведов под Полтавой раздолбил, то многие тысячи их в плен взял и большое число  сюда послал: лес рубить, дороги мостить, дома строить. Ну и, конечно, Россию им показать, чтобы своим  потомкам  рассказывали. Да , видно, они не поняли ничего… У нас тут работы много было… Да и сейчас  здесь всем места и работы хватит – и туркам и шведам и другой всякой швали, кто на Русь нашу посягнёт….А от тех шведов из-под Полтавы у нас в верхнем городе Шведская лестница осталась да палата каменная над ней. Ты, Степан Лукич, своди Ивана завтра туда. Покажи ему всё,- обратился Артемий Иваныч к Шергину.

- Обязательно сходим, Артемий Иваныч. Город наш я ему  покажу,-согласно кивнул  тот.

- Ну, а ещё о чём толкуют? - продолжал интересоваться Ряшкин.

– Да о разном. У каждого ведь есть что рассказать… Вот купцы из Тулы жаловались на плохой урожай. А всё оттого, говорят, что у них ныне на Рождество вдруг дожди пошли, снег весь растаял, а в Крещенье морозы ударили, и все поля озимые ледяной коркой покрылись. Снег же только в феврале выпал, да и то  немного. Боятся, что и ныне так быть может.

– Слава Богу, что у нас тут, в Сибири, таких зим не бывало пока.

Хлопотливая Марья Егоровна разогрела ещё один самовар и поставила его на стол, а у мужиков разговор всё  не кончался.

– А вот ребята костромские рассказывали чудную историю, бывшую у них в городских торговых рядах. Там купец-костромич торгового жида объегорил, – продолжал свой рассказ Степан Шергин.

– Да ну, разве быть такое может? – засомневался, смеясь, Артемий Иваныч.

– Однако, было, а было так… Приехал, сказывают, к ним в Кострому один торговый жид из Москвы и сговорил у тамошнего купца триста пар перчаток, а на другой день, когда костромич всё приготовил, то жид передумал взять столько, а давай, мол, половину. Купец наш сказался занятым и велел жиду прийти завтра. А сам же тем днём связал в пачки все перчатки на одну руку и пришедшему на другой день жиду их  продал. А тот пошёл в свою лавку в торговых рядах, стал перчатки покупателям предлагать, те не берут: на одну руку так. Вот и побежал жид опять к нашему купцу,  купил у него все перчатки и на вторую руку. Вышло ему это дело намного дороже…  Вот так наш русак самого жида обхитрил… А как тут у нас в Тобольске дела? Ничего особого не случилось, пока я в Устюг ходил?

– Да нет, вроде бы, – задумался Ряшкин. -Рассказывали только недавно об одном инородце. Не знаю, однако,  из каких  краёв будет. Пригнал он к нам баранов и оставил на меновом дворе, а сам ушёл куда-то. А другой, похожий на него, тех баранов нашему купцу на что-то обменял. Хозяин баранов вернулся, а их и нет. Стал искать, нашёл купца и баранов, а тот говорит, что купил их у такого же инородца. Нашли того, а дело-то сделано. Ну, хозяин баранов стал с тем ругаться, а потом обухом по голове. Ну его, конечно, к исправнику взяли, а чем дело кончилось – не знаю… Да много в сей жизни всякого бывает… А ты, Степан Лукич, книжицу-то не забыл мне купить?

- Купил, купил, Артемий Иваныч,- полез  Шергин в свою суму, где хранил бумаги.- У москвичей приобрёл…Вот.

- А я заждался ,- обрадовался Ряшкин, беря книгу в толстом кожаном переплёте,  и , открыв титульный лист, вслух прочитал название.- «Городская и деревенская библиотека или забавы и удовольствия разума и сердца в праздное время, содержащие в себе как истории и повести нравоучительные и забавные, так и приключения весёлые, печальные и удивительные»…. Хороша книжица. Спасибо тебе, Степан Лукич, удружил.

- Да если честно сказать, Артемий Иваныч, то и историю о том, как русак жида объегорил, я тут вычитал, а купцы костромские подтвердили. Тут таких историй много наберётся.

- Ну и хитёр ты, братец,- рассмеялся  Ряшкин.- А за книгу благодарствую. Теперь мы с Егоровной  за сей книжицей вечерять будем. Ныне уже рано темнеть стало.

