Отступник - Янг Робин - Страница 17

17

— Да, оно того стоило. Все это не имеет никакой ценности, если Шотландия не станет свободной.

Ольстер мрачно рассмеялся.

— Оказывается, Уоллес никуда не уезжал. Ты стал голосом этого разбойника и грабителя!

— И не я один. Джеймс Стюарт, ваш собственный зять, сейчас возглавляет восстание. И намного больше голосов, помимо моего и Уоллеса, выражают протест против попыток короля Эдуарда покорить нашу страну.

Ольстер прищурился при упоминании Джеймса Стюарта, высокого сенешаля Шотландии и мужа его сестры Эгидии де Бург. Он повернулся к своему капитану.

— Эсгар, я хочу чего-нибудь сладкого, чтобы заглушить горечь. Надеюсь, посох при вас?

Эсгар метнул взгляд на Роберта, и лицо его окаменело.

— Нет, милорд.

Когда рыцарь рассказал о том, что произошло на берегах озера, Ольстер разочарованно поморщился.

— Я хотел лично доставить вам пленников, — закончил Эсгар. — Но я отправил двадцать своих людей по следам отряда Брюса. Они найдут их. На всем пути отсюда до Антрима, куда они почти наверняка направляются, стоят наши гарнизоны. Я приказал своим людям немедленно известить меня, как только они завладеют реликвией или добудут сведения, которые помогут заполучить ее.

— Куда твои люди повезли посох? — требовательно обратился Ольстер к Роберту. — В замок лорда Донаха? — Когда Роберт не ответил, граф добавил: — Я ведь могу сжечь его снова. Или сделать кое-что похуже.

— А мой отец отстроит его заново! — запальчиво выкрикнул Кормак, и голос юноши задрожал от ненависти.

Но Ольстер пропустил слова ирландца мимо ушей, не сводя глаз с Роберта.

— У тебя будет время, чтобы хорошенько обдумать и изменить свои взгляды, прежде чем я отправлю тебя к королю Эдуарду. — Роберт не мигая смотрел на него, и на лбу Ольстера собрались морщинки. По лицу его промелькнула тень почти отеческого чувства — нечто среднее между испугом и заботой. — Скажи мне, куда твои люди повезли посох Святого Малахии, и в память о долгой дружбе между нашими семьями я, так и быть, не стану выдавать тебя королю Эдуарду. Но посох — это добыча, от которой я не могу отказаться. А вот ты — совсем другое дело. Здесь есть что обсудить. — Когда же ответа не последовало, заботливость исчезла без следа, и лицо Ольстера замкнулось и посуровело. — Эсгар, с первыми лучами рассвета отправляйтесь со своим отрядом в Антрим. Полагаю, его спутники захотят или спрятать посох где-либо, или отвезти его в Шотландию. Если верно последнее, им придется нанять корабль. Найдите их. Допросите всех членов семьи Донаха и монахов Бангорского аббатства, пока они не скажут вам, где скрываются его люди.

Эсгар поклонился.

— Я больше не подведу вас, милорд.

— Уведите этого предателя с глаз моих.

Роберт почувствовал, как его схватили крепкие руки.

— Я видел, как стонет Ирландия под пятой Эдуарда! — выкрикнул он, когда Ольстер отвернулся, собираясь уйти. — Он опустошит и разграбит ваши земли!

Ольстер сбился с шага, но не оглянулся.

Когда Роберта и Кормака под конвоем рыцарей вели через двор к одной из угловых башен, они прошли мимо девушки-подростка в белом платье. С ней была женщина постарше — гувернантка, скорее всего. При виде мужчин она крепче стиснула плечи девушки, а та провожала Роберта и других пленников встревоженным взглядом, пока они не скрылись за дверью башни, растворившись в темноте.

Латеранский дворец, Рим1301 год

— Прочтите его еще раз.

Голос прозвучал резко и хрипло. Заговорив, Папа Бонифаций не обернулся, продолжая смотреть в окно, заложив руки за спину. Перед ним, словно рубин в лучах заката, раскинулся Рим. Стекла в окнах палаццо отражали лучи заходящего солнца, и казалось, что осыпающиеся стены древних амфитеатров окрасились кровью.

Папский посланец, измученный долгими неделями странствий, откашлялся и вновь прочел ответ короля Эдуарда, явно испытывая неловкость из-за вызывающего тона и оскорбительных слов, слетающих с его губ и адресованных наместнику Бога на земле.

