Крестник Арамиса - Магален (Махалин) Поль - Страница 18

— Клянусь, — закричал генерал-лейтенант, — это уже переходит все границы!.. Осмелиться на такую дерзость!.. Я ведь одним росчерком пера могу отдать его под суд, который навечно сошлет его на королевские галеры!

Дегре наклонился к провинциалу.

— Поверьте, — сказал он, — лучше прекратить эти шутки… Как бы не зайти слишком далеко… Лучше сознайтесь! Вам это зачтется.

— Да, сознайтесь, молодой человек, — фистулой произнес канцелярская крыса Ламот-Мутон.

— Сознаться… Но в чем? — вскричал взбешенный Элион.

— Черт возьми! В том, что вы — не барон де Жюссак.

— Сознаться, что я не… Ах нет!.. Заниматься самооговором! Тысячу раз нет!..

— Итак, вы осмеливаетесь утверждать…

— Что я сын моего отца?.. Да, проклятье! Я настаиваю! И буду настаивать до конца жизни!..

— Но где доказательства?

— Да, доказательства… — повторил толстенький секретарь суда.

— Доказательства?.. — растерялся барон. Потом, ударив себя по лбу, воскликнул: — Ах, черт возьми! Ну что я за дурак!.. У меня же есть доказательство… Рекомендательное письмо моего крестного отца…

— Господина д’Аламеды, не правда ли? — спросил де ла Рейни насмешливо и протянул руку. — Дайте письмо.

— Сейчас.

Барон де Жюссак поспешно сунул руку в карман. Но там было пусто.

— Какое несчастье!.. Его нет!.. — в ужасе воскликнул он.

— Черт возьми! Я это предвидел, — с отвратительной усмешкой продолжал де ла Рейни. — Держу пари, что сейчас вы скажете, будто потеряли его.

— Потерял… Нет, это невозможно… Оно было в кармане еще вчера вечером…

И бедняга в отчаянии принялся обшаривать карманы.

— Не трудитесь! — продолжал мессир Николя. — Вы ничего не найдете. Поглядите-ка сюда! Это, конечно, оно? — И генерал-лейтенант подошел к бюро и, взяв большим и указательным пальцами бумагу, потряс ею в воздухе. Ужас охватил крестника Арамиса. Он узнал конверт с печатью и тонким изящным почерком. Господин де ла Рейни настаивал:

— Я его получил от господина де Жюссака, того самого, который только что был здесь. Он уже ушел.

А секретарь суда язвительно прошипел:

— Подлинник всегда один!

— Мы беседовали десять минут, — добавил Дегре.

— Приятный собеседник… — подхватил секретарь суда. Элион отчаянно пытался найти объяснение происходящему. Голова у него раскалывалась, казалось, еще немного — и с ним случится удар.

— Боже мой! — пробормотал он. — Я, наверное, сплю? Или эти люди безумны?.. Или сам я сошел с ума?.. Господи, Господи, отрезви их разум — и мой тоже!

Похоже, мольба была услышана, потому что Ламот-Мутон сказал:

— Он молод, этот господин де Жюссак. Хрупкий… Но глаза, голос, манеры!..

— Брюнет, не правда ли? — вскричал молодой человек. Догадка осенила его.

— С длинными вьющимися локонами… Лицом бледен… Одет в фиолетовый бархат…

— Верно, верно, — подтвердил Дегре.

— Ясно, это он украл письмо! — заключил Элион твердо.

— В самом деле? — недоверчиво поинтересовался господин де ла Рейни.

— Этой ночью… В предместье Сен-Жак… Я помог ему попасть в Париж…

— Каким же образом?

— …Этому жалкому мальчишке — шевалье де Сент-Круа, — проговорил барон сквозь зубы.

Собеседники Элиона замерли как громом пораженные. Первым вышел из оцепенения Ламот-Мутон. Он вдруг начал чихать, потом его одолел приступ кашля. Генерал-лейтенант и Дегре подступили к молодому человеку и принялись осаждать его вопросами:

— Так как вы сказали, его имя?

— Это некий шевалье, с которым я имел несчастье встретиться на своем пути.

— Где это случилось?

— Когда?

— Вчера на закате солнца в кабаке у ворот Сен-Жака.

— И этот шевалье назвался…

— Арман де Сент-Круа. Да-да, именно так.

— Что произошло между вами?

— Если в двух словах, то вот что…

И крестник Арамиса поспешно рассказал во всех подробностях все, что наш читатель уже знает. Собеседники жадно слушали его рассказ, растерянно поглядывая друг на друга. Наконец в один голос они воскликнули:

— Это она!