За окнами на улице и вправду стало заметно темнее и Степан Лукич засобирался домой.

– Сидите, сидите, мы ведь вас не гоним, – сказал Ряшкин.

– Нет, Артемий Иваныч, больше нам сидеть нельзя, потому как банька заказана, а я за разговором совсем и забыл о ней.

– Ну, тогда ладно. Баня – дело у нас святое, да ещё и с дороги, – согласился Ряшкин.

– Сегодня, Артемий Иваныч, Иван у меня переночует, а там посмотрим. Завтра же с утра мы товар по лавкам развезём, – заверил хозяина Шергин.

– Потом даю вам день отдыха, а там за дело приниматься надо будет: товар в амбарах да лавках залеживаться не должен. Но о сем поговорим после… А ты, Степан Лукич, нашего гостя завтра же по городу поводи,-напомнил  Ряшкин,- покажи ему кремль наш, Софийский собор, двор гостиный на верхнем посаде.

– Обязательно там побываем, Артемий Иваныч,  обо всём расскажу, чего сам знаю.

Шергин  с  Кусковым, поблагодарив хозяев, раскланялись и вышли из избы на улицу.

Глава шестнадцатая

Ранним утром маленький Вук прибежал к хижине Манефы и весело сообщил, что всё готово.

– Что готово? – не поняла сразу Вука Манефа.

– Вождь Шаста приказала натаскать глины и камней для нового очага в нашей бане. Мы сделали это.

– Хорошо, Вук, – похвалила своего подопечного Манефа. – Я скажу вождю и мы скоро придём туда… Видишь, я готовлю ей завтрак. Но натаскать глины – это ещё не всё, Вук. Скажи мужчинам, чтобы положили глину в какую-нибудь яму возле бани и облили её водой. А ещё скажи, чтобы принесли с берега речного песка и камней.

– Хорошо, Шака! Мы всё сделаем. Я уже побежал.

А Манефа пошла к хижине Алёны, держа в руках плетёную плошку, в которой была желудёвая каша, сдобренная сушёными ягодами и какими-то кореньями и зелеными листочками.

Глянув на эту еду и чёрную лепешку из толчёной ржаницы, Алёна с грустью вздохнула.

– И всё это надо опять есть руками? – спросила она Манефу.

– Нет, Алёна… Я вырезала тебе из дерева вот эту лопатку, – показала своё изделие Манефа. – Как раз для каши. И я такой же пользуюсь…

…После завтрака Алёна с Манефой направились к берегу реки, где стояла хижина-баня макома, и где сейчас толпилось множество индейцев, которые пришли поглядеть на то, как будет делать новую баню их новый вождь Шаста. А, главное, увидеть – что из всего этого получится.

…У шалаша-бани Алёна и Манефа сразу увидели кучи глины, песка и камней. А толпившиеся около них люди ждали слoва вождя.

Работы нашлось всем. Алёна повелела положить в глину, кроме песка, немного золы, да добавить  туда ещё воды. Когда это было сделано,  Манефа показала, как надо месить  глину ногами. С весёлыми криками и смехом ребятишки приступили к делу.

Женщин  и  взрослых мужчин Алёна научила, крепить стены шалаша новыми кольями, плотно прижимая их друг к другу, а самый верх бани  покрыть слоем древесной коры.

Сами же Алёна с Манефой зашли внутрь пока ещё неустроенной, как задумано, бани и принялись за кладку печи на месте старого очага.

Сперва крупным каменьем они обложили старый очаг, где индейцы нагревали свои булыжники-кругляши, опуская их затем в плетёные корзины с водой.

Обмазывая глиной, которую им подносили ребятишки, каждый камень, Алёна с Манефой выложили стены печи, разделив их на две неровные части: в одной будут гореть дрова, а в другой нагреваться тот же самый круглый булыжник, когда весь жар с дымом станет проходить через эти камни в широкую, но невысокую, вылепленную из глины же с мелкими каменьями трубу и с круглым отверстием сбоку у самого её основания.

Из толстого слоя глины с золой верх печки сбили сводчатый и вставили туда  железный котел, принесенный Алёной и доставшийся ей в наследство от старого вождя, неведомо как к нему попавший: то ли подарил кто-то их соседнего племени по дружбе, то ли обменённый в миссии на звериные меха. Впрочем, такие котлы и даже медные были  в больших семьях макома, равно как топоры и ножи.