— «…таким образом, — закончил он, — являясь законным властелином Шотландии, что было подтверждено и засвидетельствовано скоттами восемь лет назад в Норхеме, я сполна воспользуюсь своим правом защищать королевство от всех возмутителей моего спокойствия. При всем уважении к Вашему Святейшеству, я не могу исполнить Вашу просьбу и прекратить враждебные действия против Шотландии в то время, когда мятежники продолжают войну с моими гарнизонами и крепостями в нарушение моих прав сюзерена».

— Неужели он полагает себя выше слова Церкви? — Бонифаций отвернулся от окна, у которого его массивная фигура, задрапированная в баснословно дорогие венецианские шелка, четким силуэтом выделялась на фоне закатного неба. Седые волосы вокруг его тонзуры окрасились в багровые тона. — У меня ушло два года на то, чтобы примирить его с кузеном. На мирном договоре Англии и Франции еще не успели высохнуть чернила, а в благодарность за мои труды он отплатил мне столь наглым высокомерием?

При виде папского гнева посланник потупился.

— Архиепископ Винчелси постарался образумить короля, ваше святейшество, но безуспешно. Король Эдуард вознамерился покорить Шотландию и уничтожить мятежников. Когда мы покидали его лагерь в Карлавероке, он со своей армией уже готовился двинуться на запад.

— Интересно, сохранит ли он свою наглость, если пригрозить ему отлучением? — воскликнул Бонифаций. — К несчастью, об этом нечего и думать. Короли Англии и Франции — единственные мужи в христианском мире, на кого я возлагаю свои надежды в связи с новым крестовым походом, дабы освободить Святую Землю от сарацин. — Он повернулся к третьему присутствующему в комнате, который стоял в тени, недосягаемый для лучей заходящего солнца. — К сожалению, моя попытка вмешаться от имени вашего королевства не принесла тех плодов, на которые мы оба рассчитывали. Я знаю, вам пришлось пожертвовать многим, чтобы попасть сюда, и король Филипп в высшей степени хвалебно отзывается о вас лично и вашем деле, но теперь я пребываю в некоторой растерянности относительно того, какие действия следует предпринять в дальнейшем.

Уильям Уоллес молча выслушал вердикт Папы. Гигант ростом в семь футов, он сжал в кулаки широкие, как лопаты, ладони опущенных по бокам рук. Шея у него была толстой, а грудь и плечи перевиты канатами мускулов. Он надел скроенный по нему камзол и синюю мантию, расшитую серебряной нитью, но роскошные одежды не могли скрыть его сути варвара, которую лишь подчеркивали его колоссальный рост и шрамы, испещрявшие бледную кожу. Это была история войн, запечатленная в плоти одного человека. Он выглядел совершенно неуместно в роскошной зале Латеранского дворца, каждая поверхность которого искрилась золотом или полированным мрамором, но при этом ему удавалось сохранять строгое достоинство, а в синих глазах светилась напряженная мысль.

— Нам остался всего лишь один способ действий, ваше святейшество. — Голос Уоллеса был грубым, но ровным.

Бонифаций согласно прищурился.

— Очень опасный способ, сэр Уильям. — Он покачал головой. — И так скоро после того, как я заставил Англию и Францию заключить перемирие? Я не могу рисковать. Если Эдуард денонсирует договор и они с Филиппом возобновят войну, их не удастся убедить взять крест и обратить свои мечи на восток. Иерусалим не будет освобожден никогда, пока властители христианского мира сражаются друг с другом.

— Но разве война Эдуарда с шотландцами не отвращает его от крестовых походов? Христиане погибают в Шотландии, ваше святейшество, в то время как неверные возводят мечети в Святом граде.

По лицу Папы скользнула болезненная гримаса.

— Я настоял на внесении в договор пункта об освобождении короля Джона, как о том просил король Филипп. Разве мало того, что теперь он неподвластен Эдуарду? Могу вас заверить, что ему вполне комфортно под моей опекой.

— Только не тогда, когда моя родина опутана кандалами Эдуарда, а его армия грабит мой народ. — Уоллес шагнул к Папе, и в его глазах отразились последние лучи заходящего солнца, отчего его испещренное шрамами лицо побагровело. — Полагаю, это — единственный способ остановить враждебные действия против моей страны. С помощью короля Филиппа возможно победить Эдуарда и без войны. Он теряет слишком многое, денонсировав мирный договор на столь поздней стадии: женитьбу своего сына и Гасконь, а войной выигрывает слишком мало. Из-за военных действий во Франции он лишился поддержки своих баронов. Его казна пуста. Еще одного такого конфликта он позволить себе не может. — Уоллес старался говорить как можно убедительнее; он был совершенно уверен в своей правоте. — Освободите Джона Баллиола из-под домашнего ареста, ваше святейшество, и мы получим то, чего хотим. Вы добьетесь мира в христианских странах, а в моей стране на трон взойдет законный владыка.