— Кто она? — удивился наш провинциал.

— Арманда де Сент-Круа, — ответил служащий судебного ведомства. — Наш посол в Мадриде докладывал мне о ней во время своего прошлого визита в Париж.

— Арманда?.. Женщина!.. Это была женщина!..

— И решительная женщина, — подал голос Дегре, — опаснее, чем двадцать мужчин.

Ламот-Мутон кашлянул, как бы в подтверждение этих слов. Господин де ла Рейни схватился за голову, готовый вырвать волосы из парика.

— И я, — закричал он, — поверил рекомендации и дал ей чистый бланк, который откроет перед ней все двери!

Он вскочил с кресла.

— Немедленно прикажите обыскать весь Париж! Найти эту мерзавку любой ценой и помешать ей приблизиться к Версалю!

— Уж я об этом позабочусь! — сказал Дегре. — И будьте покойны, ваше сиятельство: вот пальцы, из которых еще не удавалось выскользнуть ни одному угрю!.. — И, пошевелив своими толстыми пальчиками, процедил сквозь зубы: — Пришлось уже наводить о ней справки: подлая тварь клялась, что я умру только от ее руки.

С этими словами он бросился со всех ног выполнять приказание генерал-лейтенанта.

Господин де ла Рейни повернулся к секретарю суда.

— Поставьте на ноги всю администрацию! Комиссаров, судей!.. Чтобы эта женщина была здесь, слышите вы?.. И, черт вас возьми, всех, кто не расшибется в лепешку, выгоню без всякой жалости: в полиции нерасторопные равны предателям!

Ламот-Мутон вышел, кашляя и чихая.

Элион растерянно стоял на середине комнаты, не чувствуя под ногами пола. Де ла Рейни озабоченно посмотрел на него. Нахмурив брови, он принялся извиняться:

— Господин барон, поверьте, я искренне сожалею о случившемся недоразумении… Извините мое заблуждение и несдержанность речи…

— О сударь!..

Господин де ла Рейни перебил его:

— Но признайтесь, вы тоже виноваты. Допустили множество ошибок… Уж слишком вы неосторожны, молодой человек… — Он на мгновение о чем-то задумался и, наморщив лоб, продолжал: — К сожалению, меня зовет долг. Я вас не задерживаю более. Что бы там ни было, будьте уверены, крестник благородного герцога д’Аламеды всегда может надеяться на мое доверие, совет и поддержку. — Потом строго и кратко поклонился: — До свидания, господин де Жюссак. Будьте осторожны! И молите Бога, чтобы та, кому вы доверились, не стала источником страшных бедствий для королевства и короля!..

IV

В «РОЩЕ АМАФОНТА»

Так назывался трактир, расположенный на полпути между Парижем и Версалем, на высоте Сен-Клу, откуда открывался вид на Сену с ее зелеными берегами, ныне усеянными виллами, которые поражают взор то своей претенциозностью, то изяществом.

Главным жрецом этого храма, посвященного культу Венеры и Бахуса, служил некий пьемонтский повар, прибывший во Францию вместе с семьей герцогини Бургундской, которая была, как известно, дочерью Виктора-Амадея Савойского.

Хозяин заведения, синьор Гульельмо Кастанья, был маленьким человечком, приветливым и словоохотливым, аккуратно одетым, заботящимся о своей персоне и своих интересах. Он был вежлив со всеми, скромен — с сильными, подобострастен — с богатыми, перед могущественными ползал ничком. Был он наделен — или отягощен, как угодно читателю, — голосом, дающим возможность петь в хоре Сикстинской капеллы.

С полной уверенностью заявляем, что он отличался умением приготовлять макароны с пармезаном и равиоли по-неаполитански, но был знаменит и другим. Стоит только повнимательнее рассмотреть его заведение изнутри, чтобы убедиться в этом.

Трактир синьора Гульельмо Кастаньи представлял собой довольно обширное заведение с тремя сильно отличающимися друг от друга частями. Со стороны дороги открывался сад со множеством беседок в виде равномерно увеличивающихся арок, увитых плющом, в тени которых посетители наслаждались закусками. Далее возвышался дом довольно вульгарной архитектуры, с кухнями, общим залом и жилищем хозяина. К дому же присоединялась большая пристройка, состоящая из прилично меблированных комнаток с окнами в сад, — то, что мы сейчас назвали бы комнатами для свиданий.