Другое небо - Алейник Александр - Страница 12

12

IIIДень, перешедший в ночь, нож обломал в воде.Скрывается от мусоров и граждан.Везде его фотографии: крупно набрано «ДЕНЬ»:год рожденья… приметы… «РАЗЫСКИВАЕТСЯ ЗА КРАЖИ».Граждане пьют чай. Юноши угощают своихи не своих девушек мороженным и шампанским.Убежавший от стражи день притихна тихой малине в тёмном районе шпанском.Ты, бритая голова. Ты, оловянный взгляд.Отсидись до утра. Не рыпайся. Будь спокоен.Улицы без тебя ночь напролёт блестят.Полнолунье качается в арках пустых колоколен.

* * *

Как жизнь похожа на себя —ну что присочинить, прибавитьк ней? Удивляясь, теребяподол её, ещё лукавитьмальчишкой, сладкого прося,пока ещё не оскудела,пока на сгибах и осяхк ней приспособленное телоскрипит, и песенку своюиз воздуха, воды и хлебавытягивает и — на Югидёт окном вагонным небо,плывёт само сквозь пыль огнейи кроны рощ, поля и крыши,и тёплые ладони днейна стыках рельс меня колышат.Я в Харькове сошёл купитьмороженное на вокзалеи просто на землю ступить,чтобы её мне не качали.Там тоже жизнь и запах свой:арбузов, тёплых дынь и яблок,и у меня над головойлуна, как проводница, зябла.Я жил на влажных простынях,когда придвинулся Воронеж,стояла ёжиком стерняи пахла степь сухой ладонью,и небо млело под щекойпод утро, грея неуклонно,дымящийся в степи Джанкойв звериных дерганьях вагона.Хотелось жить, как не хотетькурить, высовывая локотьк звезде высокой и лететьнад этой далью белобокой,огни в тумане размечать —там, чай, играют на гармошкеи дышит девка у плеча,да влажные заводит плошкицелуясь или хохоча…

* * *

Затеряться в толпе незаметных людей с восторгом,затереться в трамвайную прозу c cорванным горлом,передавать нагретый пятак на билетик,занимать сидячее место в транспортном кордебалете.Причёсывать волосы по утрам, исчезая из зеркала, узкой расчёской,не останавливаться, проходя, у газетных киосков,забывая ночь на свету — обрывки ночного бреда,вечно дымя на ходу недокуренной сигаретой.Видеть как лёд плывёт по гладкой воде в апреле,подталкиваемый вперёд солнечною форелью,греметь опавшей листвой, просыпающимся бульваром,ощущая над головой небо, ставшее старым.Видеть в чёрных деревьях графику собственных мыслей,замечать одиноких женщин, усвоивших несколько истин,до которых других доводит отчаянный возраст,увидев N, — удержать естественный возглас.Ходить по правой стороне одной и той же улицы годами,встречать одни и те же лица над торопливыми шагами,каждое утро за тысячей спин вбегать на уползающий эскалатор,мимо блузок и шуб, вот ещё один падает в мраморную прохладу,мимо шоколадных панелей и теплящихся лампионов,мимо таких же, как ты — призёров и чемпионов,под баритон или альт ошеломительных правил,мимо миллионов лиц — миллионов стёршихся фотографий.Ждать поезда — нарастающий звук — вас уносит поезд,ждать вечера, ночи, утра, лета, не беспокоясь,что они никогда не придут — для тебя исчезнетвесь этот мир возносящих и опускающих лестниц.Новые двери, вещи, лица, глаза, объятья,новые президенты, слова, войны, платья,новые зимы, песенки, дети, тарифы,новые календари, грачи, ёлки, цифры…Я устаю от своего лица, от своей походки,я отличаю в толпе, кто мои одногодки,я видел девочку из нашего класса, теперь — певицав шикарном ресторане, куда вечером не пробиться.Как блестят у неё глаза над рукой с микрофоном,она поёт не одна — на другой — такое же платье с серебристым шиффоном,очень белые плечи у обеих певиц, очень стройные спинки,но не надо приближаться — не увеличивать лиц — пусть не меркнут картинки.Пусть мигают цветные лампочки и высокий голосзаполняет притихшую залу от потолка до пола,пусть его вожделенно слышат опоздавшие «гости», давая швейцарусколько положено — с одного, сколько положено — с пары.По часам, по кругу вечно бегущие стрелки,вечно застывшие, вечно замершие на делениях мелких,маленькие шажки, маленькие остановки жизнив бесконечно привязанной к тебе отчизне.День и ночь чередуются, как карты в пасьянсе,меняются местами, как пара на киносеансе,чтобы увидеть вдвоём звучащее как далёкая арфаза головами передних рядов завораживающее ЗАВТРА.

сонеты

IВам, наблюдатели неба — тихоголосые поэты,друзья цифры 12,делающей «на караул»при обмороке луны,я напомню вам,что скрипки обернулись нежною трухой,а трубы перестали блестетьв мягких чехлах закулисной пыли,сплющенное молоко звёздвысохло в жёлтой ломкой бумаге,и только живчик-Моцарткорешком розового букащекотит треснувшую берцовую костьбезмятежной красавицы.